Бег в кирзачах по пересечённой местности
– Пошли все в родилку! Максимовна велела тёлок новых разобрать по корпусам! – заголосила Антоничиха, ворвавшись к нам во второй корпус вместе с паром и свежим воздухом с улицы.
А надо сказать, что в корпусе зимой, когда двери были закрыты в связи с морозами и сквозняками, аромат навоза и испаряющейся влаги мокрых коров, пришедших только что с базов, стоял такой, что первое время с непривычки дыхание перехватывало от аммиака и запаха жижи.
Воздух в корпусе был таким густым и насыщенным испарениями, что, казалось, переходил из газообразного состояния в жидкость, выедая глаза и пропитывая своим запахом всё твоё бренное существо. Создавалось ощущение, что всё здесь не совсем реально и мы все плаваем в воде, даже звуки распространялись по корпусу, как по шлюзовой камере.
– Вот те раз! – переключила своё внимание с доящейся коровы на Антоничиху я.
«Вот те два!» – шлёпнула по лицу меня мокрым хвостом корова. Пощёчина получилась солидной и увесистой, от щеки и до щеки.
Хорошо хоть глаза успела прикрыть. Надо сказать, что если коров периодически не расчёсывать, то у них на боках и хвосте нарастают грязевые отложения в виде блямбочек, колтунов и висюлек.
Удачно прицелившись, метким ударом корова тебя может сильно ошеломить, хотя они добрейшие и спокойнейшие существа. Однако привычка отмахиваться от мух и назойливых, как мухи, доярок у них заложена, наверное, на генетическом уровне. Во время дойки хвосты летали туда-сюда со свистом, как орудие японских самураев.
– Ну, чего ты варежку раскрыла и клювом щёлкаешь, чума болотная? В родилку всем срочно!
– Сейчас, кинулись! Коров сначала надо додоить! – огрызнулась я, так как была уже продвинутой дояркой (как же – третий день самостоятельно доила!) и знала, что если корова припустит молоко, то её нужно выдаивать срочно и до конца, а то, не дай бог, замаститит – «эт те не верблюдов доить раз в месяц по пол-литра кумыса на верблюдорыло».
Как городской житель раньше я наивно полагала, что молоко в корове бывает только жидкое и белое, но впоследствии убедилась, что бывает и в виде каши, и в виде творога, и даже гнойное, если корова сильно заболела. Таких коров надо было лечить долго и упорно, растирая вымя ихтиоловой мазью (сами знаете, как приятно пахнет ихтиолка).
Процедура для коровы болезненная, поэтому от доярки она отмахивается, как может, тут уж, действительно, клювом не надо щёлкать! А не то щёлкнут тебе по клюву! Недаром доярки в основном такие худые и увёртливые.
Раз – нагнулся, два – подмыл, три – аппарат доильный подключил, четыре – за тёплой водой сбегал. Тут уже и вторая корова успела выдоиться, её надо «оттянуть», то есть додоить до кондиции, оттянув книзу доильный аппарат и сделав корове массаж вымени.
Со временем я, так же как и все, научилась доить тремя аппаратами. А что делать, если на утреннюю дойку очень частенько доярки опаздывали или просыпали, особенно после праздников и различных уважительных причин. Ну-ка, попробуйте встать в половине четвёртого утра с больной головой, если улёгся спать в три после провода гостей!
А раньше-то и не получится! С вечерней дойки до дома добирались часам к девяти, и то, если вся дойка прошла без поломок и ЧП.
Что-то я отвлеклась… Короче, бегу вслед за остальными в родилку.
– От же ж Колька Лозенятко, опять ты себе белых навыбирал! Чистить заморишься! Они ж сильно маркие! – шутят доярки.
– Ничего, зато мои «девочки» самые красивые, не то, что ваши «брунетки»! – огрызается Коля Лоза.
– Пошли, посмотрим своих коров, тех, что уже потелились, раз уж мы здесь!
– Пошли!
Коровы после отёла находились на раздое в родилке в течение десяти дней. Во-первых, необходимо было выпоить материнским молоком телёнка, принесённого коровой, во-вторых, выкормить тех теляток, которым не хватало молока от своей мамки, в-третьих, дояркам родилки начислялся заработок от количества сданного молока и молозива. Молоко из родилки шло на выпойку свиньям на СТФ.
Качественное молозиво, то есть первое, густое молоко, полученное от коровы за время первой после отёла дойки, варилось на пар;. Полученный продукт напоминал твёрдый сыр, но только без кислинки. Для того чтобы попробовать молозива, нужно было иметь блат с доярками родилки.
