Когда умер мой папа, я пыталась все эти 40 дней проанализировать, как я его любила. И пришла к странному выводу, который меня утешил и приободрил. Папу я любила, как саму себя. Потому что с ним связана вся жизнь: от моего рождения до его смерти. Всё было: и детское обожание, и подростковая нетерпимость, и юношеское уважение, и вспышки взрослой ненависти, и Христовая любовь с состраданием и жалостью уже в самом конце его жизни.
Рассказать о нём - всё равно что обнажить свою душу...
Папина дочка
Я родилась вторым ребёнком в семье после брата. И своим появлением определила дальнейшую судьбу родителей. Мои мама и папа в 1979 году приехали на Урал из солнечного Баку. Они мечтали жить в России, но город Каменск-Уральский их угнетал неразвитой инфраструктурой, суровым климатом с сорокаградусными морозами. Благодаря бакинским знакомым папа планировал всю семью перевезти в Эстонию, в небольшой и красивый город Локса. Ему как инженеру предлагали хорошую работу и четырёхкомнатную квартиру. И вдруг мама сообщает ему, что беременна мной и никуда уже не поедет. Мне кажется, в тот момент папа тихо возненавидел меня, ещё не родившуюся. Но уже в 1990 годы родители благодарили меня за то, что я их удержала в России. С распадом СССР начались гонения на всех русскоговорящих...
С раннего детства помню отцовские большие, сильные, горячие руки, с которых я практически не слезала. С папой всегда было весело, легко и интересно. В то время он увлёкся фотографией, и я стала его главной фотомоделью. Но я никогда не позировала. Часто папа прибегал ко мне с фотоаппаратом, когда я крутила обруч, пела песни с импровизированным микрофоном в виде скакалки, грызла семечки прямо из сковородки, лезла в лесу на дерево, играла с волнистым попугайчиком Петрушкой.
Лучший фотограф в моей жизни - папа, сумевший поймать мою лёгкость и непосредственность.
Игрушек много не бывает
У маленького мальчика Исмаила, послевоённого ребёнка, рождённого в бедной семье рабочего Асадуллы и уборщицы Насимы, в детстве было всего две игрушки: машинка и автомат. Поэтому выросший мальчик разве мог допустить, чтобы его сын и дочь росли без машинок и кукол? В моём детстве папа периодически бывал в командировках и обязательно привозил нам с братом игрушки. Помню, как из Новосибирска он приехал с детской красно-белой коляской, как я говорила тогда, с капюшоном, с зелёным Карлсоном; со звенящим, каким-то зеркальным телефоном на колёсиках. Весь двор обожал этот новосибирский телефон, а с подружками мы щеголяли, катая кукол в колясках.
Однажды папа пришёл домой и сказал маме, что в магазин привезли новых кукол: красавиц-блондинок и каких-то страшненьких негритят, мол, какой нормальный ребёнок выберет вторых кукол. В общем, родители решили подарить мне новую куклу и привели в магазин. Как сейчас помню: стоят на верхней полке красавицы с голубыми глазами и золотистыми волосами, светлокожие, а на нижней полке рыжеволосые, кареглазые, в оранжевом брючном костюме и с чёрной кожей. Я спрашиваю у родителей, почему куклы чёрные. Может, грязные? Родители насторожились и ответили, что в Африке у всех такая кожа - от природы. И я понимаю, что хочу именно такую куклу. Мама в шоке, не хочет покупать, потому что боится, что я не буду играть с ней, не буду её любить. Помню, стою и тихо плачу оттого, что мама не верит в эту любовь с первого взгляда. Тогда папа говорит: "Я куплю тебе эту куклу!" Тот негритёнок Ваня (оцените моё детское чувство юмора) становится одной из любимых кукол на всю жизнь. Когда только появились Барби, именно папа поехал со мной в центр города и купил мою Линду с кофейными волосами в красивом розовом платье. И совсем взрослой мне папа продолжал дарить мягкие игрушки: поющего поросёнка, танцующую корову, лающую собачку. Я злилась: "Папа, я уже взрослая!" А он как будто до конца не верил в это, продолжая видеть меня маленькой девочкой, любившей игрушки.
Мастер на все руки
В свободное время папа любил что-то мастерить. Сколько он сделал в квартире полок, в саду столов, скамеек, сам застеклил балкон. А с каким азартом он делал клетки для наших волнистых попугайчиков! В этот момент он сам превращался в большого ребёнка, изобретая для пернатых столовую, ванную, качели, всевозможные лесенки. А собаке он сделал специальный табурет для еды, с разными отделениями и полками.
Интересно, как в нашей жизни появился пес восточно-европейской овчарки. Мой брат Тимур давно мечтал о собаке, много книжек прочитал, обещал заботиться о четвероногом друге. Как-то папу отправили от завода готовить загородный лагерь к летней смене. И где-то на базе у сторожа ощенилась восточно-европейская овчарка. Отец щенков - очень свирепый пёс, сидевший на цепи, близко не подпускавший к себе людей.
