В отличие от экзамена по английскому в аспирантуру на экзамен по экономике я пришёл с ручкой. Даже с тремя. И точно. Он тоже был письменный. Внутри шифрованной обложки лежали 4 листочка черновиков. По одному листочку на каждый вопрос из четырех. Я начал писать ответ по тому вопросу, который хорошо знал. Так как я его хорошо знал, то сразу использовал три листочка из четырёх. На три оставшихся вопроса всего один листочек. Слава богу на один из этих вопросов я ответа не знал, а на два других мне хватило по пол-листочка. Мне даже хватило места на смайлик. Я нарисовал солнышко, тучку и индийскую богиню Сарасвати - богиню знания, музыки, искусства и речи. Я даже сделал под ней подпись - Сарасвати, но потом чего-то испугался, видимо Брахмы и зачем-то зачеркнул Сарасвати, но тучку и солнышко оставил.
Считается, что Хлебников - это поэт для поэтов. Какой к черту поэт для поэтов, если в молодости им зачитывалась половина моего математического факультета в МГУ.
Пришёл сдавать английский в аспирантуру. Пришёл за час. Думал, все будет как тридцать лет назад. Я выучу 500 слов по специальности, напишу эссе о своей будущей диссертации, потом придёт бабушка-англичанка, она меня внимательно выслушает, мы вспомним коммунистическую молодость, порыдаем о былом, она мне натянет четвёрку и я уйду домой радостный. И мне хорошо и бабушке приятно. Но на сдачу этого английского пришло человек 100 юных мальчиков. Видимо наука процветает, что все мальчики ломанулись в науку. Потом вышла девушка, а не бабушка и мы все 100 человек строем пошли в одну огромную аудиторию. У всех были в руках ручки. А у меня ручки не было. Я уже стал подозревать что-то нехорошее. И точно экзамен был письменный. Я вспомнил, что у меня нет ручки и громко поизнес:
- У меня нет ручки.
Все на меня посмотрели как на идиота. Как на идиота на меня посмотрела и девушка.
- Кто даст Вячеславу Анатольевичу ручку, - громко на всю аудиторию произнесла она.
Все снова посмотрели не меня, как на идиота, но ручку не дали.
- Что мне делать, - спросил я у девушки.
- Сходите в приемную комиссию, - ответила девушка.
Сходил. В пииемной комиссии сидели добрые бабушки (вот где они были) и выдали мне ручку.
Потом у нас забрали телефоны, рюкзаки, нас ощупали и рассадили на расстояние пять метров между каждым. Потом нам выдали листочки с тестом. Шифрованные. Тест отдельно, фамилия отдельно. Видимо машина будет проверять.
Тест оказался не очень сложный, я понимал процентов 90 слов, но проблема в том, что я за 30 лет полностью забыл грамматику английского языка, а там 90 процентов вопросов на грамматику. Видимо аспирантура помахала мне ручкой.
Где моя добрая бабушка, которой я бы перерассказал на английском языке драфт своей диссертации. Видимо остались в приёмной комиссии.
Идут две девочки лет 14-ти, разговаривают:
- Странный он какой-то. Тату нет, волосы не красит, пирсинга тоже нет.
В юности я был нервическим юношей. Бегал, искал, страдал, стихи писал. Я тридцатилетней давности никогда не поверил бы мне нынешней давности, что я могу просидеть пять часов в кафе за чашкой кофе, наблюдая море.
Пришёл в Южном городе к своей парикмахерше Зосе.
- Вы что последний раз налысо стриглись, - спрашивает.
- Да, - киваю,- налысо.
-Кто же вас так налысо подстриг?
- Ну не было вас Зося, забежал в соседнюю. А что разве это важно. Налысо и есть налысо.
- Ха. Налысо надо уметь стричь. Видите торчит, - и тыкает в макушку.
- Вижу, - говорю.
- И тут торчит, - тыкает в висок.
- Торчит, - говорю.
- Это потому что эта фуфлыжница Даниэла из соседней парикмахерской даже налысо стричь не умеет.
- Спасете? - спрашиваю.
- Спасу, спасу, только к этой фуфлыжнице больше ни ногой.
Идут мама и маленькая девочка. Лет четырех-пяти. Девочка катит самокат и бесконечно повторяет:
- Отдам лисопед, отдам лисопед, отдам лисопед, отдам лисопед, ну и т.д.
У девочки дефект дикции,так что звучит это ещё смешнее, на письме не передать, нужен актёр кино.
