Меня любили двое из мужчин,
за что — не знаю... искренне любили.
В них сомневаться нет совсем причин,
и тем страшней расстаться было с ними.
Кровь одного течёт по венам, кровь отца;
и доброта до слёз, и слёзы в сердце.
Улыбка — копия с его лица.
Глаза — в них хочется, как в жизнь глядеться.
Пусть у судьбы не занимать мне бед,
и йота счастья душу окрыляла.
Пусть нет дворцов и яхт в наследство нет,–
отцовская любовь мне в Небе просияла.
Любил, берёг, лишь мной дышал супруг;
я из его ребра, и как причина
здесь быть и, бабочкой коснувшись губ,
любить и понимать — он мой мужчина.
А жизнь — с наплывом... ждёт ещё сюрприз;
в копилочке стихи, любовь, надежды...
как долгожитель — бабушкин сервиз,
старинный стол, ненужные одежды....
Одна у счастья на краю стою
и думаю: — Любил? Играл со мною? —
как с пешкой рядовой в Его строю,
Творец, создавший всё, любовь с бедою...
Меня любили двое... из мужчин.
Любил ли Бог? Вопрос!... мой мозг пылает...
Любовь Марии свя́та... без причин...
Творец другой, пока не испытает,
на волоске висим, и с нами страх,
на шее на цепочке крест и милость.
Змий–искуситель — в собственных садах,
чтоб невозможность рая вечно длилась.
Чтоб счастья — горсточка, а не гора;
дождём чтоб — гадости и горя — море.
Месть за подобие, война — игра...
и всё трудней смолчать с безумцем в споре.
И страшно, больно снова на Земле
остаться половинкой. Годы тают...
забрали тех, кто здесь помог бы мне.
Живые — в сердце гвозди забивают...