Моя гора Сакар, мои дольмены...
Под жарким солнцем катит пот с лица.
Во внешнем мире злые перемены -
часы спешат в предчувствии конца.
А я пишу записки интроверта,
в прогретом камне ощущая плоть...
Его судьбы, могучей и бессмертной,
курганы не смогли перемолоть!
Текут тысячелетья в строгом теле,
несут в себе энергий прежних пыл.
А был ли пришлый мальчик в самом деле?
Иль скалам только кажется, что был?
Цивилизаций хруст и скрип столетий
в луженых глотках сведущих ворон.
Дольмены тайным знанием в ответе
за все, чем пришлый мальчик наделен.
Молчи, гора! Храни шуршащий ветер
в вершинах сосен. Не предай обет
и тайну "белых братьев" на планете,
где камень силой внутренней прогрет.
***
Когда небезызвестная проруха
мне приключилась, завершая день,
вороны каркали, и филин громко ухал,
и набегали тени на плетень,
а он, дольмен, врастал камнями в землю,
открытый вход оскаливши, как рот,
и знал, что я готова и приемлю
цунами знаний, что в меня войдет,
что я адептом стану, что кружиться
мне по местам святилищ, что дольмен
таинственный - пророческою птицей
ко мне влетел, предвестник перемен.
И вот теперь, плененная Сакаром,
ищу в горах вселенских знаков вязь
и понимаю: я тогда недаром
сакральной нитью в круг его вплелась.
***
Пробегают узкие дороги
горных серпантинов. Здесь провал
в памяти, а здесь смотрели боги,
как отшельник волны рисовал.
Волны пролетали над дольменом
телеграфной точкою-тире,
оставаясь скальным неизменным
центром силы на моей горе.
О, гора Сакар! Вина приданий
от твоих источников напьюсь,
в гуле сосен шумом тайных знаний
отравлю сознанье - ну и пусть!
Пусть во мне гуляет яд инъекций
от скучнейших бытовых проблем,
пусть дольмен прямым уколом в сердце
приоткроет тайны, тих и нем.
А моя душа - искринка божья -
тлеет неприкаянно во мне...
По отвесным скалам бездорожья
волн вселенских знаки на стене.