В один вечер папа пришёл домой и стал рассказывать об одном славном щенке, крупном, светло-коричневом кобельке, очень любознательном и активном. Но сторож сказал, что другой мужчина уже облюбовал этого щенка. Если в назначенный день он его не купит, тогда пёс наш. Ах, папа хотел именно этого щенка! Это судьба! В итоге мужчина действительно не купил крепыша. И это чудо папа в солнечный майский день принёс домой в голубой болоньевой сумке. В первые дни и недели это был настоящий зверёныш, который не давал себя гладить, на второй день своего пребывания в нашей квартире облаял явившегося к нам телемастера, гонял меня по квартире и кусал за ноги. Я погладить его могла только тогда, когда он крепко спал. А с годами бедному Грэю пришлось смириться с моей всепоглощающей любовью и стать со мной плюшевой игрушкой. Но меня он жалостливо терпел как младшего члена своей стаи, а папу обожал какой-то абсолютной любовью верного пса. Так любят вожака! И как бы мы все ни ревновали нашего любимца к папе, мы были для собаки на вторых ролях.
Будь собой!
В юности я любила разговаривать с отцом о литературе, рассуждать о жизни. И он мне советовал прочитать романы Александра Дюма, Виктора Гюго, Майн Рида, Фенимора Купера, Жюля Верна, рассказы и повести Джека Лондона. И я влюблялась в романтичных героев, в эти приключенческие сюжеты. Папа учил меня выражать свою точку зрения, всегда интересовался, а что мне конкретно понравилось или не понравилось. Он рассказывал, как в детстве приносил из библиотеки произведения этих авторов, запоем читал, а потом соседским мальчишкам пересказывал вечерами сюжет. Он смеялся: "Ребята мне говорили, чтобы я прочитал новую книжку, а потом пересказал им".
С папой было интересно ещё и потому, что он не учил по нудно, читая нотации, а всё показывал на примере или в какой-то игре. Стоит утюжит рубашку, а потом завязывает галстук и мне говорит: "Давай учись! Потом мужу будешь утюжить рубашки и галстуки завязывать!" Я смеялась, но всё хотелось сделать самой. Или сервируем стол к приходу гостей, а он мне тут же объясняет, какие рюмки и фужеры подходят для того или иного спиртного напитка, какая должна быть закуска. Или собирается пойти на лыжах, тут же и нас с братом возьмёт и расскажет, почему полезно делать зарядку и кататься на лыжах.
Наставления папы сегодня звучат в моей голове каким-то лозунгами-советами "Никогда не отчаивайся!", "Не занимайся самоедством, не рой в себе могилу!", "Не пытайся кому-то понравиться, просто будь собой!", "Сама пытайся решить свои проблемы, никого не грузи!", "Уходишь - уходи!", "Рассталась с кем-то - ни о чём не жалей!" И сейчас, когда я не знаю, как вести себя в той или иной ситуации, слова отца будто прорастают в меня, я их слышу, и всё становится просто и понятно.
Мой учитель
Отец никогда не позволял мне падать духом и переставать верить в себя. Но он не понимал моей странной любви к журналистике, которая в очередной раз приносила мне боль и разочарование. Глядя на меня, удивлялся, почему я не иду работать в школу. Ведь по сути это моё. Возле доски - как на сцене. Мои ученики - вроде зрителей. Да и я ведь так люблю русский язык и литературу. Кто-то скажет: "Отец так говорил, потому что ничего не знал о преподавании?" Как раз-таки знал, потому что в лихие 1990 годы папа пошёл работать в колонию строго режима сначала мастером в училище, а потом учителем технологии в школе. Он покупал учебники на свои деньги, сам составлял рабочие программы, несколько раз защищал категорию. А я поражалась тому, как он с уважением и теплом говорил о своих учениках - матёрых уголовниках. Кстати, они здоровались с отцом и после того, как он вышел на пенсию. Да, отец и на пенсии продолжал работать учителем в колонии, не желая возвращаться на завод...
После смерти отца я почувствовала, что унаследовала от него и черты характера,
и глубинное мировосприятие, как будто отец и не умер, а стал продолжением меня. В последний год папа болел, и уже не было тех трогательных разговоров, как раньше. А мне этого порой так не хватало! Я никогда не боялась потерять его физически, потому что он всегда был сильным и, казалось, переживёт ещё меня. И только в приёмном покое больницы, когда я привезла его на "Скорой", передавая врачам, я впервые почувствовала острую жалость и какую-то ноющую боль. Больше я не видела его живым. Он умер в реанимации...
А у меня как будто всё ещё продолжается разговор с папой. Откровенный, душевный, бесконечный...
На фото 1987 года я (5 лет) и мой папа Исмаил (41 год)
Мой отец Исмаил Асадуллаевич Ахмедулов родился 15 января 1946 года в Баку - умер 20 июля 2023 в Каменске-Уральском