обычно я к уму всегда взываю,
всегда прошу, разжевываю мысль,
ищу себя и также,вновь,теряю,
стремлюсь наверх, срываюсь снова вниз.
годами в этих войнах,где на фронте
всего лишь иллюзорность моих сил,
стреляю я,палю на горизонте,
хотя никто об этом не просил;
в чужие головы насильно проникаю,
учу,как жить,как правильно любить,
за все ошибки пламенно ругаю,
хотя они имеют место быть.
неймется мне,то там,то тут на стрёме
с оружием для пыток сторожу,
любого,кто не прав, к столбу в соломе
виною привязав, стыдом сожгу.
и только вот недавно в этих муках,
во всех переживаньях за родных,
я поняла,насколько это глупо,
решать о правде жизни за других:
они имеют право быть собою
до самой глубины себя топить,
нестись как лошадь,длинной плетью горя
себя самих же яростно лупить.
а я вот не имею воли рыскать
средь радостей иль трудностей людей,
ведь я - такая ж лошадь,в своих брызгах
обманчивых печалящих идей.
какое облегчение в принятии,
какая радость снять с себя узду-
ответственность чужого восприятия
и чью-либо тяжёлую судьбу.
и в этом состоянии прекрасном,
когда все ожидания ушли,
я поняла: всегда во всем подвластно
лишь Богу очищение души.
когда к уму других я призывала,
в тяжелых ссорах, в муках родовых,
несправедливо их тогда равняла
под лошадей безвольных,верховых.