Мама спокойная, обширная и меланхоличная. Воспринимает все спокойно. Но на раз двадцатый она вдруг говорит девочке:
- Кому отдашь?
Девочка задумывается. Через несколько секунд её фраза меняется:
- Кому лисопед, кому лисопед, кому лисопед, кому лисопед, ну и т.д.
Мама как я сказал выше меланхоличная и обширная, спокойная, но на раз 20-ый она опять говорит:
- Зачем отдашь?
Девочка опять задумывается. Что-то опять у неё щёлкает в голове, и девочка продолжает:
- Зачем лисопед, зачем лисопед, зачем лисопед, ну и т.д.
Во всей этой истории мне вдруг стало интересно, с чего все это началось. Ну какая фраза спокойной мамы заставила девочку повторять:
- Отдам лисопед.
Хотел спросить у мамы, но не стал портить этой идиллии.
У таксиста Южного города, который везёт меня в Алушту, рядом с ручным тормозом лежат " Пьесы" Чехова.
Спросил его:
- Ну как?
- Ну так, - ответил таксист Южного города и покрутил рукой.
В моем дворе бухают три человека низкой социальной ответственности. Четыре часа назад их разговор был таков, что я понял - они скоро вырубятся. Но нет. Прошло 4 часа. Они два раза бегали за добавкой но до сих пор живы, хотя их разговор стал похож на мычание. В этом есть плюсы. Я четыре часа не курю, потому что мне влом выходить во двор курить, когда там мычат. Если честно, мне хочется открыть окно и громко на весь двор послать их всех нах@й, но какие-то интеллигентские слюни, какая-то интеллигентская червоточинка не даёт мне это сделать.
В дни тягостных раздумий, в дни сомнений, когда выпал второй не прижившийся имплант из пяти, когда придётся смириться с вставной челестью, ты один меня спасаешь- учебник по экономике, которую надо сдавать для поступления в аспирантуру.
Настроение: то ли пива выпить, то ли Монтеня почитать.
На дорожке лежит черепашка. Женщина подняла и понесла её к пруду. Что и понятно, в Южном городе водяные черепашки живут в пруду. Пруд в метрах 20-ти. Видимо вылезла и потерялась.
- Стойте, стойте, - кричит в спину женщине мужик, - оставьте в покое черепашку.
Женщина не слышит.
- Это моя домашняя черепашка, мы гуляем, - кричит мужик.
Женщина несёт черепашку к пруду.
- Она, блин, и плавать не умеет, - кричит мужик.
Не знаю, чем закончилось. Видимо мужик догнал женщину. Это я на работу иду.
Пришёл подавать документы в аспирантуру. Не спрашивайте зачем. Мне 52 года, родился в 1971 году, закончил университет в 1993-ем.
Грустный 18-летний мальчик взял мой паспорт. Начал что-то вводить в компьютер.
- Где родились? - неожиданно
спросил он.
- СССР, - начал я.
- СССР - это город? - спросил мальчик.
- Страна, - ответил я.
- Нет такой страны, - ответил мальчик и показал графу в компьютере. И правда. Россия была, Украина была, даже Таджикистан был, а СССР не было. Страшен мир где не было СССР..
- Ладно, руками вобью, как Вы говорите? - произнес мальчик.
-СССР, - медленно сказал я.
Мальчик вбил место рождения, номер паспорта, стал вбивать год рождения.
- Нет такого года, - сказал он.
- До вас 1971 год был всегда.
- А у нас нет, все заканчивается 1985.
Я внимательно посмотрел на мальчика, как страшен мир, который заканчивается 1985 годом.
- Ничего, опять ручками вобью, - сообразил мальчик.
Потом мальчик взял диплом. Долго смотрел на мой диплом МГУ. По сравнению с нынешними широкоформатными дипломами мой диплом неказист да и герб на нем венок пшеницы, а не двуглавый орел Потом мальчик сказал:
- Таких дипломов не бывает надо показать проректору.
Через 20 минут вернулся.
- Проректор сказал на бюджет.
Я гордо вздохнул. Видимо проректор был такой же дедушка, как и я. Дедушки многое знают и многое понимают.
Потом мне вбили, что осталось, и
выдали справку о принятии документов для поступления в аспирантуру, но в момент её передачи мальчик вздрогнул.
- Где вкладыш с оценками.
С вкладышем была незадача, я его потерял, о чем и сказал мальчику.
