Убить его. Вот-вот настанет час
Судьбой давно начертанной мне мести.
Но я ведь не убийца, кровь из глаз,
Душа иль честь, душа важнее чести.
Иль честь с душой едино вещество,
Но от чего тогда себя терзаю
И отчего кинжал я не вонзаю
Или не прячу навсегда его?
Я подхожу, шаги мои всё тише.
Он молится. Молиться может он!
Немолод уж, как будто еле дышит.
Так забери к себе его, Харон,
Зачем ты медлишь, вкладывая муку
В больное скорбью сердце без того.
Секундный взмах кинжала моего,
И тени моего отца порука
Разрешена, и дух его свободен.
Останусь я убийцей из убийц,
Как все убийцы мрачен и бесплоден,
Останусь жить в страшнейшей из гробниц:
В гробнице тёмной собственной души,
Пока себя червями не заем
Иль не смирюсь с проклятием тиши
Запретных мыслей и зарытых тем,
Которым вечно грубой пустотою
Зиять в моей короне суждено.
О боже, сердце, как стучит оно,
Дыханье спёрло, руки я омою
В крови убийцы; тут же уподоблюсь
Кощунственному дяде своему.
О боже, как меня пронзает робость.
Сегодня я кинжал не подниму
И не обрушу молнию возмездья
На голову несчастного короля,
Вернусь потом... Зачем на свете есть я?
Зачем судьбу такую мать-земля
Предначертала любящему сыну?
Пойду я к матери, она звала меня.
Живи, старик, и бойся света дня,
А я тебя, как совесть, не покину.