В Демидовском саду Ярославля, вблизи Советской площади возвышается монументальный Памятник «жертвам белогвардейского мятежа» воздвигнутый по проекту архитекторов К. А. Козловой и М. Ф. Егоренкова над могилой (по утверждению официальных источников) большевиков, убитых в дни Ярославского восстания 1918 года.
Гражданская война не пощадила многие храмовые сооружения Ярославля, которых к концу XIX века насчитывалось в городе около семидесяти (включая домовые церкви).
Значительные разрушения нанесены всему центру городу, в частности Успенскому собору, в ходе артиллерийского обстрела и авиаударов войсками Советской республики при подавлении белогвардейского восстания в июле 1918 года.
Что может быть вреднее для стабильности государства, чем кровопролитная гражданская война, когда одна часть населения страны стремиться любыми средствами уничтожить другую, ведомая интересами продажных политиканов и в первую очередь внешних врагов, подогревающих конфликт и стремящихся получить от такой междуусобицы максимальные дивиденды?
История ярославского восстания, как и большинства восстаний против большевиков в начале становления советской власти описана во многих источниках. Задача нашего повествования оценить катастрофические последствия варварского подавления ярославского восстания.
6 июля 1918 года большевики начали бомбардировку центральной наиболее населенной исторической части города, занятой белыми, которую очевидец описывает так: «Красные разместились по дальним окраинам города и открыли огонь из тяжелых орудий. Канонада продолжалась и днем и ночью, лишь во время обеда красные на четверть часа давали усталому обывателю вздохнуть, переставая бить из пушек. Местная центральная водокачка оказалась разбитой, а посему никакой речи о спасении пожарной командой и быть не могло… сухие деревянные постройки были всецело отданы во власть огня, и дома горели сплошь, вдоль всей улицы. Бомбардировка усиливается. Город превращается в развалины. Редкий дом не поврежден. Кафедральный собор изуродован донельзя. Добрая половина города уже выгорела».
На подавление выступления в Ярославле были направлены крупные военные силы во много раз превышавшие численность восставших, которая на основе проанализированных источников представляется обоснованной в пределах от 2000 до 6000 человек.
По разным источникам в подавлении восстания (о возможности переговоров большевиков с восставшими источники даже не упоминают) участвовали следующие части и войсковые соединения: 6-й Тукумский Латышский стрелковый полк под командованием Вациетиса И.И., 8-й Вольмарский Латышский стрелковый полк под командованием Поне Я.Р., 2-й минный китайский батальон под командованием Ли Цинхэ, 1-й Тверской полк Красной армии, Московский сводный полк, 1-й Костромской Советский полк, Ярославская рота Интернационалистов, Батальон 1-го Варшавского полка, 1-ый Ярославский Советский полк, соединения венгров и австрийцев, лево-эссеровская дружина «Красный Перекоп», ярославский коммунистический отряд «Красный Перекоп», Ростовский, Иваново-Вознесенский, Рыбинский, Шуйский, Кинешемский и Даниловский отряды.
В подавлении восстания в Ярославле можно выделить три этапа: первый — 6 - 14 июля; второй — 15 - 19 июля; третий — 20 - 21 июля 1918 г. Первый этап характеризовался образованием центров, контролировавших подавление мятежа. На этом этапе действия красных войск часто носили несогласованный характер, ввиду нехватки опытных военных руководителей и отсутствия оперативной связи между частями. На втором этапе происходит объединение усилий различных советских частей по подавлению мятежа. Красные войска охватывают Ярославль плотным кольцом. Усиливается артиллерийский обстрел города. Третий этап — непосредственно ликвидация мятежа.
Наряду с белым офицерством, которое являлось главной боевой силой повстанцев, в выступлении приняли участие представители торгово-промышленных кругов, духовенства, интеллигенции, учащейся молодежи, рабочих, крестьян. Представители предпринимательских кругов встретили мятеж с оживлением и оказывали активную поддержку восставшим (в том числе, организуя питание). Моральную поддержку восставшим оказало духовенство, представители которого также приняли участие в организации помощи раненым и погорельцам из мирного населения.
Кроме пехотных частей на подавление восстания красными было направлено до 10 батарей артиллерии и три бронепоезда, активно применялась бомбардировка города с аэропланов.
Бои носили ожесточенный характер. Командующий Заволжским участком фронта белых полковник П. Злуницин вспоминал, что красные несколько раз ходили в показательные атаки: «В 3 часа дня около полуторы тысячи красных повели наступление на нас. Здесь были и китайцы, и матросы. Шли они без рубах, полуобнаженные, через их грудь были надеты красные ленты. Шли и пели Интернационал. Но подобные методы не смущали опытных офицеров и раз за разом эти атаки заканчивались ничем. Наша артиллерия пристрелялась по большевистской цепи, и они терпели большой урон. Не выдержав огня, красные стали отходить, мы же преследовали их и заняли свои окопчики. Бой длился 8 часов... Потерь у нас было много... До вечера мы убирали трупы и сносили их в реку».
