Мне впервые за всё время с момента похищения снится сон. Хороший сон, будто я лежу в объятиях любимого. Таких сильных, нежных, надёжных. Беру его руку, подношу к губам и трепетно целую. Он крепче прижимает меня к себе, шепчет, что никому не отдаст, что я его любимая вещичка. Я счастливо улыбаюсь и, мурлыча, трусь лицом о его широкую ладонь. Как я соскучилась по его рукам. Между ног становится влажно. Три недели я старалась не думать о сексе.
Я поняла, что похититель мой сейчас на той стадии, когда при верно выбранной линии поведения, не причинит мне вреда. Он восхищён и, если его не провоцировать, то... Чёрт! Да что же так мокро?!
Медленно разум выплывает из сонного состояния. Я знаю, что ты мне только приснился. И готовлюсь к тому, что реальная встреча будет не скоро. Но когда-то же меня найдут. И мы с тобой снова будем вместе. Я очень стараюсь не плакать, честно. Но почему-то в голове крутятся дурацкие мысли, что меня никто не ищет и уже не ждёт. А вдруг похититель инсценировал мою смерть, и все мои близкие поплакали и смирились?
Я начинаю представлять, с кем бы ты из наших знакомых мог начать встречаться. Перебираю варианты, кто тебе нравится внешне. Так накручиваю себя, что разозлившись, думаю, вот когда выберусь - капец им! Никому не отдам. Моё!
Но мысли продолжают настойчиво лезть, - я представляю то нас, занимающимися любовью в бассейне с прозрачным полом на крыше высотного здания, то тебя с какой-то абстрактной красоткой порнушного вида. Сжимаю ноги, начав тихо постанывать. Поглаживаю себя сначала поверх трусиков, а затем, сдвинув их, запускаю пальчик внутрь.
Разрядка наступает очень быстро. Я подношу пальцы к лицу, обожаю свой запах. Но в полумраке понимаю, что рука выпачкана тёмным. Блиин, да ну кааак? Поднимаюсь, осматриваю постель. Всё перепачкано. Жесть!
Конечно, больше я уснуть не смогла, лежу без сна, низ живота неприятно тянет. Как на зло, похититель мой решил сегодня не торопиться. А я с каждым часом чувствую себя все ужаснее. От вида собственной крови меня начинает тошнить. Так что, когда дверь в комнату, наконец, открывается, я вскакиваю, оттолкнув с дороги похитителя и несусь в ванную. Стоя под душем даю волю слезам, даже не пытаясь сдерживаться.
Похититель мой, кажется, смущён и обескуражен. Так и хочется съязвить, что-то типа, - "А ты что, не в курсе, что раз в месяц у девушек случается такое?!". Но он приносит мне чистое бельё и покорно спрашивает, что нужно купить. В этот раз не делает попытки прикоснуться или вытереть меня полотенцем. Я молча одеваюсь и иду в комнату. Пока была в душе, он сменил постельное бельё.
Живот всё ещё ноет, теперь уже где-то по бокам. Я ложусь и отворачиваюсь к стене. Всё это время я старалась не плакать, не накручивать себя. Но теперь, когда мне так больно физически, то не жалеть себя невозможно. У меня изредка раньше болел живот, но чтобы так - никогда в жизни. Я совсем не выношу боли.
Похититель возвращается и застаёт меня просто в невменяемом состоянии. Нагнала я на него страху. Говорю ему, что мне очень-очень больно. Он ошарашенно пялится на меня и обещает сбегать до аптеки. А меня снова тошнит. Я вскакиваю и бегу в ванную. В желудке ничего нет, от этого становится ещё больнее. Когда возвращаюсь из ванной в свою комнату, соображаю, что похититель меня не закрыл. Осматриваюсь, как в замедленной съёмке. Зову его:
- Эй!.. Вы уже вернулись?
Никто мне не отвечает. Я иду к входной двери, тихонько толкаю её. Дверь не заперта. Сразу начинаю соображать в три раза быстрее. Ноги сами несут меня на этаж выше. Здесь в квартире напротив, кажется, жила милейшая старушка, Ангелина Константиновна. Стучусь к ней, барабаню обеими руками. И когда она открывает, кидаюсь ей на шею с рыданиями, захлопнув поскорее за собой дверь. Замок щёлкает, но я оборачиваюсь и поворачиваю его ещё и ещё. Пока Ангелина Константиновна не берёт меня мягко за руку, отстраняя от двери.
Меня трясет, а старушка обнимает и гладит меня по спине. Я стою босиком, в длинной мужской футболке.
- Пойдём на кухню, милая.
Ангелина Константиновна ведёт меня, усаживает на угловой диванчик. У окна расставлена сушилка для белья. Она снимает с неё высохший голубой с красными маками фланелевый халат. У меня мелькает в голове, что у бабушки есть такой же. Старушка накидывает халат на меня, укутывает им. Она не причитает, как все обычные старушки, на удивление сдержанна, но взгляд её такой тёплый и участливый. Она наливает воды, протягивает мне чашку. На подоконнике лежит её телефон. Пока я пью, судорожно глотая и стуча зубами по краю чашки, спрашивает:
- Ты можешь говорить, милая?
Я киваю, она надевает очки, что висят у неё на груди на цепочке.
- Куда будем вначале звонить? В полицию или близким? Ты номера телефонов знаешь?
Я начинаю плакать. Ангелина Константиновна протягивает мне телефон.
- Сейчас вспомню, - бормочу я.
Голос у неё приятный, мелодичный. Она говорит, что видела про меня в новостях, сразу узнала. Ведь мы жили рядом целый год. А я всегда была приветлива с ней. И ей очень нравится мой молодой человек.
Я набираю номер, после третьего гудка слышу твой голос и не могу ничего вымолвить, кроме - "Я здесь... Я здесь... Забери меня!".
Ангелина Константиновна отводит мою руку с телефоном от уха и включает громкую связь. Объясняет, кто она, где мы находимся. Говорит, что она бывший следователь и в полицию сейчас позвонит сама. Я слышу твой голос, не понимаю, что ты говоришь, просто слышу его. По спине бегут мурашки, как-то всё вдруг холодеет, плывёт и я отключаюсь.