Недавно на мою выставку в Невском районе Петербурга пригласили студентов колледжа. Все они будущие экологи. Кому как не им рассказывать про Валаам, святую обитель и уникальный природный заповедник на Ладоге? Как тогда выяснилось, среди них на Валааме побывало всего два человека, а остальные о нем мало чего слышали.
По дороге на эту встречу заметил на проезжей части самодельную деревянную тележку с безногим инвалидом. Отталкивается руками с «утюжками», ловко лавирует среди медленно ползущих в пробке автомобилей. Картина по нынешним временам - самая обыкновенная...
Такой незамысловатый способ передвижения инвалидов мне запомнился еще с детства. Послевоенные годы, пятидесятые, страна залечивала полученные раны. На городских улицах встречалось немало калек в линялых гимнастерках. Передвигались они на костылях, с протезами или вот так, на простых тележках. Потерявших на фронте руки и ноги инвалидов, можно было увидеть на вокзалах и рынках, возле магазинов, где с ними делились какой-то карманной мелочью, продуктами или предлагали вместе выпить водки. Может, у входа в церковь тоже стояли, только знать этого не мог. Не было тогда меня там. Часто без денег, без жилья, но с боевыми наградами. Кто мог осудить их? Их жалели, особенно женщины. Может, они своих мужей, отцов или братьев тогда вспоминали. Тех, что совсем не вернулись, погибли на войне или пропали без вести...
Сколько лет уже прошло, а вспоминать об этом трудно. Видеть перед собой двигающийся человеческий обрубок, нам, детям, было по-настоящему страшно. Они это чувствовали и испытывали неловкость за свое состояние. Передо мной опять возникают их небритые, помятые лица и виноватые глаза. Словно просили у нас за что-то прощения. Нет, такое невозможно забыть...
Им посчастливилось выжить, но вернуться к нормальной мирной жизни так и не смогли. По-разному складывались судьбы. Кто-то находил в себе силы и брался за посильную работу. Другие, проживая на крохотную пенсию, тихо спивались и рано умирали. Тупик...
Спасти могла близость родного человека, неравнодушие и человеческое сострадание, а этого иногда рядом не было. Получалось, что страна наказывала своих солдат-победителей за полученные ими увечья, потерю семьи и жилья, разрушенного войной. Милиция освобождала улицы больших городов от безруких и безногих «попрошаек», бездомных. Нищих у нас не должно было быть. Это явление считалось «пережитком» и искоренялось решительным образом. Фасад самого справедливого общества должен был выглядеть достойно. Принудительные меры объяснялись необходимостью наведения общественного порядка и заботой о советских гражданах. Жесткое было время. Люди тогда его другого не знали и выковывались сильными, ему под стать. Способных работать инвалидов обязывали трудиться, все получали уход и крышу над головой. Об этой послевоенной странице отечественной истории в народе до сих пор ходят разные слухи. Только всей правды мы уже никогда не узнаем...
Совсем не убежден, что мой сегодняшний инвалид на деревянной тележке, облаченный в форму десантника, имел к войне какое-то отношение. Обязательно найдется рядом всезнающий человек, который объяснит, что теперь это тоже бизнес - способ собирать деньги для тех, на кого инвалид работает. Жутковато, не правда ли? Только какая разница, кто перед нами? В первую очередь он такой же человек...
Кто-то из водителей сигналит, отгоняя калеку подальше от своей машины, но чаще ему в протянутую руку суют бумажные деньги. Тележка с инвалидом катится дальше. В какой-то момент он неловко качнулся и... въехал своей тележкой прямо под колеса автомобиля. Толпа зевак на переходе тревожно охнула. Благо, машина остановилась, и беды не случилось. Что же дальше? А ничего, инвалид продолжил на перекрестке свое опасное занятие. Тогда подумал, что ему так легче прожить, на тележке. Не надо делать усилий и заставлять себя подниматься. Говорю об этом, потому что сам второй раз учился ходить в течение долгих трех лет.
В общем, придя на встречу к студентам, нашел момент и рассказал им про уличную историю. Вроде, не совсем по теме получилось. Ну, это, как себе понимать. Увеченных войной калек, которых в пятидесятые годы привезли «для дожития» на Валаам, до сих пор помнят. Правда, рассказывать не очень любят. На острове тогда создали Валаамский дом инвалидов. Дорога в один конец. Жизнь в монастыре совсем не похожа на оздоровительный санаторий. Она с самого начала задумывалась как испытание для человеческого духа и плоти. Прибывших сюда калек размещали в скитах и монастырских кельях. Это была лишь одна из таких монастырских богаделен, общественных изоляций того времени. Основной источник, на который сегодня принято ссылаться - книга «Валаамская тетрадь» петербургского историка Евгения Кузнецова, более сорока лет проработавшего экскурсоводом на Валааме.
Искалеченных людей на остров привозили самых разных, бывшие уголовники встречались тоже. Были здесь и ветераны войны. Такое отношение к ним вряд ли можно считать справедливым. Рассказывают, что некоторые поселенцы потом даже прижились на Валааме. Многим терять в прежней жизни было уже нечего. По мере сил инвалиды осваивали новые для себя профессии, занимались хозяйством и даже создавали семьи. Их дети становились коренными островитянами. Нет смысла доказывать, что больные, беспомощные люди на Валааме терпели лишения, страдали и мучились. Здесь и здоровый не каждый выдержит, но это тоже была человеческая жизнь. Другая, неизвестная остальной большой стране. Другими становились здесь люди. Остров их такими делал. Сколько инвалидов-фронтовиков было похоронено рядом с монахами на Игуменском кладбище за время существования временного поселения, одному Богу известно. Говорят, что для общего памятного мемориала ветеранам войны на кладбище, освященного патриархом Кириллом, готовили специальную историческую справку. Тогда и выяснилось, что большая часть таких захоронений к нашему времени окончательно утрачена...
Знаете, а ребята меня тогда услышали. В Евангелии от Матфея сказано: «... ищущий находит, и стучащему отворят». Не увидел рядом пустых глаз. Задело, серьезными вопросами выплеснуло. Вместе продолжили этот разговор на улице, когда все закончилось. Я тогда про себя порадовался: «Хорошая растет молодежь, с характером. Могут поспорить, не согласиться. Зато души у ребят добрые, легко отзываются»...
Их внимание на выставке привлекла акварель «Счастливая жизнь. Валаам». Пришлось о ней тоже немного рассказать. Старый и молодой монах на этом рисунке - символ, означающий прожитую долгую жизнь во Христе. Их черные одежды кажутся тяжелыми, как данный обет послушания в полном самоотвержении и смирении. Молодой человек смотрит c интересом, светлые голубые глаза пожилого обращены уже не к нам, он беседует с Богом...
Наполненный солнцем живой мир, а за спиной монахов - темный проем входа в скит. Если присмотреться, то в нем видна еще одна дверь, отделяющая закрытую монашескую жизнь от окружающего.
В послании апостола Иакова сказано: «Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва?»