Наших коров отелилось три головы, одну из них нужно было забирать в свой корпус. Срок в десять дней прошёл, пора домой на своё место поднимать уровень надоев на корпус, ведь от этого зависело и количество полученных денег, и премия по итогам года.
– Ну, погнали наши городских! – скомандовал Лоза.
Старая корова спокойно шла домой, зная дорогу. Зато с молодёжью пришлось повозиться, вернее, побегать за ними, направляя в корпус, который они в упор не замечали. Некоторые, подойдя вплотную к двери, резко поворачивали на сто восемьдесят градусов и, выпучив глаза, мчались прямо на доярок, для того, чтобы проскочить мимо них на базы или назад в родилку.
– Светка! Чего стоишь, як препарированная! Потряси гузном! – вопил владелец вновь приобретённых тёлок Коля.
– Заходи справа, мать твою! Чи повылазило у тэбэ!
Это уже мне!
– От же, зараза, куды стрибаешь, от вже у корпусе хвоста тоби накручу!
Это он тёлке грозится отомстить по приходе в корпус.
От такой перспективы тёлка начинает удирать ускоренными темпами вдоль забора, окружающего ферму и отделяющего производственную территорию от жилой. По неписанным фермовским законам к гонке подключаются все присутствующие: трактористы, кормовозы, доярки и стар, и млад – даже собаки. Короче, бег по пересечённой местности аллюром «три креста» с преодолением препятствий из заборов, луж, кустов, загородок, поломанных телег и прочей лабуды…
Одни только кошки, гуляющие сами по себе, с полными ужаса глазами наблюдают с деревьев и заборов за происходящим. В их обязанности функции загонщиков не входят, их предназначение – ловля крыс, мышей и попрошайничество.
В каждом корпусе имелось некоторое количество кошек на довольствии для исполнения общественно-полезной работы по отлову грызунов. В холодные зимние ночи кошки любили погреть лапки и полежать на широких коровьих спинах. Иногда принимая кошку за телёнка, корова пыталась полизать её. После такой процедуры от кошки оставалось мокрое место и приходилось уносить шкуру на просушку к другой менее любвеобильной соседке…
Так вот, мчусь я в кирзовых сапогах – кирзачах – сорок пятого размера вдоль забора, а в голове только одна мысль: «Только бы не ушла в поле через дыру в заборе! Там её только на мотоцикле можно догнать или на лошади!»
– Правей, правей! Левей, куды попёрлась! Окружай рецидивистку!
Обезумевшая тёлочка, в конце концов, попадает в кольцо преследователей, привязывается за ошейник и отводится в корпус. Вернее, она бежит впереди, а сзади волоком за ней тащится по земле Коля, метя бородой землю и проклиная всех тёлок, их телячьих мам, парнокопытных родственников и всех, кто одомашнил дикий рогатый скот и мучает теперь людей, заставляя доить этих зверюг-коровозавров!
– Ух, ты…! – это я, потеряв бдительность в пылу погони, проваливаюсь в скрытую общей пеленой грязи яму.
Слава богу, не очень глубокую такую ямочку, всего лишь по пояс – это уровень загрязнения сзади. Спереди же мне как раз по грудь, потому что я в грязь вхожу не штопором, а по ходу движения – под углом сорок пять градусов относительно земли.
Я в конце концов по инерции шлёпаюсь, как высоко подкинутая жаба, на свои передние конечности, ранее именуемые руками, застряв задними, так сказать, ногами в яме, в которую попадают все новички вроде меня и изредка проверяющее нас начальство и кураторы из управления.
Старожилы фермы уже хорошо изучили местный ландшафт и подводные ямы окружающей среды и криминальные места обходили стороной.
– Ха, ха, ха! – переключается внимание с Лозы на меня. – Теперь если идёшь загонять коров, раздевайся догола, а то никакой спецодежды и воды на тебя не настачишься! – умирали со смеха окружающие.
В итоге вытаскиваю сапоги из засосавшей их трясины со звуком вылетевшей пробки из-под шампанского и, шлёпая босиком, шкандыбаю в корпус обмыться и продолжить дойку. Её ведь никто не отменял. Корова тебе – не станок, не отключишь и не бросишь работу по техническим причинам. Это ведь живое существо! Надо покормить вовремя и подоить тоже вовремя.
– А иначе скотина или пропадёт, или замаститит, – поучали меня профессионалы своего дела.
– Со скотыной так нэ трэба обращаться, цэ не железяка! – поучала меня Галя Корбутка впоследствии.
Вот так-то! Убедительно. Вовремя.
Убедили в двух словах и безоговорочно.