11 июля 1918 года. Шестой день восстания.
«Дождь, начавшийся накануне, не прекращаясь идет и сегодня. В 8 часов утра батареи красных начинают сильный артобстрел центральной части города. После массированной артподготовки пехота пытается пойти в атаку. Однако оборона встречает красных организованным огнем. Во время артобстрела красными был разрушен городской водовод. Городская управа выпускает обращение к горожанам: «Мстя за изгнание из города, большевики в жестоком безумии разрушения города не пощадили и городского водопровода, в котором снарядами разбили котел. Для подачи воды в сеть водопровода Городским Самоуправлением приняты самые энергичные меры, которые в ближайшие дни должны привести к возобновлению водоснабжения. Временно вода будет подаваться насосами в чаны у Некрасовского бульвара, против дома Огнянова, в фонтане на Казанском бульваре (в саду) и во Власьевском сквере — откуда население и может брать воду. 11 июля н. с. 1918 года. г. Ярославль».
Руководитель восстания полковник Перхуров публикует обращение к командирам Красной армии, в нем в частности говорится, что за каждый случай пожара будут расстреляны 10 пленных коммунистов. Как говорил впоследствии сам Перхуров это была лишь угроза, которую в действие никто не приводил, однако в суде это заявление будет преподнесено как одно из зверств восставших.
Вечером 11 июля Геккер, назначенный Командующим Ярославским районом приказом Троцкого за номером 02004, отправляет в Москву первую оперативную сводку:
«Наступлением 11 июля разведки заняли станцию Филино, дошли до левого берега Волги, заняв территорию от железнодорожного моста до ст. Тверицы. Белогвардейцы, собрав силы, начали наступление и рисковали быть отрезаны от Вологды. Сильный дождь мешал оперативным действиям. Люди промокли и лежали [в] грязи, боеспособность, [за] исключением латышских стрелков, потерялась. Показаниями перебежчиков установлено, [что] штаб противника расположен [во] Всполье, председатель штаба Дмитровский. Командующий Ярославским Северным районом, Окркомвоен Беломорского [округа] ГЕККЕР».
Карл Гоппер в своей книге «Четыре катастрофы» так описывал ситуацию в Ярославле на 12 июля: «Кварталы поблизости водопровода были сплошь сожжены артиллерийским огнем. Все лучшие дома в городе начиная с Демидовского лицея и фабричные дома были также разрушены либо сожжены артиллерией красных. Несмотря на сильное разрушение кругом, защитники города чувствовали себя уверенно. На каждом из наших четырех боевых участков было в среднем около 6 пулеметов. В винтовках недостатка не было, но начинал ощущаться недостаток в патронах... оставшиеся же к этому времени ружейные патроны оставлялись исключительно для пулеметов. Общим резервом для всех участков служил единственный броневой автомобиль, который всегда появлялся там, где положение стало критическим и своими действиями всегда восстанавливал положение».
В виду ухудшения ситуации в Ярославль прибывает один из самых молодых командиров Красной Армии, Константин Нейман, который берет в руки общее руководство всеми фронтами и так описывает ситуацию в городе: «Войска, базирующиеся против белогвардейцев, переутомлены, поэтому впредь до получения подкреплений броневых автомобилей, аэропланов предпринять ничего не могут. Прежним командованием до моего прибытия фронт был устроен неправильно, части не имели связи между собою, резервов совершенно не было».
В один из самых «спокойных» дней двухнедельной эпопеи Штаб красных из Всполья посылает оперативную сводку в Москву: «Положение благоприятное...Замыкаем <противника> в мешок. Есть надежда дня через полтора или сутки совершенно уничтожить мятеж. Противника человек шестьсот... наши соединились в кольцо почти, <противнику> из него не уйти», ЩЕТКИН Заведующий оперативным Отделом военного комиссара Гузарского.
Видя то, что красные отряды тем не менее не могут решить поставленных задач Гузарский телеграфирует в Москву: «Блестяще начатое наступление привело к весьма скромным результатам, так как сказались скудность технического материала и малая выдержка пехоты, которая много забрала, но неспособна укреплять занятое... Мне нужно пятьсот человек стойкой пехоты. Десять вагонов снарядов, среди них химические и зажигательные». Впервые красные говорят о возможности использовать химическое оружие по городским кварталам.
