Жили-были дед да баба
В кенозерскрй стороне.
Дед рыбалкой занимался,
Правда, больше по весне.
Нет, совсем не браконьерил,
По закону, всё как нать.
В слухи, как-то вот не верил...
Что мол можно мухлевать
А вот бабки, тихо-мирно
Не сиделось на печи
- Все крещены как-то ловя...
- Цыц, старуха! Замолчи!
- Щук, ни что там, насолено,
С чем собрался в зиму жить?
- Да, уймись ты там, Матрена,
С торбой не пойдём просить.
Только, тааа ещё зануда!
Плешь готова переесть.
Видит дед, что дело худо
Как вот с бабки сбить бы спесь?
Как призвать её к порядку?
Толковать - так не поймёт.
На смех только враз подымет,
Сделав все наоборот.
- Ладно, не зуди старуха,
Кину сети, так и быть.
Но и ты потом, будь дОбра,
По-людски похоронить.
Коль пристрелят рыбнадзоры,
Аль утопят в берегу...
Раз дожил я до позора
И тебе - не до смеху.
- Ты в уме ли? Спятил что ли?
Кто в тебя буде палить?
Мужики-то наши местны,
Так неуж будут топить?
Слушат дед - Ааа, замолчала!
Рад - Одууумалась, гляди...
- Сети-то поставь в потемках,
Да по задворкам поди.
Что сказать тут? Знать придется
Грех на душу всё же взять.
Может как-ни обойдется
Незаметно смухлевать.
Вышел, вечерком, в сутемках,
Так ведь стыдно белым днём.
Вдруг, про камеры дед вспомнил!
Да, гори оно огнём!
В избу дверь открыл с размахом,
Вздумал бабке объяснять.
- Ой-ей-ей, дурак! Глядиииите,
Ждут его, чтобы снимать.
На большой экран, быть может,
В телевизоре кладут?
Только вот - не вышел рожей
И ума - ни там, ни тут.
С печки спрыгнула в два счета,
Дед опешил: - Ты, гляди!
Лодка там, коли охота
Али... на метле лети.
Жили-были дед да баба
В кенозерской стороне...
Как-то жили, как-то были
Не понять тебе. И мне.