Не стало слов, утихли крики —
и тишины совсем не стало.
Фонарь набрасывает блики
на серый мрамор пьедестала.
Полночи слушаешь сюиты
воды, звенящей в батареях,
и вы с судьбой, наверно, квиты —
Пигмалион и Галатея.
Ты, как всегда, благополучен:
на шее — лавр, и ноги — в мирре,
и голос так фальшиво звучен
в пустой прокуренной квартире.