Говорить всегда уместно,
Что начальник – это спец,
Но курсанту лишь известно,
Кто ему второй отец.
Видит он давно без света,
Коль молва идёт вдогон,
И высоты кабинета,
И сияние погон.
Если нет святого дара
Подчинённых уважать,
То отметку ординара,
Словно Честь, не удержать!
Торопись, пугай до крика,
Всех равняй под новый кант,
И тебя полюбит пылко
Новой вольницы курсант.
…Не казался нам забавным
Блеск российских эполет –
Крузенштерн был шефом главным
Полтора десятка лет!
Пережили перемену,
Новый строй и новый лад,
И неясен Крузенштерну
Странный кадровый наряд.
Ведь под будничным накалом
Дураку не крикнешь – «Нет!»
Покидали со скандалом
Часто старый кабинет.
Главный вывод безутешен,
Коль вопрос в Москве решён –
Тот «причастен», тот «замешан»,
Тот бездарен и смешон.
А иному должность - праздник,
У него один изъян –
Он, как истинный лабазник,
Полувесел, полупьян.
Зря дана большая фора
У просторного стола,
Жаль, обидой часть позора
На Флоты за нами шла.
В нашем бешеном накате
Не случился странный крен –
Должность принял Ванифатьев –
Наш, Советский Крузенштерн.
Был старинного покроя
От обиды и вины,
Не игравший роль героя –
Скромен был герой войны!
Ровен, выдержан, спокоен,
Не грозился, не карал,
От корней - славянский воин,
Настоящий адмирал.
Он добро и ласку сеял!
И у времени реки
Смену новую лелеял –
Флота славного ростки.
Память флотская согрета
И её не изменить,
Новых судеб эстафета
Шла на финишную нить.
И у бешеного вала,
Где тревогам нет конца,
Мы седого адмирала
Вспоминали, как отца!