Производя на свет невинное дитя –
плод философствований бурных,
жизнь провожает своего вальдшнепа
влюблённым в небо взглядом каплуна.
Обременённой мыслью имярека,
душе – и хорошо, что не беременной –
обзавестись потомством предлагает
равнина белого листа.
Слова, стихи,
и там, где их крениться начинают башни,
и город их стеною высоченной
отрезан от опасностей в плену
неугомонной свистопляски века,
быть может, существуют монстры,
быть может, деградирует зоил
на фоне солнца, неба и стены,
быть может, суетятся червяки
в коробке черепной,
да вороны, пресытившись вконец
одним и тем же яством, потучнели.
...но время осаждает стену,
и ветер осаждает стену,
и волны осаждают стену,
и мавры осаждали стену,
испанцы осаждали стену,
двух горизонтов не желая видеть.
Но среди них слепцов полно…
Сам оператор времени не знает,
какое блюдо подают ему,
какой напиток в золотом кратере;
кричит в чертогах царских:
«сын, позволь,
с тобой поужинать», и к приглашенью
свои губёшки преподносит эхо.
Он снова окликает сына,
и эхо вторит, обнимая тень…
Но блюдо! Блюдо, ах!
Совсем родное!
...И время сокрушает стену,
и царь Горох сметает стену,
мальтийский орден бьётся в стену,
жизнь проклинает эту стену,
ее извечные границы,
поэтому столь неустанно
летят ее обломки наземь,
летят на бога и царя,
летят на рыцаря в доспехах,
летят на женщину с кувшином,
и погребают старика…
Бегут по лабиринтам улиц
вооруженные солдаты,
и бросившие кости игроки
гремят костями,
заживо хоронят в недрах дерна
неверных,
обезглавливают умных
и разрушают храмы,
затем, чтоб в будущем свои
соорудить, не думая о том,
что в новых стенах будет пепел старых
низложенных титанов и богов,
что их судьба – из пепла возрождаться,
вести слепцов оравой за собой,
сметая новых идолов нещадно
с пути… И стены то и дело осаждать.
Мы пьем вино, на вертел насадив
кабанчика. Ты рядом… ты мечтаешь…
По паутине города несут
куда глаза глядят босые ноги
заблудшую овцу в дрянном прикиде…
В глазах ее метается огонь…
Она кричит: «Нас осаждают, люди»…
А нам смешно… мы любим хохотать…
хрустит во рту брюссельская капуста,
за что прекрасной Фландрии - привет!
Нет, щупальцам отчизны дорогой
не заграбастать этих сочных яств…
Еще налить вина? Нет смысла в смерти,
хоть оного вполне и лишены
существованья пленники покамест…
Коль смерть встречать, то разве ж натощак, –
коль избегать, то к башенке стихов
приблизить очевидное забвенье
достаточно в лице огня сегодня,
поскольку часом рукопись дотла
сгорит в одно мгновенье, потому что
так далеко мы простираем руки,
что двух уже коснулись горизонтов,
что море прикоснулось к рукавам,
что осьминог исходит черной завистью
при виде сих конечностей зловещих…
Судьба – в огонь отправиться словам,
и времени, и ветру, и стене…
Судьба – переключиться от извечных
трагедий на... на что-нибудь похлеще,
ведь знаешь ты о том, что час пришёл
под крылышком свободного вальдшнепа,
под взором каплуна начаться жаркой
истории осады осьминога.