Душа просила повидать святое,
Так много дел прошло за суетой.
Московские иконы… Нет, пустое.
Их грешники целуют липким ртом.
Мы уезжали от Москвы подальше,
Оставив неотложные дела,
Стараясь миновать потоки фальши…
Она нас в Валааме нагнала.
Вилась дорога с пристани до храма –
Свозь редкий лес, по глине, по камням.
Опилки с недалёкой пилорамы.
Монахи, что не знали счёта дням.
Но чудный храм закрыт для посещенья.
Стоял народ, вполголоса роптал.
Внутри него, в огромном помещенье,
Один паломник со свечой стоял.
Видать, молился истово и свято,
И жажду Бога страстно утолял.
Просил убрать с пути врагов заклятых,
Просил друзей, которых Бог не дал.
Просил продлить и дни свои, и годы.
И чтобы верить в то, где веры нет.
И чтобы благо сделать для народа,
И заказать художнику портрет…
Народ стоял и ждал, чтоб приобщиться
К святыням валаамским. Просто ждал.
И вертолёт, чей винт ещё крутился,
Кавказец крепкий зорко охранял.
Когда же барин с Богом наобщался
И вышел так, как может только он,
Народ сначала как-то стушевался,
Потом склонился, свесился в поклон.
Уж коль предстать пред Богом невозможно,
Его способен барин заменить.
Понять – легко. Одобрить – невозможно.
Но нужно верить, нужно как-то жить.