Счёт – на секунды. Сердце стучит бешено. Бегу между бесконечными рядами глухих металлических прилавков, глазами лихорадочно ищу проход. Не останавливаясь, хватаю сборчатый подол, задрав до бедра. Опираюсь ладонью о широкую, выше пояса, нагретую солнцем серую шершавую поверхность и, «ножницами», с запасом, беру преграду, мысленно посылая привет школьному физруку за прыжки через планку и «козла» – сократила расстояние до цели в разы.
Дёргаю железную дверь ржавого, ни разу не крашеного ларька с заколоченным окном – одного из многих вдоль клетчатого из сетки-рабицы забора «тряпошного» рынка на седьмом километре от Одессы. Боком проникаю в образовавшуюся щель и в тёмном углу под прилавком вижу скрюченное в три погибели – согнутые в коленях ноги выше втянутой в плечи головы – испуганное существо, крепко сжимающее «наманикюреными» в немыслимых перстнях пальцами дамскую сумочку…
***
– Не мiняйте грошi у молодых хлопцев, забыруть чы обмануть, – учила свекровь меня и свою старшенькую, Наталью, подбившую гостившую «маскальку» за покупками прошвырнуться. Наташка замужем за болгарином, родня дразнит её «булка». Думала, потому что фигурой на сдобную плюшку похожа, а нет, «булка» с болгарского – невеста, иногда – сноха.
День не рыночный: мимо полупустых торговых мест слоняются редкие оптовики да такие же, как и я, приезжие. Милиция на входе. Менял мало. На глаза попадается яркая грудастая молодка, сулящая по хорошему курсу перевести наши рубли в здешние купоны. Но обменяет только крупную сумму и никак иначе. Наличность немаленькая – сомневаюсь. Деньги, по маминому научению, в специальный полотняный пояс зашиты, широкая юбка для удобства на резинке, в комплекте к этому – острые, с длинными прямыми концами маникюрные ножницы.
Подаю девушке шесть пятитысячных купюр. Берет, веером вверх подняла – на свет проверила, суёт в сумку и ну на прилавок запечатанные пачки вроде бы купонов выкладывать. Пёстрые. Сомнение растёт:
– Тормози! – говорю. – Стоп! Всё назад! Не будет обмена!
Кто-то сзади крепко хватает за локоть. Оборачиваюсь: высокий накачанный парень – краси-и-вый!.. Свободной рукой тычет мне в лицо красным, в гербах, удостоверением. А почти такой же, словно его «близнец», с трудом удерживая Наталью, строго вещает:
– Незаконная валютная операция! Пройдемте с нами! – и дальше бубнит что-то ещё про уголовную ответственность.
Девчонка сгребает свои цветные пачки в сумку и пускается в бега. Гляжу ей вслед с тоской. Наташка наконец-то вырывается из крепких объятий «своего» и убегает. Мой богатырь тоже, потеряв всякий интерес к происходящему, отпускает меня. Переглянувшись, парни расходятся в разные стороны. А я бегу…
***
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо… – бормочет существо, вытаращив глаза на мои сжатые кулаки.
Присев на корточки, тихо говорю:
– Деньги отдай, пожалуйста!
Шваркает носом, кивает, дрожащими пальцами выхватывает из сумки и сует мне в ладонь смятые комком купюры. На коленках по паучьи выбирается из-под прилавка, мимо меня – шух в дверь. Только и видела! Поднимаюсь. А в киоск заходят уже знакомые красавцы – ну просто «двое из ларца». Но почему-то не спешат сблизиться – разглядывают мои поднятые кулаки: в правом деньги зажаты, в левом… Бог мой! Ножницы маникюрные! Из кулака прям остриями торчат! Только сейчас заметила!
– Пустите! – ору, замахиваюсь и…
Со всей дури шарахнув дверью, в киоск заскакивает черноротая болгарская «булка». Матерно вопя, осыпая проклятьями и правого, и левого, набрасывается на парней с кулаками – вот и «по-о-летели клочки по закоулочкам»!..
Пока все заняты, тихонько, по стеночке, выбираюсь из киоска и бегу, бегу. А на бегу деньги считаю:
– Раз, два, три… шесть! Уф! Все! – отпустило.
Опускаюсь прямо на асфальт: сижу – хохочу, одновременно слёзы вытираю. Наташка подбегает, хватает меня за плечи и трясёт:
– Хватит! Успокойся! Всё же хорошо! Вставай, пошли деньги менять. Возле киоска с пирожками бабку на инвалидной коляске видела – на шее табличка с курсом валют надета. Эта от нас точно не сбежит! Айда!..
Нескучное утречко. А день-то, считай, только начался…