Жизнь у вокзала – это тяжкий крест
для тех, кто никуда не уезжает,
А только ждет, а только провожает
охотников до перемены мест.
И думаю, что не совру,
соединив для истины избитой
зал ожиданья, прихоти транзита
с тупым похмельем на чужом пиру.
Но это, так, понятный реверанс
и знак почтенья дружескому слуху,
поскольку не единожды я рухну
и в скептицизм и в благородный транс.
Ведь что влечет нас далее и ввысь?
Не вера, нет. Скорее – любопытство
сильнее страха пасть или разбиться…
А вера – это окрик типа «брысь!»
«Брысь!» - и молчок, нишкни, не смей судить;
Свободен будь, но в рамках интерьера…
Что ж, фанатизм – братишка чувства меры,
А чувство меры можно насадить.
Вот взять хоть привокзальное житьё.
По вечерам, когда, так долгожданны,
мои друзья заносят чемоданы
в жилище придорожное мое;
когда поспешный затевают чай
и разговор, сравнимый лишь с куделькой;
когда часы оглядывают – мельком,
но чаще, чем бывает невзначай;
когда вдруг улыбаются в ответ
невинному вопросу, класть ли сахар;
кода вскипают безотчетным страхом
и вдруг билеты смотрят на просвет;
когда вершат прощанья волейбол
и – вот невинность жизни привокзальной –
мне в щеки лепят пылкие лобзанья
и обещают письма и любовь;
и, наконец, когда их голоса
над улицей взлетают и ныряют
и удаляются… и эхо повторяет
нырок и взлет и мчит на небеса… -
когда все это вновь и вновь ко мне
приходит в дом (и в сердце – что лукавить!),
я вижу, как нетрудно им оставить
меня и вдалеке и в стороне.
Но где тот мир, что всех соединит
В горячий сплав? В горячий, светлый, ковкий.
И где тот миг последней остановки,
Навеки отменяющий транзит?..
И этот поцелуйный перепляс…
Нет, я не против собственно обряда…
Но все-таки…
Печальная отрада
Мелькнуть в глазах – и выпорхнуть из глаз…
1987