В этих русских селениях больше солдатских имён
на стоящих при въезде под красной звездой обелисках,
чем в домах деревянных людей настоящих живет
и у старосты местного в форме короткого списка.
Иногда по утрам появляются на берегу
блёклой ряской покрытого старого барского пруда
со снастями рыбацкими и рюкзачком на горбу
пара-тройка фигур, если здесь не прорвало запруду.
Здесь не ходят по ягоды, больше не сушат грибов,
здесь бубнит телевизор, лишь он нарушает молчанье,
нет ни кур, ни овец, ни печальных и тёплых коров,
не звучит здесь ни блеянья, ни простого мычанья.
Здесь на Троицу больше гулять не выходит народ,
вставши в круг, здесь никто не поёт, не смеётся, не пляшет,
здесь гармошка по улице больше уже не пройдет,
о любви и о радости больше она не расскажет.
Здесь черёмуху девушке ночью не бросят в окно,
да и девушек нет, даже редко бывают наездом,
и на небе не ситец уже, а сплошное сукно,
сквозь штакетник заборов еловые лапы пролезли.
Летом дачники всё же ещё наблюдаются здесь,
но траву на лугах по росе они вовсе не косят,
жарят жирный шашлык в смраде дымных тяжёлых завес,
и съезжают пораньше, пока не нагрянула осень.
Здесь дорогу зимой очень редко, бывает, пробъёт
старый трактор, скорее всего по привычке,
ведь в остывших домах в это время никто не живёт,
не спешит к огоньку, с проходящей сойдя электрички.