Дорогая моя, дорогая моя,
Я устал, истощён.
Словно сквозь сито меня,
Как муку, пропустили.
Сегодня я видел снова,
Тот самый, из юности, сон,
О годах из прошлого,
В котором мы оба были.
Снова стены высокие, колонны,
Наш университет,
В котором учились мы вместе,
Когда-то очень давно.
В прошлом. Ты помнишь?
На протяжении нескольких лет.
Я помню коридоры, лестницы,
В кабинете большое окно.
Солнечный свет светит в него,
Пробивается, но не греет.
На улице февраль,
Но метели нет, тишь да гладь.
Душа хочет свободы,
Но пока ещё не в силах, робеет,
И ощущает её дыханье где-то вдали,
Как благодать.
Но что-то душу терзает,
Не даёт покоя. Что же?
Февраль на дворе.
Пятый курс, диплом почти на руках,
А он даже не начат,
Страница титульная от силы, может.
Ещё успею начать? Или поздно уже?
Чувствую страх…
Я просыпаюсь, вытираю пот,
Это всего лишь сон.
Мне он часто снится,
Примерно раз в полгода.
Почему? Почему мучает снова,
И снова, и снова он?
За окном снова дождь,
Льёт стеной, непогода.
Я лежу на кровати в квартире,
Пустой, совсем пустой.
На стене часы скрежечут,
Стрелки по кругу скрипят.
Обрету ли когда-нибудь,
Наконец, я покой?
Дверь распахнулась —
Туда устремляю свой взгляд.
В квартиру вошла толпа
Разномастных людей,
Мужчины с чемоданами,
Женщины с сумками тоже,
Вместе с ними несколько
Грязных, чумазых детей,
Вроде одна семья,
Но друг на друга совсем не похожи.
Ввалились в квартиру мою,
Начали по ней ходить,
Туда-сюда, туда-сюда,
Стали мебель мою куда-то сдвигать.
Один говорит мне ехидно:
«Мы тут тоже будем жить.
Нужно тут приспособить для нас
И немного прибрать».
Заносят новые кровати,
Ставят их вдоль моих стен.
Мебель заносят,
Что с собой на плечах притащили.
Уже не ясно, что на улице,
Тёмная ночь или день,
Все окна занавесками
Или просто простынями закрыли.
Холодильник с плитой
Отнесли в прихожую,
Поставили подальше,
Чтоб они не мешали остальному.
Вдоль стены свой шкаф,
Высокий, на гору похожий,
Поставили, с телевизором,
И разошлись вновь по дому.
Заняли кровати свои
И смотреть телевизор сели,
Один человек сел
В ногах на мою кровать.
Улыбается лысой головой.
«Вы совсем обалдели?
Встаньте! Встаньте немедленно!» –
Ему говорю, а ему плевать.
Он смотрит на меня, улыбается,
Подмигивая, молчит.
Чего он хочет от меня?
Хоть бы слово какое сказал,
Но он просто сидит в ногах,
Ничего не говорит,
А другие смотрят в телевизоре
Какой-то канал.
Что там говорят в телевизоре,
Не могу разобрать.
Телевизор далеко,
Его почти что не слышно.
Толи новости,
Толи какой-то фильм крутят опять.
Из-за спины лысого человека
Экран мне не видно.
Он сидит в ногах, смеется,
И продолжает молчать.
И вот уже закончилась
В телевизоре передача.
Дети с мест срываются,
Их не остановить, не унять.
Комната наполняется
Детским смехом и плачем.
Дети, как тараканы,
Отовсюду ползут толпой,
По стенам, по полу,
По моей кровати, через ноги.
«Эй, мамаша!
Может быть кто-то со мной
Будет считаться?
Я тут тоже живу! О, боги!
Всё. Больше не могу.
Как дошёл я до такого?
Почему? Почему я должен
С этими вместе тут жить?
Осознаю — потому что денег нет,
И жилья нет другого,
Одну комнату в складчину смог
На те, что были, купить.
А у кого-то та же комната одна,
Но там всего пара
Людей живёт, может быть,
Еще питомец какой,
У них тишина, спокойно, комфортно,
А у меня тут запара.
Чувствую напряжение
За своей головой и спиной.
Рукой прикасаюсь к голове, нет волос,
Совсем облысела она.
Я — тот самый лысый человек,
На кровати лежу,
А вокруг мои родственники,
Мы все — семья одна.
На них, улыбаясь и подмигивая,
Лысой головой гляжу.
Нет, не может быть.
А где же настоящий я, тот?
Рука за спиной нащупала
Тройник и вилку в нём,
Я дернул за шнур и выдернул её,
Скривив рот…
И проснулся в квартире один.
Это тоже был сон.
Вокруг никого,
Я один в квартире, пустой.
Нет мебели лишней,
Только, которую сам покупал,
И только шнур с вилкой
Сжимаю дрожащей рукой.
И тройник,
Что на пол рядом с кроватью упал...