Ребенком глядящим в бездну,
До рождения познавшим печаль,
С мыслью: «что будет когда исчезну?»
Я спокойно пил земляничный чай.
Задавая вопросы свету,
Я слушал ответы из тьмы.
Вместо солнца в разгаре лета,
выбирая лампадку Луны.
Ребенком, глядящим в бездну,
До рождения познавшим страх,
Брошенным в мысль, что исчезну
Я лежал в полевых цветах.
Заброшенным в самое пекло
Шипящий терновник жизни,
Где серое солнце блекло
Преумножает странные мысли.
Я лежал в полевых цветах.
На груди у земли, возле шеи.
Я вспомнил людей в гробах
И задал вопрос посложнее.
Для чего я пророс из почвы
Почему я в нее же уйду?
В этой жизни мы все — одиночки:
Ночью блуждаем в бреду.
В этой жизни, где все кричат,
Где камень летит в огород,
Где души так часто молчат,
Сперва приоткрывши рот,
Где ужас рождения — опыт
холода, яркого света, рук.
Где сотни таких же стонут,
Где единственный ты — это звук;
Ведь тебя узнают живым
По жуткому, дикому крику,
Пока гремят повсюду ножи
И тебя, большую землянику,
Готовят дать на стол судьбе.
Где все тебя оставят.
Где все тебя забудут.
Ты полетаешь, а потом на дне
Все кости переломают
И обратно их — на посуду.
На стол. Без хвоста пуповины.
Ты будешь на нем, беззубый,
Как тогда при рождении,
Но уже повинный
В смертных грехах,
И твой страх —
Поддастся с тобой разложению.
И вместо пеленок — саван.
И вместо уюта — холод.
Я все это прекрасно знаю:
Я сам стоял у гроба.
Я помню тот холод формы,
Тот блеск деревянной крышки.
Говорить можно сколько угодно,
Но страшно, когда не дышит.
Страшно, когда желтее.
Странно, когда как из воска.
И дважды страшнее
От траурного лоска.
Краснеют гвоздики. Дикость.
Молчит священник. Ладан.
И все эти детские мысли —
Это в тело живое — камень.
На целую жизнь: прощание.
На целую смерть: тишина.
Протяжное отпевание.
Горя испивший до дна,
Ребенок стоит со свечой.
Куда подевалось детскость?
Страшно стоять над тобой.
Странная детская смелость:
С обрыва и прямо в речку!
Не страшна и свора!
Ребенок смотрел на свечку.
На ребенка смотрели иконы.
Ничего никогда не бойся.
Да и нечего было доселе…
А теперь: «Упсоко-о-ойся».
А потом: погребение.
В черную прорву — гроб.
А как его на облака?
Куда попадает тот,
Чьи сомкнуты глаза?
Ребенок гляделся в бездну
А в ней было все, что знал.
А из нее как из леса —
Глядели глаза.
12 авг 23