Мальчик опять побежал к проректору.
В этот раз он вернулся через 5 минут. На его лице застыла маска невиданного удивления.
- Что сказал проректор, - спросил я.
- Ну и что,- удивлённо сказал мальчик и окончательно выдал мне справку.
Искупался в море. Сижу на лавке на набережной Алушты и курю. Подходит опустившийся молодой человек, говорит:
- Отец, - ну думаю, либо на выпивку, либо сигарету стрельнуть.
- Отец, - повторяет, - прости меня.
- За что, - спрашиваю, в принципе я не священник.
- Я у тебя вчера водку стрелял, когда ты у воды сидел, нагрубил.
В принципе я люблю сидеть вечером у воды и пить вино, наблюдать за морем, за чайками, за дельфинами, смотреть на только появляющиеся звезды, любоваться алым закатом и слушать бестолковый шум набережной. Мне нравится ночная дискотека, я ничего не имею против запаха шашлыка и дыма сигарет с ментолом. Мог я сидеть, конечно, но вроде не сидел и уж тем более водку не пил.
- Груб я с тобой, отец, вчера был ты уж извини, не хотел я тебя обидеть, всё это водка проклятая.
Смотрю на него ничего не понимаю, вроде он не пьян.
- Ладно - говорю, - прощаю, вот тебе сигарета.
Молодый человек заулыбался, взял сигарету, лицо его засветились, было видно как груз спал с его души. Взял он сигарету и пошёл дальше по набережной.
И даже, если это был такой изощренный подкат, чтобы стрельнуть сигарету, мне всё равно стало хорошо на душе.
Заставка мне на телефон пришла. Уж не знаю, откуда они берутся. Видимо из интернетовских недр заставок. Ну не в этом дело. На заставке бутерброды. На бородинском хлебе сливочное масло (видимо вологодское), а на нем чёрная икра. Чёрная, бро, не красная. Но видимо дизайнер чёрной икрой не удовлетворился. На чёрной икре аккуратно лежат дольки фиолетового инжира. Разрезанные дольки, с багровыми зернышками. Вот это фантазия, я понимаю. Не каждому шеф-повару элитного Парижского ресторана в голову придет. И всё это на динамической заставке мобильного телефона.
Однажды на одном известном сайте в куче графоманского ужаса я нашёл удивительную писательницу. Она писала о путешествиях, о морях, степях, лесах, о Бали, об Алтае, о Таиланде , Тибете, Непале, инках и атцтеках. Я читал её полночи, а когда очнулся, то немедленно написал ей письмо. Я писал, что она замечательный писатель, что её проза наполнена радостью и теплом, что её рассказы ждут журналы и издательства и что я готов ей помочь напечатать все эти прекрасные рассказы. Ответа я ждал долго. Три месяца. Все три месяца я ежедневно заглядывал в почтовый ящик в надежде получить её письмо, и наконец оно пришло. Я дрожал, когда открывал её письмо. Письмо содержало всего четыре слова. Мне это теперь неинтересно. Я в недоумении три раза перечитал эти четыре слова. Это вот теперь. Что же было до этого, если есть теперь. Я рассмотрел её фото на аватаре. Постаревшая женщина. Сеточка морщин. Без помады, без косметики. Пучок белых волос. Долго смотрел, а потом подумал: " Я тоже хочу теперь, видимо, мне ещё долго надо идти к этому теперь".
Оценили 94 человека
Показать список поделившихся
Размышления редактора.
Он медленно достал наган.
Пиф-паф. И умер графоман.
Друзья на день рождение подарили мне кресло. До него я сломал три пластиковых кресла. Курил во дворе, облокачивался на спинку, вытягивал ноги, вспоминая строчку Мандельштама, и все кресла, не выдержав моей мыслительной работы ломались. Поэтому вы понимаете с каким подозрением я смотрел на подаренное кресло. Я аккуратно сел. Кресло выдержало. Закурил сигарету. Кресло выдержало. Вытянул ноги. Кресло опять выдержало. Тогда я вспомнил строчку Бродского про Васильевский остров и смерть, но кресло выдержало. Вспомнил не позволяй душе лениться Заболоцкого. Стоит. Как последний аккорд госприемки вспомнил первую строфу Евгения Онегина. Стоит да. В общем чудесный подарок, чудесный.
Если в рассказе пишется об увядающей молодости, то, как правило, автор рассказа 21-яя девушка.