Из повести "Физика отношений, или Этюды из школьной жизни"
Не любила Светка звонить Арине домой. Если не было Петровича, то, пожалуйста. Но ведь не угадаешь никогда, где кто в данную минуту находится.
Светку не могло не удивлять, что Риша настойчиво не пускает мужа в свою обитель, держа личное пространство за семью печатями, даже тогда, когда разговор предполагал быть вполне себе приличным. Других, собственно, подруги вести не могли, сальные темы среди их интересов не наблюдались, но… тем не менее... Светка пыталась понять, почему Петрович болтался за бортом её жизни. Нет, его приглашали на помпезные тусовки, чтобы видел, и гордился женой и, вероятно, место своё знал. Брали и на экскурсии для пригляда за классом, потому что одной Арине, конечно, тяжеловато тащить за собой вагон учеников, даже если это в радость. Но почему по телефону-то поговорить нельзя? Что такого секретного он может услышать?
Таких «почему?» к Арине у Светки была добрая сотня, и она периодически заявляла подруге, что той совсем не нужна была семья, если её личная жизнь течёт параллельно жизни Петровича, пересекаясь с ним изредка. «А на большее ты не рассчитывай», как пелось в ретро-песне.
Во времена их молодости – «от балды», то бишь без брака, не рожали, обязательно нужен был не просто претендент на отцовство, но отштампованный спутник жизни. И только тогда радость появления на свет бэби была полноценной. Особенно, если ты нёс на себе тяжкий крест учительской нравственности.
Понимал ли Петрович, что он выброшен за предел бытия, никто не знал, но другого выбора у него все равно не было. На самом деле Ринку с ним ничего не связывало, кроме общего хозяйства и родительских прав на сына.
– Вот скажи мне, что такого может услышать Петрович в нашем разговоре? Ведь не о мужиках же говорим с тобой, Риш! Зачем ты напускаешь туману и пудришь мозги мужику? И потом… Вы же не в десятиметровом чулане живёте, можно уйти в другую комнату и поговорить. Ты делаешь из него монстра, который запрещает тебе общаться с кем-либо. Не понимаю, зачем тебе это…
– И не поймешь, потому что твой муж не суёт нос в твои дела.
–И твой не суёт. Он тобой живёт и жить хочет, а ты его на порог не пускаешь. Разве что койку с собой позволяешь делить…
Так это – ни о чём песня, сама знаешь.
Нет, дорогая, ты абсолютно не семейный человек, а твой мужик – глубоко несчастный дядька.
Он не понимает того унизительного места, которое ты ему отвела? Совсем?
Неужели дурак-дурак?
Не похож, вроде…
Или так любит тебя, что на голодном пайке сидит?
Собственно, сама понимаешь: «любит» и «дурак»
вполне могут быть содержимым одного флакона.
Я вообще никого другого с тобой не могу видеть рядом.
Вон, Наташкин перец – всю дурь бы из тебя давно выбил,
а твой терпит и терпит. И молчит.
– Не волнуйся, он не молчит, - вставила свои три копейки Рина.
– А надо, чтоб сидел тихо-тихо?
Тогда нужно было искать кандидата на семейный союз в обществе глухонемых, - возразила Светка, доставая сигарету и закуривая.
– Бог с ним, конечно.
Каждый имеет то, что заслуживает.
Но иногда кажется, что ты им удачно отгораживаешься от общения. Это ведь в твоём стиле очень даже. Да?
Но я не о том.
У меня сейчас тема к первому сентября горит, - Игнашка стряхнула пепел.
– В связи с объявленным годом учителя.
Указали на тебя.
Пальцем ткнули, можно сказать.
Заказная ты но’ня, а потому…
Что о тебе сказать, я знаю.
Напишу – покажу,
неточности исправишь.
Особо не напрягайся,
Петровича побалуй чуток,
совсем мужик зачахнет без десерта.
Давай!
До созвона… или я подъеду.
Или собак отвезём на природу.
Привет, короче!
Светка боялась говорить о том, что бабство школьное, конечно, языками трепать будет, от этого никуда не деться, причём, не только в школе.
