милое детство, родное
скрылось за сопкой лесною.
тайною тропкой витою
ночью приходит в мой дом.
только во сне посещает
счастья даёт мне глоток
поутру вновь убегает
в тайный лесной уголок.
после свиданья такого
ходишь как будто чумной
сброшены с сердца оковы
свергнут условностей рой.
хочется плакать, смеяться,
бегать в припрыжку, кричать
хлопать в ладоши, и песни
громко и вольно кричать.
милое детство, родное
чаще меня посещай
в дом мой дорогу прошу я
помни, не забывай.
Мне шёл десятый год, а на календаре был апрель 1988 года. Была Пасха, день был тёплый, солнечный. Весна входила в свои права, на душе было спокойно, по-праздничному радостно, как бывает только на Пасху или на Новый год. Я и мой друг Серега лежали на тёплой крыше сарая конного двора, крытой рубероидом.
Нам нравилось лежать на этой крыше, особенно весною, смотреть в облака и мечтать, вдыхая свежий, влажный, будоражащий весенний воздух. От рубероида пахло пылью, разогретым гудроном и смолой, которая выступила на крепёжных досках. Иногда мы пробовали жевать её вместо серы, но всё заканчивалось тем, что смола, окончательно растаяв во рту, заклеивала зубы и дёсны. Потом долго приходилось её отдирать, прихлёбывая холодную воду, и пенять только лишь на самого себя. Знал же, что залепит, но пожевать хотелось, тем более что Колька из соседней улицы говорил: «Если долго жевать смолу, она превратится в серу прямо во рту, и тогда жуй себе на здоровье.» Попыток сделать из смолы серу прямо во рту было множество, чуда не получалось. Это как с холодным железом, когда все вокруг твердят «не вздумай лизать, язык примёрзнет!» - знаешь, что примёрзнет - а как примёрзнет? - попробовать хочется. В моём случае это было так: ночевал я у бабушки с дедушкой, да чего там ночевал, вернее сказать, жил с бабушкой и дедушкой. Нет, дома у меня всё было нормально -мать, отец, младший брат. Живи, не хочу, вот только неинтересно дома было, поэтому в любую минуту и под любым предлогом я уходил к старикам, а дома лишь изредка гостил. Родители так меня и называли - блудный сын, и в шутку, и в серьёз. С дедом я носил дрова, возил воду, чистил у коров и давал им корм. Вы скажете, всё это я мог бы делать и дома - конечно, мог бы, да курить дома не разрешали, и не дай бог уловят запах - ремня не избежать. Отец не курил, да и сейчас не курит, разменяв седьмой десяток. Бабушка каждые выходные стряпала хлеб в русской печке, я, как мог, замешивал тесто. После того, как дрова в печки прогорят, я еловым помелом заметал угли и пока выпекался хлеб, мы с бабушкой закуривали по сигарете ту 134. Наравне, как взрослый со взрослым. Если мы с Серёгой собирались в лес, за елками на новый год, или ставить петли на зайцев, бабушка обязательно собирала харчи в рюкзак: картошку, хлеб, сало, кисет с махоркой, бумагу, спички, и обязательно нож, топоры мы брали уже сами. Выйдя за огороды, закручивали по самокрутке и шли до леса, дымя, как паровозы. Дед и бабушка достойные были люди, они вырастили семерых детей, дед воевал на фронте. Мораль была проста: кому суждено курить - тот будет курить, кому пить - тот будет пить, а кому утонуть - утонет. Кстати, привычка курить ко мне не прилипла, хотите - верьте, хотите - нет.
