Тикал, тикал страшный обратный счёт.
Лунный лик оскален и толстощёк.
Тень сосны костлявой — точь-в-точь Кащей.
А моя тщета — всех тщетнее тщет.
Лес высок, чудесен и русокос —
Лукоморья сельского микрокосм,
где морковь на грядках, где смерть в ларце,
и влачит собака златую цепь.
Выхожу, меняясь чуть-чуть в лице:
неживой гостинец у входа.
Цел был узор на крыльях,
птенец — не цел.
Ах ты, птица-птица, моя Тице
закогтила грудку, настигла цель.
Ухмылялась кошка мне на крыльце:
«Я тебе убила. Тебе. Владей».
На дожде, полыни и лебеде
ворожила, видела — быть беде.
На небесной стылой сковороде
копоть смога клеит звезду к звезде.
Так и я тебе на порог стихи
(меж словами — впрыснутый в них стрихнин)
всё таскаю — мёртвые пусть лежат,
устремляя в небо стеклянный взгляд,
никому не нужный неловкий дар,
ядовитый сахар, темна вода.
Я тебе убила крылатых слов —
приношенье это
и есть любовь.