Звали работать в Дубну.
А он возвратился в Крым.
В августе у телескопа мы говорим
в горном посёлке Научном, в обсерватории:
— Помнишь, как после экзамена по истории
бросил конспекты об стену, грозился сжечь?
— Помню (смеётся).
Плазма такая вещь:
вырвется из короны протуберанец
и остывает.
Для непосвящённых — танец,
для астронома — процессы кипения вещества.
Этим же августом, позже, вскипит Москва.
За горизонтом событий исчезнет Костя.
Нет, понимаете, Костя не бросит космос,
просто уедет.
В Лондон, а позже — в Стэнфорд,
здесь защитив диссертацию.
У НАСА крутые темпы.
У Стэнфорда спутники, чтобы кружить у Солнца.
Он возникает из ниоткуда в скайпе и вновь смеётся,
мол, одержимость наукой есть разновидность недуга,
а именно астрономией — крайне редкая штука:
один ненормальный примерно на четверть мильона.
Я написал алгоритм. Всего четыре учёных
на этой планете могли бы создать такой.
Энергия в недрах светила бурлит рекой,
но больше бюджета у НАСА на солнце нет.
Есть лишь на лазеры.
Эта плазма теперь в цене.
…Какие контакты, если нашло затмение?
Холод и вакуум между нами.
И тем не менее
жмурюсь на солнце — был бы здоров и цел,
бывшую родину разглядывая в прицел.