Итак, я ушёл от темы языка и железа. Как обычно ночевал я у бабушки с дедушкой, утром они пошли доить корову, и я вместе с ним. Бабушка доила, а дед, кот Васька и я ждали, пока она подоит. Дед - чтоб унести молоко, кот Васька, чтоб попить свежего молока, я - чтоб дать корове сена. Возле амбара стояла лестница, кот сидел на верхней ступеньке. Дед был в огороде, а я от нечего делать топтался возле лестницы, пока мой взгляд не упал на стоявший рядом с лестницей лом. Была середина ноября, морозы уже были достаточные по утрам, что б приморозить язык. Я решил, что попробую только, долго держать не буду, чуть прислоню - и сразу отдёрну. Лом был выше меня, поэтому чтобы сверху было удобно, я залез на лестницу. Уселся получше, чуть-чуть прислонил язык, и сразу же отдёрнул. Он слегка прилип, но легко отошёл, создалось впечатление, как магнит липнет к железу. Процедуру повторил несколько раз - было безболезненно и забавно. Потом я решил подержать немного подольше, и, видимо, передержал - язык приклеился намертво. Пока никто не видит, я подумал вместе с ломом уйти в дом и там полить на язык теплой водой. Но не тут-то было: спуститься с лестницы я не мог лом - был выше меня, язык тем временем примерзал всё сильнее. Во двор зашёл дед, ситуацию понял сразу, загнув трёхэтажный мат кинулся в дом за водой, своим криком напугав бабушку. От всего этого крика и причитаний я рванул лом от себя что было силы, оставив на нём кусок кожи от языка, и побежал с рёвом в дом, чувствуя, как рот наполняется кровью. После этого, проревев часа два к ряду и более или менее успокоившись, меня в наказание отправили домой на неделю. Всю неделю я мог кушать только чуть тёплое или холодное - от горячего язык нещадно болел, и всякий аппетит пропадал весьма надолго. Зато на всю жизнь остался бесценный опыт и не теряющие с годами яркость воспоминания.
Воробьи копошились в первых лужах. Запах оттаявшего навоза и сырой земли, прелой листвы и леса, начинающего пробуждаться после зимней спячки, создавали необъяснимый волнующий весенний аромат. Под нами, внизу, кони жевали сено, всхрапывали и иногда ржали, но по-особенному, не громко, а как бы переговаривались друг с другом.
От нечего делать мы млели на солнышке, строили планы на лето и ближайшие дни. Скоро в озере начнут оттаивать забереги и щука пойдёт на икромёт. Хотелось наравне со взрослыми мужиками заколоть острогой щуку не менее полтора метра, а лучше два, чтоб заслужить достойное уважение не только среди сверстников, но и среди взрослых рыбаков и охотников. Или, на худой конец, карася кило на три величиной с огромный таз, непременно жёлтого, похожего на зеркального карпа, с чешуёй, величиной с царский пятак. Чебаки и сомы в расчёт не брались: сом считался второстепенной рыбой, да и поймать его большого труда не составляло. Поставь закидушку хоть в три, хоть в пять крючков, наживи мясо с душком, и на всех крючках зацепится по сому. Только закрепить её надобно лучше, а то утащат, и останется горе рыбак без лески и крючков, а они в большом дефиците были. Про чебака разговоры вести - себя не уважать – мелочь пузатая.
И уж как хорошо бы было на солонцах укараулить Гурана с десятью или с двенадцатью концами на рогах. И уж совсем предел, или, вернее сказать, беспредел мечтаний было осенью завалить медведя, непременно с белой грудью, и непременно в одиночку.
- Что разлеглись, лодыри? Пузы греете? Заняться больше нечем?
В реальность из сладких грёз вернул нас девчоночий голос. Это была соседка Ленка. Её огород как раз примыкал к колхозным сараям. Она была старше меня на два года, а Серёгу на три, и водилась с пацанами, которые были старше её года на два, а то и все три. Сейчас эта разница не так очевидна, а в детстве два, три года - это как два мира, попробуй, догони один другого, попробуй, пойми один другого.
Обычно Ленка приходила к нам в двух случаях: похвастаться обновкой, или втянуть нас в свою с сестрой авантюру. Её старшая сестра была старше нас на четыре года и казалась нам уж совсем взрослой, и естественно, в их с сестрой авантюрах мы были лишь марионетками. Было вдвойне обидно, когда после содеянного нам с Серёгой драли уши, а сёстры были в стороне, да ещё и поддакивали, какие же мы непутёвые, и как до такой глупости и пакости можно было додуматься вообще. Общаться с сёстрами было интересно и опасно, поэтому после двух-трёх нагоняев мы решили держаться их стороной, и на все поступающие предложения от них «сходить на очередное дело» старались отвечать отказом, или попросту убегали.
На этот раз Ленка пришла похвастаться, попивая из бутылки, как мы незамедлительно узнали от нее же, березовый сок. Вид её был довольный, радостный и победоносный.
