Слепить ли, как бы, что ли стих,
Всем на потеху графоманам?
Да что-то голос мой притих.
Задорно весело и рьяно
Когда-то смело он воспел
Огонь души, свет моих чресел,
И остроту амура стрел,
И мягкий плюш винтажных кресел.
Он вторил зыбкой тишине
О бесконечности вселенной.
О чём ещё? О вышине?
О выси? Врал он вдохновенно.
Теперь не то, певец смиренный,
Ему судьба явила знак.
Абзац любови неизменной.
Пеши пиит теперь вот так -
Наверх, по лестнице, туда,
Где льётся лунный свет.
Дверь на чердак. Окно. Чудак,
Одетый в серый креп.
Над головою, молоком,
Разлита бездна звёзд.
По небу мальчик босиком
Пасёт небесных коз.
А ночь свежа. Темно окрест.
Над поймой вьётся пар.
Мерцает бледный Южный крест.
Земной кружится шар,
Летит сквозь космос, ночи мрак
Навстречу, знать, судьбе?
И с ним не спит, летит, чудак.
Таков его удел.
Читает космосу стихи.
Небесный лишь пастух
Их слышит, в отзвуке стихий.
У неба чуткий слух.