Постарела осень, подурнела,
Словно бабка пьющая в пивной.
Золото надетое на тело
Пропила, растратила давно.
Пропиты и цацки, и наряды:
Лисья шуба, бисер и парча.
Ловит на себе косые взгляды
С горькой грустью в гаснущих очах.
Рваный плащ наброшен нараспашку,
А под глазом свежий, синий бланш.
И в руке засохшая ромашка
Не сластит осенний антураж.
Шляется по барам и шалманам,
Может кто пригреет иль нальёт.
Грязным выпивохам и гурманам
Стелет в кружевах своё бельё.
Но они старуху не жалеют,
Побольней обидеть норовят.
И она шатаясь по аллеям,
В лужах топит опустевший взгляд.
Ведь умела ж шелестеть небранно
И сорила пачками купюр.
И в цвету весёлого шафрана
Золотился царственный гипюр.
- И когда ты, осень, неприглядной,
Палою листвой легла на дно,
Вот тогда-то стала мне понятной
И по-настоящему родной.
Протяну, тебе бедовой, руку,
Был в твоей я шкуре много раз.
Лжи познал сам подлую науку,
Видел омут жизни без прикрас.
Знай, что не страшит твой вид чумазый
И твой сизый, разбитной синяк.
Что прозвали мымрой желтоглазой,
Никогда не оттолкнёт меня.
Если ты когда-нибудь захочешь,
Юность пригубить опять свою,
Падая в рябиновые очи,
Я, шепча, о ней тебе спою...