Из окошка квартиры в Париже
В майский вечер звучало "К Элизе"
На весьма виртуозный манер.
Подошёл он к окошку поближе,
Чтобы слышать получше из близи,
Русский, бывший теперь офицер,
Проигравший страну и эпоху,
Государя позволив убить,
Продолжавший бесцельно и плохо
Здесь, в Париже, и жить, и не жить.
И напомнился вечер в именьи,
Та же майская прежде пора.
Исполняла на свой день рожденья
Ту же пьесу в гостиной сестра.
Та, с которой росли и взрослели.
И шалили,мечтали вдвоём.
Старый сад, голубые качели.
И в закатных лучах водоём.
Как цвели под окошком сирени...
Это в памяти Бога святей.
Как играла на свой день рожденья
Лиза пьесу тогда для гостей.
Жемчугами расшитого лифа
Так пленителен был силуэт.
Умирая в России от тифа,
Вспоминала она, или нет,
Вспоминала она, умирая,
Тот же давний сиреневый май?
Как она улыбалась, играя.
Как просили - "Ах, Лиза, сыграй!"
Как горели и таяли свечи,
И закат за окном догорал.
Тот же май, тот же ласковый вечер.
Всё, что он навсегда потерял.
Проливались Бетховена звуки
Из раскрытого настеж окна.
Он стоял, онемевший от муки.
В сердце плавились боль и вина.
И звучал над Парижем Бетховен,
Вдруг открыв временной коридор.
Он стоял, отрешён и безмолвен,
Словно каменный он Командор.
Призрак прошлого - нем, неподвижен.
Будто призрачный свет изучал.
А Бетховен звучал над Парижем.
Над Парижем Бетховен звучал...
Словно тенью от собственной тени,
Вспоминая об этом одном,
Он стоял под кустами сирени
Под чужим незнакомым окном.
Он не плакал и даже не злился.
Он был счастлив на странный манер.
В тот же вечер потом застрелился
Русский бывший уже офицер.