17 июля. Рано утром этого дня в воздух вновь поднялся самолет с красными звездами на фюзеляже. Морской летчик Илья Сатунин получил приказ Гузарского «...сбросить бомбы над прилегающим к Волге кварталом, в частности, над губернаторским домом, что возле Ильинского собора, а также на собор. Полёт закончите не позже 8 часов утра, время, когда наши части должны перейти в наступление. Если возможно, совершите 2 или 3 полёта». Самолет «Фарман-30» дважды принимал на свой борт по 6 пудов (100 килограммов) динамитных бомб и летчик исполнил приказ командования. После второго полета пилот сообщил, что «большая часть бомб попала в район расположения штаба противника (около бывшего губернаторского дома)». Летчики заметили сильные повреждения зданий и возникшие пожары.
Помощник командира Южного фронта Нейман в сводке сообщает «Ввиду упорства противника решено было усилить бомбардировку, применяя для этой цели наиболее разрушительной силы бомбы...кольцо наших войск вокруг Ярославля тесно сомкнулось. Такова была первая боевая задача, успешное выполнение которой уже позволяло перейти к наступательным действиям, каковые нами и были вслед за тем предприняты».
21 июля В 12.20 Гузарский посылает Троцкому лаконичную телеграмму.
«Ярославль взят, белогвардейцы арестовываются».
В этот же день Гузарский получает приказ от начальника оперативного отдела наркомата по военным делам Сергея Чикколини: «Не присылайте пленных в Москву, так как это загромождает путь, расстреливайте всех на месте, не разбираясь, кто он: в плен берите только для того, чтобы узнать об их силах и организациях».
В 1922 году на Генуэзской конференции делегация Советской России представила документ-претензию к зарубежным государствам, подстрекателям ярославского восстания. В разделе «Разрушение Ярославля» отмечено: «Из общего числа жилых строений 7618 сгорело 2147 строений, остальные жилые строения почти все имеют большие или меньшие повреждения от пуль и снарядов и требуют ремонта... Из 75 фабрик и заводов ... сгорело 20 фабрик и заводов... Из чистого, уютного, красивейшего города Ярославль превратился в грязный, наполовину уничтоженный город с громадными площадями-кладбищами, покрытыми развалинами и остатками пожарищ».
Сохранившиеся документы свидетельствуют о стремлении красных любой ценой подавить мятеж. При этом в воспоминаниях участников ликвидации мятежа есть упоминания о случаях, когда рядовые красноармейцы отказывались открывать огонь, опасаясь, что могут пострадать мирные жители, карательные меры, использованные для подавления мятежа, как правило вызывали негативное отношение населения.
Ликвидация восстания сопровождалась репрессиями не только в отношении повстанцев, но и в отношении мирных граждан. Наряду с участниками восстания расправе подвергались лица, лишь заподозренные в участии в мятеже.
Открытие 21 июля 1958 года памятника «жертвам белогвардейского мятежа», гордо возвышающегося в Демидовском саду, приурочено к 40-летию описанных событий 1918 года.
Государственный эксперт, кандидат искусствоведения М. В. Стовичек, проводившая историко-культурную экспертизу памятника, предполагает, что в Демидовском сквере также проводились захоронения погибших при артобстреле жителей на основании «Отношения о создании братской могилы», направленного 13 июля санитарной частью Северной Добровольческой армии в Городскую Управу: «Санитарный Отдел… просит Городскую Управу образовать собственными средствами братскую могилу при одной из сгоревших церквей в Кремле и других местах для погребения трупов… Трупы находятся в саду при бывшем «доме Народа» (бывший Губернаторский дом на Волжской набережной, ныне — Ярославский художественный музей) и кроме того могут быть подняты в различных частях города, при церквах». По её мнению, несмотря на то, что в документах отсутствуют прямые указания на организацию захоронений в Демидовском сквере, косвенные данные указывают, что в сквере были похоронены горожане, погибшие в результате артобстрелов.