- Пока вы здесь как тюлени на солнышке грелись, мы с сестрой сгоняли за соком. Утром поставили, уже три литра набежало, сейчас блины на соке заведём, печь будем.
Удар был ниже пояса. Обычно, когда сок ещё только-только начинал бежать, у нас с Серёгой бутылки уже стояли наготове к сбору, да и вообще лес мы считали своею стихией. Мы зачастую дневали и ночевали в лесу и в прямом, и в переносном смысле. А тут нас обставили! Да кто? Девчонки!
Хоть и по сараям лазили они не хуже нас, а то и лучше, и с пацанами выходили драться один на один, и к тому моменту стояли на учёте в комнате милиции, и завоевали себе славу сорви голов, всё равно было обидно до слёз. Праздничное настроение как ветром сдуло.
«Да мы сейчас десять наберём,» - сказал Серёга, и мы бегом начали слазить с крыши.
«Смотрите не разбейтесь на бегу,» - неслось нам вслед, но отвечать было некогда, да и нечем. В уме крутилось одно: ПРОСПАЛИ.
Прибежав домой, судорожно закинув в рюкзак первые попавшие на глаза пустые бутылки, схватив бинт и на ходу закинув в карман пирожок, мы выслушали упрёк отца про немытые бутылки и возможность поноса. Закинув рюкзак за спину и вооружившись топором, я вышел на улицу. За воротами уже ждал Серёга, весь в нетерпении и азарте. Так же с рюкзаком, набитым бутылками, и с большим топором, похожим на секиру. Со стороны мы, наверное, выглядели, как гномы-лесорубы, про которых читали в сказках. Не говоря ни слова, мы отправились в ближайший берёзовый околок, который располагался в метрах 500 или 800 от наших домов. Нужно было лишь пройти через пашню. Околок был небольшой - метров 150 – 200 шириной и метров 700 длинной. На краю его, который был ближе к деревне, располагалась силосная яма, в неё заготавливали силос для колхозных коров на зиму. Мы детворой с двух, а то и трёх улиц любили ходить играть в войнушку. Сейчас на месте этой берёзовой рощицы и этой силосной ямы неорганизованная свалка, и там не то, что сок брать - зайти страшно.
Немного углубившись в рощицу, начали устанавливать бутылки. Где-то сок бежал бойко и быстро, где-то чуть-чуть капал. Так обычно и бывает: на солнцепёке земля прогрелась лучше, корни протаяли глубже, сок бежит быстрее. В тени земля лишь едва оттаяла и сок идёт медленнее. Дня через два, три разницы уже не будет. Расстановка бутылок много времени не заняла. Домой идти не хотелось, и мы, поделив захваченный пирожок пополам, решили сходить глянуть солонцы, которые находились практически сразу за пасекой. Идти было недалеко: опять же, через поле, по дороге, километра полтора. Пасека была заброшенной. Во время своего рассвета там содержалось более 150ти улей, мёд колхозникам выдавали два раза в год, немного, по литру на каждого, но на тот момент в колхозе насчитывалось более триста работников, не считая прикомандированных на уборку или строительство.
Пасека находилась за полем на краю леса.
Дом пасечника был новый, небольшой, уютный. Вокруг дома были насаждения акации, яблочки, ранета. Вода была привозной, её возила колхозная водовозка. Ёмкости под воду располагались возле дома и между омшаниками. До ближайшего озерца нужно было иди около километра, скважины или колодца на самой пасеке не было. В земле были два омшаника, каждый величиной с двухквартирный дом, срубленные из толстых листвяных брёвен. На входе был небольшой тамбур, в котором стояла печка-теплушка, за тамбуром было основное помещение с полками под ульем. Труба от теплушки проходила через весь омшаник и выходила на улицу на другом его конце. Посередине была вентиляционная отдушина.
Рассказывали, что вовремя медосбора, когда вокруг на полях цвел подсолнечник и другие травы, на пасеке стоял гул, как от турбин самолёта.
Сейчас пасека была разграблена. Дом был вывезен, всё, что было более или менее ценного, растащено по домам. Оставшиеся улья и рамки тихо догнивали между омшаников. Остался лишь роевой запах, который ещё долгое время будет напоминать о былом благоденствии.