Когда Игнашка писала о врачах, то радовались за коллег не все сослуживцы, что вполне себе подходило человеческому обществу, в принципе. А уж школы… Совершенно нормальное явление в бабьем царстве – нелюбовь к себе подобным. Сказывается и делёжка нагрузки (в скобках читай – денег), а Рина старалась вести всё, что могла себе позволить, значит, кто-то недополучал в рублях, затаив на неё хорошую обиду.
И в общем-то…
Действительно в школах очень многие старались-старались, желая занять свой законный пьедестал и удержать его.
И разряды делали,
и в науку играли,
и медалистов не пропускали,
и…
Колготились, словом.
И были другие учительницы ничем не лучше и не хуже Ринки. Может быть, никто не тратил отпускное время на дополнительное общение с ребятами вне школы, ну это уж да, - фирменный конёк Арины Валерьевны. А в остальном…
Каждый имел представление о том, кто чего стоит, а уж Светка знала о Рине так много, что сделать о ней материал ко Дню Знаний не составляло никакого труда.
Арина же испугалась серьёзно, поэтому предложение подруги написать о ней одобрения не вызвало, хотя… Она не сказала и категорического «нет», ибо, конечно, хотелось Арине Валерьевне посмотреть на свои достижения со стороны глазами журналиста, поэтому поначалу она что-то мямлила, зачем-то благодарила, уточняя, что, конечно, есть более достойные, чем она…
Рина растекалась мысью по древу и неожиданно подытожила:
– Нет, ну если ты хочешь мне приятное сделать, порадовать меня, то напиши для меня, на память, а больше никому показывать не надо, тем более – в газету.
Светка поперхнулась дымом, слушая фальшивые трели подруги. От неожиданного выверта ей стало по-настоящему плохо, ибо такого откровенного цинизма услышать в ответ она никак не ожидала. Ей было нечем ответить, и пока Риша продолжала плести словесно-кокетливую паутину, Игнашка собиралась с мыслями.
– Мать, притормози, - попыталась она вставить слово.
Я правильно поняла тебя?
В переводе на доступный:
ты, дура журналюжная, напиши, отдай мне,
а я буду по ночам читать и радоваться тихохонько,
пока Петрович спит?
И не скажу никому-никому – как бы чего не вышло?
То есть, написать – можно, но показывать никому – низя?
Так или нет?
Слушай, Рин…
Ты на себя свой бред переведи:
Ходи на работу, уроки клепай в пустом классе, себя радуя,
чтоб никто не услышал – не увидел…
Слабо?
Алё, гараж!
Я как-то не въезжаю,
ты растолкуй.
Растолковать Рина не могла, но Светка совершенно отчетливо уловила одну мысль, которая в народе формулируется просто: «и хочется, и колется». Сейчас это было настолько к месту, что вызвало у Игашки приступ гомерического смеха, которого, к счастью, Арина не могла слышать.
Объяснять подруге прописные истины про школу, которые выдал им на заре учительской жизни любимый поколениями Купец, не было смысла.
Статью Светка сделала быстро, опираясь на известные факты жизни и деятельности учителя истории, мировой художественной культуры, иностранного языка, пения /и ещё чего-то чего-то/ Арины Валерьевны Петровской, имевшей самую высокую категорию и разряд и проработавшую в школе более сорока с лишним лет. Фотографии для своего материала Светке просить не надо было, ибо профили всех социальных сетей любящей одиночество подруги были открыты, а информация находилась в доступе любого, кто хотел что-то узнать о ней.
02 – 03. 09. 2023
Начало здесь:
Часть 1.http://stihi.ru/2023/08/22/3173
Часть 2.http://stihi.ru/2023/08/22/4934
Часть 3.http://stihi.ru/2023/08/23/3023
Часть 4.http://stihi.ru/2023/08/24/5686
Часть 5.http://stihi.ru/2023/08/25/6576
Часть 6.http://stihi.ru/2023/08/27/2938
Часть 7. http://stihi.ru/2023/08/29/6107
Часть 8. http://stihi.ru/2023/09/01/6421
Часть 9. http://stihi.ru/2023/09/03/6400