Шагнув в забытую пустую комнату,
Вздохнул ты запах дерева и простоты.
Глаза твои и губы сомкнуты,
А слух уже дошел до глухоты.
Рояль стоит, нетронутый и пыльный,
Свет солнечный играется на нем.
Стороной ладони тыльной
Провел ты по нему, как-будто над огнем.
Он помнит всё. Твои этюды и ноктюрны,
На нем звучали все-Бах, Моцарт и Шопен.
Ты пододвинул стульчик винтовой, миниатюрный,
И сел ты на него, уже седой шатен.
И пальцы старческие по клавишам помчались,
И помнили все ноты наизусть,
И ни минуты не заколебались,
В мелодии, играющей и смех и грусть.
Улыбка тронула твои морщинистые щеки,
Ноктюрн Шопена лился из под нот,
И вспомнил ты тот вечерок далекий,
Когда тебе шел двадцать первый год.
И вдруг вокруг все загустилось красками:
Канделябры, свечи, запахи вина,
Три дюжины гостей, сокрытые под масками,
И девушка, собою вовсе не дурна.
Ты весел, беззаботен и вечер только твой,
Вокруг полно людей и ты их центр.
Ты - пианист, что так хорош собой,
И твой конек - закатывать концерты.
И каждый хочет, чтобы ты
Хоть взглядом с ним перемигнулся,
А сам, без лишней суеты,
Продолжил партию, не шелохнулся.
Шальными пальцами по черному и белому
Слагаешь ритм, известный лишь тебе.
И не понять народу пустотелому,
Сокрытый знак в играемой мольбе.
Все веселятся и поют,
И дом от плясок весь грохочет.
И чем длиннее твой этюд,
Тем твоя ночь будет короче.
А после песен, плясок и веселья
Останетесь вдвоем-она и ты.
Ее румянистые щеки, явно от похмелья,
Лишь прибавляют некой красоты.
Ты ей сыграешь партию, другую,
Дольешь вина в полупустой бокал
И звуком музыки ее ты очаруя,
Сведешь с ума, окинув взором зал.
Длинные пальцы по клавишам нежно,
Скользят, подбирая тональность и ритм.
Откинув назад темный волос небрежно,
Ты отыскал той любви алгоритм.
Ее учащенное сердцебиение,
И с придыханием не скрытый восторг,
Не может сокрыть этой нотки волнения,
Переходящей пристойный порог.
Она подвинется немного ближе,
Задев собой бокал с вином
И белоснежный пол останется забрызжен
Бордовой краской на ковре льняном.
Занавески, обдуваемые ветром,
Колышутся под ритм твоей игры.
И миллиметр за миллиметром
Вы вдруг становитесь близки.
Ты оторвал свой сонный взгляд от клавиш,
И пристально взглянул ты на нее,
И неожиданно решил, что озаглавишь
Сонет свой новый именем ее.
Не отводя свой задумчивый взгляд,
Ты по клавишам мягким бежал,
В тот момент ты безумно был рад,
Что ее ты тогда обожал.
Мягкий локон, упавший на плечи,
Томный взгляд и приоткрытый рот,
Как внимает, теряя дар речи,
Эти звуки, льющихся нот.
Ты отнял руку от рояли,
И протянул к лицу её,
Поправил волосы, что щекотали
Подбородка остриё.
Убедившись в том, что все в порядке,
Продолжил партию на фа-бемоль.
На шаг приблизившись к ее разгадке,
Ты так же остаешься на отметке "ноль".
Ее изящные ключицы
И кисти тоненькие рук,
И голос певчий, как у птицы
Так ускоряют сердца стук.
Ты продолжал играть Шопена
То повышая, то понижая тон
И на шее, прыгающая вена,
Говорила мне о том, как ты в нее влюблен.
А эта девушка, откуда
И кто она не помнишь ты.
Она, как неземное чудо,
Что низошло в твои мечты.
Теперь, когда ты стар и глух,
И разум твой немного тронут,
Твой жаркий пыл к ней вдруг потух,
И погрузился в бесконечный омут.
Но ты все так же бегло, смело
Играешь ту мелодию, что ей играл
И пальцы рук, немного онемело,
Заставляют зазвучать пустой и запылённый зал.
Увы, ты глух теперь и ты не слышишь,
Как, уже расстроенный рояль,
Играет звук, который явно лишен,
И режет ухо словно сталь.
Но в голове твоей все гладко,
Ты помнишь ноты наизусть.
А в воспоминаниях так сладко,
Играл мелодию, передающую и смех и грусть.