Пасека погибла не от экономических причин, а от вполне житейских: умер старый пасечник. Молодые ездили, учились, но жить в лесу никто не захотел. Постепенно всё забросилось, и пришло в упадок. Осталось только название да развалины некогда добротных и крепких строений.
Сразу за пасекой начиналась тайга, которой не было ни конца, ни края.
Поразглядывав разбитые рамки и улья, мы углубились в лес. Было тихо, солнечно, воздух пьянил и бодрил. Никакие, духи мира не сравнятся с лесным весенним ароматом сосны, лиственницы, берёзы, багульника, да и словами разве передашь этот нектар, который не вдыхаешь, пьёшь?
Было тихо, лишь дятел изредка своим стуком нарушал тишину. «Как из автомата долбит» - сказал Серёга, и подобрав ветку начал изображать, как будто она автомат и во время очередного «тра-та-та-та-та» целился и стрелял в невидимых врагов. Нужно было найти тропинку, ведущую к солонцам, но найти её не удавалось. Побродив по лесу, мы решили подняться на сопку -передохнуть, оглядеться и идти домой, да и день уже катил к вечеру. По пути нужно было зайти слить набежавший сок и хоть как-то реабилитироваться после утреннего конфуза.
Собственно говоря, ни на какие сопки подниматься нам нужды особой не было, просто на возвышенности отдыхается легче, более комфортно, что ли, да и кругозора вокруг больше. Как раз небольшая возвышенность была от нас буквально в метрах в ста, или чуть больше.
Через несколько минут мы стояли наверху этого холма, до сопки он как-то не дотягивал. Вокруг были небольшие рвы, а в сторону деревни слегка угадывалась тропинка, или, может, просто деревья так росли. Бывают места, где деревья как будто посажены в одну линию, хотя знаешь, что люди если и бывали там, то только охотники, рыболовы или геологи, и уж посадками из них точно никто не занимался. От меня недалеко торчал какой- то странный пень, и странный он был от того, что был квадратным. Скинув рюкзак и положив на него топор, пока Серёга рассуждал, какие девки стервы, я решил посмотреть, что торчит из земли, и ещё возникло странное желание пнуть этот неправильный пень. Подойдя к пню, я увидел, что это действительно не пень, а сбитые между собою четыре доски, образующие трубу. Об этой находке я хотел сообщить Серёге, но почувствовал, как земля уходит из-под моих ног в прямом смысле, и я вместе с этой трубой проваливаюсь под землю. Инстинктивно пытаясь схватиться за края ямы, образовавшейся подо мной, я обломил два ногтя и оцарапал ладони. В целом падение получилось удачным, без переломов, вывихов и без натыканий на какие-либо колья, только земля и лесной шонур насыпались за шиворот, и еловые иголки неприятно кололи шею. Оправившись от шока, я услышал сверху Серёгин голос: «Ты живой там?», а потом увидел и его голову. Он с любопытством рассматривал яму, и глаза его расширялись от увиденного, а выражение лица становилось от любопытного серьёзным и испуганным одновременно. Когда я повернулся посмотреть, куда смотрит Серёга, то глаза мои тоже расширились, а сердце ушло в пятки: яма была глубиной метра два, кольев, капканов и самострелов в ней не было, и вообще это была не яма. Ямой она стала после того, как я провалился в неё. Скорей всего, это была землянка: по краям были брёвна, и потолок тоже был бревенчатым, а деревянная труба была ни что иное, как вытяжка или вентиляционное отверстие. Но не это нас напугало: на другом конце землянки виднелась бетонная стена, а в стене была проклёпанная металлическая дверь с бойницей. Дверь была окрашена в грязно-зелёный цвет, больше даже похожий на серый, а по середине двери был большой чёрный немецкий крест. Во рту у меня пересохло, ноги стали ватными, и слёзы брызнули сами собой неконтролируемым фонтаном. Не помня себя от страха, с текущими слезами, я кинулся выбираться из ямы постоянно повторяя шёпотом: «Мама, мамочка, спаси.» Но не тут то было: до края допрыгнуть, чтобы ухватиться и вылезти я не мог. Тонкие корешки, за которые хватался, обрывались, и земля сыпалась мне на голову. А ещё казалось, что дверь вот-вот со скрипом откроется, и немцы со словами «Хенде хох!» прошьют меня очередями из автоматов вдоль и поперёк, или, того хуже, будут пытать, пока не замучают. От этих мыслей, которые пролетели в одно мгновенье, мороз бежал по коже, и от страха волосы шевелились даже на спине, хоть их там ещё и не было.
