Запах тлеющих углей и шашлыка,
В небе — танец воздушного змея,
А в бутылке осталось всего два глотка,
И солнце садится,
И скоро стемнеет...
Как он там говорил, про «китайский веер»?
У меня закаты попроще.
Я купил в канцтоварах гуашь
И разлил над Берёзовой рощей.
Получилось совсем неплохо.
Просто я не бывал в Венеции,
Где гондольная суматоха,
Где ручной татуаж,
Где и крабы в Моэче
Подаются совсем без специй...
Если честно
Я бы очень хотел говорить ему «ты».
Жить в соседней квартире,
Вместе курить «на лестнице»,
На досуге болтать про футбол и мечты,
И ключи, у него оставлять для детей,
И, чтоб жёны были ровесницы…
Жизнь похожа на ипподром,
И не столько азартными ставками,
Сколько утлым буфетом,
Кислым вином,
Бутербродом на блюдце,
И твёрдыми лавками,
Взмахом клетчатого флажка,
Бурным стартом в забеге нынешнем,
С пылью белого порошка...
И увы
Неизбежным финишем.
У вселенной, я знаю, на всё есть свой план,
Можно спорить, но это точно.
Только вот от него много лет уже нет телеграмм,
Ни простых, и ни тех, что «Срочно!».
Пачка трубочного табака…
Штемпель «Ява» и надпись «Флотский».
И со вздохом закрытая книга «Холмы»…
На обложке Иосиф Бродский.
Ст. Ст. Минаков.