Нам до смерти вчера надоел этот снайпер из дома напротив,
А когда наконец первый взвод обошел его с тыла,
Он последний патрон приберег для себя, а меж тем на излете
Предпоследнею пулей дружка-одногодка убило.
Я пытался уснуть до рассвета в сыром и разрушенном доме,
А снаружи холодный выл ветер, как будто взбесился.
Я под утро уснул и тогда в по-домашнему сладкой истоме
Мне приснился мой друг. Он совсем как живой мне приснился.
Он сказал: Ты не бойся, я умер и скоро мне снова в дорогу.
А вообще здесь спокойно и чистую дали рубаху.
В баньке был. Здесь положено так, перед тем как предстать перед Богом.
Если честно, узнал – чуть второй раз не умер, со страху.
Да вот только остались долги и я сам расплатиться не в силах,
Помоги, ведь не зря я всегда называл тебя другом.
Помоги приподнять покосившийся крест нал солдатской могилой,
Мать не справится с этим, одной вообще будет туго.
А Наташке… Наташке скажи, очень часто ее вспоминаю,
Вспоминаю глаза цвета ясного летнего неба,
Поцелуй тот прощальный, единственный, пусть я сейчас и не знаю,
Буду помнить всегда и везде, где бы только я не был.
И еще ей скажи, я у самого сердца хранил ее фото,
И под взглядом ее согревался в холодный ночи,
Передай, чтоб счастливой была, когда в жизни ей встретится кто-то,
Кто... живее меня. И скажи, я люблю ее очень.
Я люблю и любил, да вот только все время боялся сказать ей об этом…
Я вообще очень много сказать не успел и доделать…
Ну прощай, мне пора, наверху манят ангелы светом,
Мне пора. И исчез он в одеждах нетронуто белых.
Я проснулся. Взвода уходили, теряясь в туманах,
К новым снайперам, к новым смертям, к новой чарке по кругу…
А над нами все также кружились, снегами слепя и обманом,
Злые ветры Купянска и Бахмута серая вьюга.