- Тихо ты там, - услышал я шёпот Серёги - Я сейчас срублю две заплотины и подам тебе, по ним вылезешь, а пока забейся в дальний тёмный угол от дверей и не высовывайся. Если страшно - закрой глаза, я всегда так ночью делаю, когда боюсь.
Так я и сделал, забился в дальний угол, но глаза не закрывал, с закрытыми глазами было ещё страшнее. Дверь между тем не подавала никаких признаков жизни. Не открывалась бойница, не высовывались из неё автоматные стволы, и вообще была тишина. Было слышно только, как Серёга рубит заплотины, чтобы вызволить меня из непредвиденного плена, да и вообще, бывает ли он предвиденным?
Секунды казались годами, минуты десятилетиями, наконец, на краю ямы показалась свежесрубленная жердь, а за ней вторая. В одно мгновенье я вылетел по ним на волю как ошпаренный, вытирая слезы и сопли, вернее сказать, размазывая их по лицу вместе с землей, которая была на руках и всё ещё сыпалась с головы.
Схватив в одну руку топор, в другую рюкзак, и намереваясь сигануть так, чтоб бобка не догнал, увидел что Серёга ветками закрывает яму. «Зачем?» - невольно вырвалось, у меня. «Может, они там сдохли давно, если нас не тронули. Потом придем, разведаем», - ответил Серёга.
«Не, я сюда больше ни ногой, я и так сегодня от страху чуть в штаны не наложил. А если там мины? Дверь откроем, а оно как рванет, что и косточек не соберут. В фильмах немцы всегда двери минировали, или люки у танков. Да и откуда здесь в Сибири немцы? Они ж даже до Москвы не дошли.»
«Да фиг их знает», - сказал Серёга, укладывая последнюю ветку на яму. И мы бегом припустили домой.
Добежав до околка, где стояли бутылки, мы перевели дух и выпили почти весь набежавший сок от мучавшей нас жажды. Остатками сока я вымыл себе лицо и руки, и мы пошагали домой по дороге, решив все-таки наведаться в яму и со всеми предосторожностями какие, нам были только знакомы, открыть дверь и посмотреть, что за ней.
Чтобы не взорваться, нам была нужна длинная верёвка. Её мы могли бы привязать за ручку двери, отойти как можно дальше и, потянув за неё, открыть дверь. Даже если рванёт, мы будем далеко, и возможно не пострадаем или отделаемся лёгким оглушением. Верёвку дома решили не брать, а связать из тюковых коротких верёвок, которых в избытке валялось на ферме. Ещё нужно было взять фонарь или лампу, но на фонарь батареек не было, как и денег, чтобы их купить. Решено было взять керосинку. Корпус от старой вполне рабочей керосинки валялся у деда, а колба стеклянная была у Серёги дома, «пылилась на крыше со времён царя Соломона», как он сам выразился, и если её по тихой стащить, то никто и не хватится. Оставалось дело за керосином или соляркой, чтоб заправить лампу. Где взять керосин мы не знали, а вот солярку можно было спросить у колхозных трактористов, которые каждое утро собирались на планёрку у ленкомнаты. Литр дадут - что им, жалко что ли? На том и порешили.
Ленкомнаты - это административное здание участка, которое было разделено на две половины. В одной половине располагалось общежитие для прикомандированных рабочих или водителей, а в другой половине был кабинет бухгалтера и начальника участка.
Сам участок располагался по соседству с улицей, на которой жили мои бабушка, дедушка, и Серёгины родители, ну, соответственно, и сам Серёга.
Так называемый участок был большим: он вмещал в себя столярную мастерскую, конный двор с сараями для 50-ти коней и со складом для конной упряжи, двор для конных телег и тёплый сарай для жеребения кобыл, ферму вместимостью 300 голов крупнорогатого скота, или попросту крс, родильное отделение, тёплый телятник для новорождённых телят, сараи на улице для подросших телят, кормоцех по производству кормов, две кочегарки и водокачку, которая обеспечивала водой не только потребности участка, но и двух соседних улиц.
