Расскажу тебе, Кирюшка, ненаглядный мой внучок,
про правителя Петрушку и волшебный родничок.
Светлым днём и тёмной ночью, жарким летом и зимой
потихоньку ключ клокочет с глубины коры земной.
Твердь земную пробивает нескончаемая трель,
лишь зимой ослабевая, как и все, зовёт апрель.
Кем, когда… – то неизвестно – был открыт источник тот,
но предание прелестно!.. Говорит про то народ:
«Полюбила как-то Таня безоглядно в первый раз
дворового парня Ваню и с него не сводит глаз.
Сердце бьётся малой птахой, тёпленьким живым комком,
что с летящего размаха поопутано силком!
Было чувство то взаимным, души пели в унисон:
«Ваня-Ванечка, любимый, да неужто это сон?»
Под покровом ночки тёмной миловались до зари,
ведь любовь, что мир огромна, сколь и что не говори!
Было то назад лет триста, может больше даже чуть
при великом реформисте. (Страшно вспомнить эту жуть!)
Вот был царь!.. – понаворочал, разгребаем до сих пор!
До питья народ охочим стал при нём!.. – судьбы укор!
Все его нововведенья – от куренья до бритья
для России, к сожаленью, стали нормой бытия.
С малолетства тот Петрушка был любителем потех.
И на море, и на суше воевал соседей всех!
Безразлично: турки, шведы иль другой какой народ,
бился с ними до победы, для чего был нужен флот!
Был характер чисто порох, разрывался, что тротил!
На Воронежских просторах первый стапель заложил.
Со всей матушки России посогнал сюда народ.
Бабы, сколь не голосили, супротив-то кто попрёт?
Мастеров труда и девок, не смотря – отец то, мать,
да не просто там «отсевок», только лучших присылать!
Все бояре без оглядки – выполнять Петровский план!
По царёвой разнарядке послан Танечкин Иван.
Из далёкого селенья, за почти что тыщу верст,
сослан был без сожаленья наводить в Европу мост.
Долго плакала Танюша на Ивановой груди:
«Счастье нам Господь порушил, что же будет впереди?
Не родятся наши детки, их не вскормит грудь моя!
Сердце бьётся птицей в клетке, как же жить мне без тебя?»
Причитание такое ранит, будто острый нож!
Было право крепостное, для народа – не вздохнешь!
Небо всполох озаривший, рвёт раскатом ночи тишь,
Таня, лоб перекрестивши: «Неужель благословишь!?»
Утро вскоре наступило, осветивши их беду.
Тут Танюша и решила: «За Ванюшей вслед иду!»
У нее родней Ивана никого на свете нет!
Для возникнувшего плана кто даст правильный совет?
Позаронит кто тревогу: «Обушка не ломит плеть!
До Воронежа дорогу босиком не одолеть!
Без ночлега, пропитанья в одиночку не дойдёшь!
Испытав пути страданья, пропадешь ты ни за грош!»
Только что остудит сердце, коль ему семнадцать лет?
Как в распахнутую дверцу залетел раскат-совет!
Были сборы быстротечны, завернула в шаль пирог,
узелочек тот – за плечи и шагнула за порог!
День-другой она шагала за обозом наравне,
а на третий заплутала в дебрях леса, в тишине.
«Ничего, Господь не бросит, от беды убережет!
Он – помощник тем, кто просит, отыщу Воронеж тот!
И на солнце зашагала, освещавшее ей путь.
Здесь её пути начало, позади – всего лишь чуть!
Было то в начале лета, всё гудело и цвело!
Вот спустя неделю где-то на пути её село,
что стояло у дороги. Таня села на порог.
До крови посбиты ноги, съеден давешний пирог.
Приоткрылась дверь избушки (сердце ёкает в груди!),
в сенцах – древняя старушка, молвит тихо: «Проходи».
Накормила, напоила, мыла, баньку истопив,
спать в кроватку уложила, ноги зельем подлечив.
«Кто ты, чья, откеля будешь? – задаёт она вопрос. –
Ты пошто по свету блудишь, кто тебя ко мне занёс?»
Ей Танюша отвечала, без лукавства (будь что будь!),
что из дома убежала и в Воронеж держит путь.
«Знамо дело, знамо дело, рассердешные дела»,
а как утро заалело, за околицу свела.
Провожая, все бурчала: «Бабий наш удел таков!»
В узелок еды собрала, да две пары лапотков.
Спину ей перекрестила, ощутивши в сердце дрожь.
И, вздохнувши, проронила: «Эх, Танюшка, – пропадёшь»!
Днём в лесах, стогах скрываясь, хоронясь от злых людей,
по ночам идти стараясь, Таня шла к любви своей!
Рассусоливать не буду долгий горестный поход,
но случилось это чудо, перед ней – Воронеж тот!
Невеликий городишко по названию реки.
Здесь, живя своим умишком, вековали мужики.
Но царёво Повеленье «Заложить Российский Флот!»,
как Божественно знаменье, Весть Благую им несёт!
Загудела вся округа, звон пилы, стучит топор.
Сосны валят друг за другом, что росли здесь с давних пор.
Днём и ночью, как сраженье люди русские вели,
исполняя повеленье… – вырастают корабли!
Вот «Принципиум» спускают, вслед за ним – «Святой Матвей»,
«Марк Святой» флаг поднимает над Грот-мачтою своей!
Рассудить теперь не просто, прав Петрушка иль не прав,
шевеля страну погостов, дверь в Европу прорубав.
Лишь доподлинно известно: весь России отдал пыл!
Ей на суше было тесно, да себя он – не щадил!
Серость жизни вековую словно куль от пыли тряс.
Из страны ковав – другую, отдал жизненный запас.
Важность флота понимая, вёл Россию в «Новый Свет»,
заболел, корабль спуская, и погиб во цвете лет!
То Танюше неизвестно, не волнует девке кровь.
Это ей не интересно, у неё царит любовь!
И за ней она готова обойти весь белый свет!
До Ростова и Азова, ведь преграды чувствам нет!
Добралась она до верфи, кораблей – несметна стать!
Душу точат мысли-черви: «Как Ванюшу здесь сыскать?»
Дальше всё довольно просто. Повстречала земляков.
Их рассказ, что перец острый, вкратце – два десятка слов:
«Как-то на воду спуская многопушечный фрегат,
клин последний вышибая, кораблём Иван был смят.
Оскользнулся, видно, малый, подвела парнишку прыть!
Так его перепахало, ничего не схоронить!
У него могилки нету, труп теченьем унесло.
Перебудь здесь до рассвета, а потом – айда в село!»
У костра заночевавши, дождалась она утра,
сил остаток потерявши, а ведь снова в путь пора!
Побрела она по броду. У ближайшего леска
крест сняла и камнем в воду… приняла её река.
На берёзке белоствольной – крест да ленточки клочок.
А под ней холодный, вольный, забурлил вдруг родничок!
В нём водица, эх, какая! Ломит зубы, коли пьёшь.
Это – правда, внук, святая, сам узнаешь – подрастёшь!
Плачет белая берёза над источником склонясь.
Вечно юной жизни грёзы – обжигающая вязь.
Край родимый и раздольный! Сколько ж на Руси берёз
родником текут привольным недовыплаканных слёз!
Всё, внучок, на этом вроде той истории конец.
Прозывается в народе ключ «Танюшин студенец».
Быль то или небылица, одному тебе решать.
Сладкий сон пускай приснится. Всё, любимый, спать, спать, спать…