А вот документальные свидетельства похорон в Демидовском сквере «борцов за Советскую власть» сохранились. Автор книги «Расстрелянный Ярославль» Е. А. Соловьёв цитирует репортажи газеты «Известия Ярославского ВРК», в которых описываются церемонии похорон «жертв мятежа», которые состоялись на Советской площади 27 июля. Возле ограды Ильинской церкви были выставлены гробы с телами Нахимсона, Закгейма, Шмидта, Суворова и Кожина. Трое первых были найдены бойцами отряда санитарной комиссии, на которую была возложена задача собирать тела убитых и вскрывать временные захоронения в «зелёных зонах». 18-летний ткач Ярославской Большой мануфактуры Иван Васильевич Кожин был смертельно ранен в перестрелке с восставшими. Его похоронили на Донском кладбище, но после подавления восстания могилу вскрыли, чтобы перезахоронить Кожина в центре Ярославля. Сергей Александрович Суворов, в отличие от Кожина, был убит не белыми, а красными бойцами. Он согласился быть парламентёром, чтобы передать красному командованию воззвание Перхурова с требованием прекратить артобстрел города. Суворов шёл к позициям красноармейцев с белым флагом, но на подходе был убит винтовочным залпом. После многолюдного митинга тела Закгейма, Шмидта, Суворова и Кожина были похоронены в Демидовском сквере. Гроб с телом Нахимсона был отправлен в Петроград и захоронен на Марсовом поле. Таким образом, всего в Демидовском сквере по заключениям исследователей могли быть похоронены шесть жертв мятежа.
Первый памятник в сквере появился в первую годовщину мятежа в 1919 году. Обстоятельства его установки изложены в записке архитектора И. А. Брылёва от 22.06.1949 г.: «В 1919 году в Ярославле был объявлен местный конкурс на лучший проект памятника жертвам белогвардейского мятежа в Ярославле… Из восьми представленных на конкурс проектов первая премия была присуждена известному архитектору Константиновичу (под девизом «их было семеро»). Первоначально предполагалось соорудить памятник из камня — гранита, однако из-за недостатка средств решено было построить временный деревянный памятник, что и было сделано в том же 1919 году».
Памятник представлял собой пустотелое сооружение в виде ротонды, увенчанной сужающимся кверху семигранным шпилем со звездой, с семью сильно выступающими каннелированными пилястрами, под упрощёнными капителями которых были размещены таблички с фамилиями погибших большевиков. На сохранившихся фотографиях этого памятника читаются четыре фамилии: Зелинченко, Шмидта, Нахимсона и Суворова.
Первоначально пятиконечная звезда на вершине обелиска была установлена одним лучом вниз. Некоторые считают этот символ (перевёрнутую пентаграмму) не ошибкой, в «знаком козла» — символом сатаны, и полагают, что он был установлен на памятнике «погибшим борцам за советскую власть» с намеренным вызовом: памятник располагается в окружении нескольких церквей и как бы противостоит православным крестам. В начале 1930-х в ходе ремонта памятника звезду перевернули лучом вверх, а в начале 1950-х годов было принято решение о замене обветшавшего деревянного памятника на гранитный. Проект нового памятника был разработан в 1956 году, строительство начато в сентябре 1957 года, а открытие состоялось в июле 1958 года. В начале прямоугольной клумбы, расположенной перед памятником, была установлена мраморная плита с текстом: «В июле 1918 года при подавлении контрреволюционного белогвардейского мятежа в Ярославле смертью храбрых пали верные сыны трудового народа и коммунистической партии. В числе погибших товарищи: Нахимсон, Закгейм, Зелинченко, Лютов, Шмидт, Кожин, Симановский, Куконков и другие. Вечная слава героям, павшим в борьбе за счастье народа». Плита подчёркивала символический характер памятника, поскольку названные на ней Нахимсон, Симановский и Куконков в сквере захоронены не были, а фамилия Суворова, с новой плиты исчезла. Возможно, это было связано с тем, что фактически он не был «борцом за советскую власть» и убит был как раз «борцами». Строго говоря, Нахимсон, Закгейм, Шмидт и Лютов не были участниками «подавления мятежа», а погибли в самом его начале, не сделав ни одного выстрела. Все они были такими же его жертвами, как Суворов или погибшие при артобстрелах мирные жители.
Новый памятник представляет собой четырёхгранный обелиск, увенчанный звездой в лавровом венке, из чёрного лабрадорита с бронзовыми и лепными деталями на широком основании, на сторонах которого располагались ниши, заполненные овальными венками со знамёнами и текстом, выполненным бронзовыми буквами: на северной и южной сторонах — «БОРЦАМ ЗА СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ, ПАВШИМ ВО ВРЕМЯ ПОДАВЛЕНИЯ БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО МЯТЕЖА В ИЮЛЕ 1918 ГОДА», на восточной и западной сторонах — «ПАМЯТНИК СООРУЖЕН В 1958 ГОДУ» и главная надпись, применимая ко всем павшим в годы лихолетья как за чужие, так и внутренне осмысленные и выстраданные идеалы:
«ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОРЬБЕ ЗА СЧАСТЬЕ НАРОДА».
Но безусловно самым достойным и величественным памятником всем жителям города является сам город Ярославль — праздничный и уставший после напряженного трудового дня, залитый ярким солнцем и умытый дождем, православный и многоконфессиональный, город неповторимой духовности и божественного умиления перед великой русской историей и культурой.