Итак, утром нужно было выпросить солярку, набрать верёвок и стащить керосинку, а пока дойти домой и хоть как то объяснить своё отсутствие с утра и до вечера, а также свой очень помятый вид. И, наконец, умыться, поесть, и спать. Усталость и впечатления за день делали своё дело, тело требовало отдыха, а вернее, сна.
- Ну вот, не прошло и полгода, потеря нарисовалась, - во дворе встретил меня отец. Родители были ещё у бабушки и явно уже нервничали, отсутствие моё слегка затянулось. - Где валялся то? Грязный, как порося, опять разодрались? А сок то где? Мы думали, сейчас соку напьёмся свежего.
- Да, утёрли вам девки нос, совсем утерли, - засыпал меня вопросами отец, а заодно и подколол.
- Сок завтра будет утром, сходим, и принесём.
- Ох, и возьмусь, как-нибудь я за твоё воспитание будешь у меня шёлковым ходить,- пригрозил он.
Угрозы заняться моим воспитанием оставались лишь на словах, на деле всё оставалось по-прежнему. Это вполне устраивало и меня и родителей.
После того, как я умылся и поел, меня совсем начало клонить в сон, да и дед с бабкой уже ложились. Зарывшись под одеяло, сквозь сон я спросил у деда: «Дед , а немцы здесь были?». За деда ответила бабушка, сказав, что их дед сюда не допустил, иначе ни меня, ни родителей, ни их не было б.
Ночью мне снился сон, как будто б я снова в яме, но через бойницу в двери на меня смотрят чьи-то глаза, а потом дверь открывается, и немцы с автоматами в рогатых касках начинают строить мне страшные рожи и дразнить меня, а Серёга сверху кричит, чтоб я к ним не ходил, что они так злят меня и заманивают к себе. Я к ним не пошёл, и тогда немцы выбежали за дверь и начали стрелять из автоматов. Только вместо пуль из стволов выскакивали коровьи какашки, они шлепались, не долетая до меня, посередине между мной и ими. А потом откуда ни возьмись появился дед с большою дубиной. Он метнул её в них и они разбежались, как тараканы, и испарились.
Утром бабушка завела квашню, и пока поднималось тесто, она пекла блины в русской печи и жарила сало на сковороде. Одевшись, я вышел на кухню. «Проснулся?» - спросила бабушка, не глядя на меня: в сковороде у неё пёкся очередной блин, и чтоб он не пригорел, сковороду приходилось равномерно проворачивать. «Что вчера творили? Всю ночь пробился и простонал, я уж было разбудить тебя собиралась, да успокоился: затих, засопел. Садись, ешь. Принесёшь дрова да накидаешь корове сено. Сегодня ночь была тёплая, она под сарай не заходила, ночевала возле сельника, чистить не надо будет. Вечером за водой сходишь на участок, привезёшь две фляги.» Под флягу была сделана специальная тележка и привезти на ней воды даже десятилетнему ребёнку не составляло большого труда, намного больше времени занимало стаскать воду в избу 7-ми литровым ведром, вычерпывая воду из фляги ковшиком, так как аккуратно перевернуть флягу и налить ведро силёнок ещё не хватало.
С аппетитом и плотно наевшись горячих блинов с салом, натаскав дров под печку, прихватив старую керосинку, я пошёл до Серёги, он уже поджидал. Стащил и припрятал в огороде стекло для керосинки, керосинку и стекло перепрятали в другое место, чтоб было легче взять, когда пойдём на пасеку, а пока нужно было выпросить солярку и насобирать верёвок.
Трактора дружно гудели, возле конторы слышался смех, в разговорах проскакивали маты, начальник распределял работу на день - обычная рабочая обстановка. Исключением были мы, робко нарисовавшись с двумя бутылками, и всё внимание, а так же шуточки и замечания переключились на нас: «Молоко будет вечером, и соски на бутылки не забудьте надеть, а то залпом взглотнёте, не заметите, как с другой стороны выскочит детская неожиданность.» Взрыв хохота перекрыл гул тракторов, а мы с Серегой от неловкости и страха стали пунцовыми, как раки. Затянуться ситуации не дал начальник, он спросил, что нам надо. «Солярку в лампу…» промямлил Серега и протянул бутылку, а вслед за ним и я свою. «Солярку в лампу - копоти много, керосину налью, но если что-то запалите - кожу с ваших спин пущу на ремни, и этими же ремнями вас же и исполосую.» «Поняли, поняли,» - ответили мы и закивали головами. «А вообще, работа у меня для вас есть: на участке валяется много тюковых верёвок, ни проехать уже из-за них, ни пройти, и коровы нажевывают, потом дорезать приходится. Пройдитесь, прособирайте по два мешка на брата, я вам выдам. Хорошо соберете - мяса завезу родителям, по три кг. Тебе куда завезти: домой или к бабушке?». «К бабушке,» - ответил я. Вот это удача! не нужно врать, не нужно прятаться, а можно открыто собирать и не бояться лишних расспросов. «Пошли, налью керосину и выдам кули, их с верёвками составите возле конторы, а я завтра увезу на мусорку.»
