Дочь Вафуила и сестра Лавана,
взяв свой кувшин, к источнику пошла,
где воду пили козы и бараны,
медведи, львы, орлы, перепела.
Ещё росу не иссушило солнце,
был ранний час, лишь брезжился рассвет,
кувшин несла, прохладно было донце,
в льняную ткань был стан её одет.
И как тростика гибкий, стан девичий
был тканью домотканой облечён,
сосуд большой, как требовал обычай,
поставлен был на правое плечо.
Была она ещё простоволоса,
не знала мужа, как трава росла
и лишь от смеха проливала слёзы,
резва была всегда и весела.
И пела песни. Речь была гортанной.
Слова просты, как музыка и смерть,
как небеса, свободны и пространны,
и разделяли воду, словно твердь.
По горной тропке козочкой скользила,
под лёгким платьем быстро семеня,
казалось, над травой она парила,
и лишь шуршала жёлтая стерня.
И у колодца юная Ревекка,
на камни бережно поставив свой сосуд,
увидела чужого человека,
и устыдясь, поправила косу.
А странник усмотрев, что цвет невинный
зарделся под пушком её ланит,
подумал, что о многом для мужчины
румянец щёк девичьих говорит;
он говорит, что девушка созрела,
что мужа ждёт, что наступает срок,
отца и мать оставив, слиться в тело
одно с супругом, как велел нам Бог.
И путник стал в уме своём молиться
Создателю, Его благодаря,
а ей сказал: "Дай мне воды напиться,
мне почерпни, чтобы не умер я".
"Тебе дам пить и напою верблюдов,
и почерпну для спутников твоих" , -
и долго черпала она, покуда
не напоила всех, кто был тогда при них.
И странник ей на тонкие запястья
браслеты звонкие из серебра надел
и ей сказал: "Да будет тебе счастье,
я раб твоих родных Елиезер,
пришёл в Харран искать невесту сыну
я Аврааму, дяде твоему,
скажи, пойдешь со мною в край пустынный,
где Исаак возьмёт тебя в жену?"
"Как брат решит, и если воля Божья
на то святая, то пойду с тобой.
И пусть Господь тебе и мне поможет,
иди к Лавану, он хозяин мой".
Елиезер отправился к Лавану
с подарками, и вскоре на пиру,
вина испив и мяса съев барана,
брат согласился отпустить сестру.
И вот прошли почти весь путь неблизкий,
и вот, был вечер. Вышел караван
на поле, где гранитным обелиском
отмечен край, где начинался Ханаан.
И вот вдали, там, где кончалось поле,
горел костёр и освещал шатры,
там блеял скот, был слышен шум застолья, -
в те времена народ любил пиры.
И в сумерках увидела девица
вот, к ним навстречу человек идёт,
и отчего-то чаще стало биться
её сердечко, и холодный вышел пот.
И вот Ревекка возглас услыхала:
"Смотрите, Исаак! Наш господин!"
и устыдясь, закрыла покрывалом
своё лице, сжав руки на груди.
А Исаак с верблюда снял Ревекку
и внёс в шатер свой, и остался с ней,
утешившись отныне и до века
по смерти Сарры, матери своей.