Я плыла на белом пароходе.
Оставались в прошлом берега.
Гомонили чайки на восходе,
Изучали глазом свысока.
Крылья точно парус раздували,
Приближаясь, требовали хлеб.
Пассажиры явственно скучали
И охотно брали ширпотреб.
Лавка с сувенирами пустела,
Расходились яркие платки…
А за ними куколка сидела,
Вместо рук какие-то мотки.
Я спросила: что ещё за штучка?
Гладкое безглазое лицо.
А в ответ сказали: шестиручка.
Тоже непонятное словцо.
Много помогает кухне нашей.
Содержать салоны в чистоте.
А при жизни хлопотной, бродяжьей
Есть очарованье в слепоте.
Прикупить? Она не продаётся.
Это парохода оберег.
С шестиручкой судну удаётся
В бурю заменять собой ковчег.
Только я, словам таким не веря,
Шестиручку тихо прибрала.
Позакрыла окна, шторы, двери
В крохотной каюте, где спала.
Ночью шторм, погода свирепела,
Накренялось судно всё сильней.
И сирена грозная пропела
Гимн среди спасательных огней.
Что за чёрт? Но корпус опускался,
Били волны в белые борта.
Кто как мог, как случай дал, спасался.
В шлюпках быстро таяли места.
Всюду ужас, давка и толкучка.
Нависали низко облака...
Я очнулась… Рядом шестиручка.
Тёмный берег. Тёмная река.
Но нигде не видно парохода.
Был ли он? А может, страшный сон?
Рядом пристань. Тихая погода.
Даже слышен комариный звон.
Новый день зарёю занимался.
Стал заметно прибывать народ.
Будто ниоткуда показался
Слишком тихий белый пароход.
Брошен трап – как будто прямо в небо.
Чайки сокрушительно кричат –
Но парят вдали, не просят хлеба.
Улетают с пристани назад.
Я шагнула к трапу. Что за диво?
Шестиручка будто ожила
И меня подальше от залива
Странной силой молча увела.