Получив керосин и мешки, мы с азартом принялись за работу и уже до обеда наполнили верёвками мешки и поставили их, как и было уговорено. А с обеда взяв по мешку из дому, пошли собирать себе. Зачистку провели тотальную: не только собрали что валялось, но и зачистили от верёвок два сельника - большой и маленький, и дояркам помогли распаковать тюки, за что получили от них по две конфетки и «Большое спасибо, парни, вам» в придачу. День близился к концу, нужно было привезти воду и унести керосин, лампу и верёвки на пасеку, а заодно на обратном пути захватить бутылки с соком. Придя домой, я застал бабушку в слезах: «Кормилец ты наш…». На столе лежало мясо, и не три, а пять кг, это была двухнедельная норма полноценного работника. «Начальник сейчас заезжал, сказал, что это твоё честно заработанное. Я завтра борщ сварю, а с мякоти заставим деда котлет намолоть.» Взяв тележку и флягу, я пошёл за водой. Честно признаюсь, приятно было идти по чистому участку и не путаться в верёвках, да и доярки, и телятницы отметили нашу работу и хорошо о ней отзывались. Навозив воды, взяв в рюкзак бутылки под сок, захватив по мешку с верёвками и бутылки с керосином, а так же керосинку упаковав в веревки, мы отправились в путь, как Хоббиты в путешествие.
Быстренько поменяв бутылки, взяв лишь одну пить по дороге, а остальные присыпав листвой, чтобы не таскать их туда-сюда, с верёвками, керосином и лампой, мы отправились к нашей пугающей, и одновременно с этим притягивающей, находке.
Подходя к яме, старались быть предельно внимательными, чтобы за нами никто не следил: вдруг уже кто то нашёл и караулит чтобы убрать свидетелей, или немцы вылезли и ждут нас, чтобы расстрелять?
На наше счастье всё было тихо, нас никто не караулил, немцев тоже не было: всё осталось, как и было во время нашего бегства. Открывать дверь мы не решились: день уже клонился к закату, а чтоб её открыть, нужно было сплести длинную верёвку, времени на плетение не было. Поэтому, запрятав мешки с содержимым за вывернутую сосну, мы отправились домой, договорившись, что завтра придем пораньше, сплетём верёвку и попытаемся открыть странную и загадочную дверь. Сегодня страшным всё уже так не казалось, было любопытно и интересно: а что же там за дверью? Ещё раз договорившись и поклявшись друг другу никому ничего не говорить о находке, захватив бутылки, и с чувством чего-то большого и захватывающего, мы зашагали домой.
Бабушка всё-таки заставила деда смолоть мясо, и к моему приходу меня уже ждали аппетитные и сочные котлеты с картофельным гарниром.
Плотно поев, разделил принесённый сок пополам: одну половину бабушке и деду, а другую понёс на Молодёжную, родителям и меньшему брату - пускай пьёт, витаминов набирается. Гордо выставил четыре бутылки перед родителями на стол, чем вызвал улыбку отца и похвалу: «Молодец, реабилитировался. Ночевать здесь будешь, или к старикам пойдёшь?». «Не, туда пойду, поздно уже, спать хочется, да и им сказал, что вернусь, ждут они, не закрываются.» Посмотрел на брата, который уже спал, обнял мать, и пошёл быстрее назад. Нравилось мне у бабушки с дедушкой, аура была у них тихая, безмятежная, спокойная. Нравилось мне засыпать под монотонный гул телефонных проводов, особенно зимой, когда они громко гудели разными голосами от мороза на улице, а ты дома свернёшься калачиком на койке, накроешься одеялом и под этот гул уносишься в волшебный мир сновидений. Двоюродные братья и сёстры приходили послушать этот гул как нечто страшное и пугающее, а мне было обидно, да и как им объяснишь то, что словами трудно описать?
