Гаснет жар закатной печи.
Прячет сумрак край земли.
Под привычный счёт овечий
снов армады издалече
на галерах подгребли.
Ночь ступает невесомо,
хмуро тени сгущены.
Синь покрылась чернозёмом,
в сизых пятнах-гематомах
слёзы льёт кусок луны.
Лишь лучистым василиском
в полной тьме шоссе ползет.
К свету лунного огрызка
(Домодедово тут близко)
устремился самолёт.
В черный драп оделись дачи.
И сарай, и особняк
вдруг с полуночной подачи
стали выглядеть иначе.
Всех преображает мрак.
Всюду гоблины и гномы.
Жёлтым светятся глаза.
Стал циклопом дом знакомый.
Смотрит как-то по-иному.
Ночь свершает чудеса.
В старых чашках стынет кофе.
На терраске мы вдвоем.
Глаз закрыл фонарь-дистрофик.
Лишь котам все страхи пофиг.
Видят мир в ночи, как днём.
Мельтешат походкой лунной,
ускоряя шаг к портам,
где на якорь встали шхуны.
Разгружают сны из трюмов
и приносят в спальни к нам.