Когда я пришел, бабушка уже спала, а дед сидел у стола на кухне и ждал меня. Он предложил чаю, но мне после сытного ужина не хотелось ни есть, ни пить. Я разделся и лёг спать, дед проверил, всё ли в порядке во дворе, закрылся и тоже лёг спать.
Этой ночью мне не снилось ничего, ночь пронеслась на одном дыхании, в одно мгновенье, казалось, только закрыл глаза, и вот уже бабушка будит завтракать. И всё началось по кругу: поправка, вода, кормёжка, а в голове крутится одно: что там, за дверью? Ещё вчера по дороге домой мы с Серегой договорились сегодня пойти пораньше, чтобы поменять бутылки и успеть сплести верёвку, с помощью которой хотели открыть дверь, но как всегда появляется одно «но», которое может спутать все планы. Приехал отец и сказал, чтоб дома был пораньше, так как завтра в школу и уроки должны быть сделаны, а то снова двоек нахватаю. Пришлось в срочном порядке нестись за соком, и так же бегом к веревкам. По дороге обсудили план подхода: чтобы не топтать тропу, решили немного углубляться в лес, а потом уже подходить к двери, и каждый раз по новому месту. Верёвки были на месте, как и лампа и керосин. Сплести из тонких верёвок одну более толстую труда не составляло: плести плётки и уздечки для коней мы уже давно умели, так что часа через два у нас уже была прочная и довольно длинная верёвка.
Нетерпение перехлёстывало через край: какое там завтра? Дверь нужно было открыть непременно сегодня. Аккуратно отодвинув ветки, которыми была закидана яма по жердям, которые срубил Серега, чтобы вытащить меня, мы спустились в яму. Было тихо, тишину нарушали только наши сердца, которые от волнения готовы были выскочить наружу через уши, или даже через грудину. Привязав верёвку к ручке, начали её распутывать, аккуратно вылезли наверх, встав за деревья потянули за верёвку, верёвка натянулась, но ничего не происходило. Тогда мы, изо всех сил упираясь и кряхтя от усердия, начали тянуть её вдвоём. Верёвка ослабла и снова натянулась. Потягав её ещё некоторое время безрезультатно, мы пошли посмотреть, что там могло случиться. Заглянув в яму, мы увидели, что дверь открылась. Она была толстой, сантиметров двадцать или тридцать, на обратной стороне у неё было запорное колесо, как на подводных лодках. За дверью виднелась стена с бойницей, сквозного прохода, как мы предполагали, не было. Спустившись, а вернее сказать, скатившись в яму, с опаской и любопытством мы пошли посмотреть, что там. За дверью был своего рода коридорчик, в который могли поместиться с натягом человека два, по правую сторону была стена с бойницей, прямо тоже стена с бойницей, налево была снова железная дверь, окрашенная в такой же грязно-зелёный цвет, и тоже с бойницей. Встал вопрос, как её открыть. «Давай палкой ткнем,» - предложил я Сереге, - «Если рванёт - мы за стеной, а у неё толщина, наверное, с метр будет.» Не знаю зачем, попробовали, как открывается и закрывается наружная дверь: несмотря на её размеры и вес, открывалась она легко, без скрипов и заклиниваний. «Да, - сказал Серега - Дома бы так двери открывались, а то без скрипа ночью и в туалет не сходишь. Пока идёшь, всех скрипом и скрежетом разбудишь.» «А ты горшок под койку ставь и не мучайся,» «Ага, греметь им как бабка старая? Ещё хуже будет.»
Взяв рядом лежащую палку, ткнули ею дверь, которая так же, без скрипа, отворилась. За дверью снова был небольшой коридорчик, в котором прямо и налево были стены с бойницами, а направо снова железная дверь, Которую мы уже без страха, снедаемые одним любопытством, открыли. За нею был коридор шириною метра полтора и высотой метра два, длиной, насколько мы смогли рассмотреть, метров десять-двадцать, дальше была кромешная тьма. Коридор под небольшим уклоном уходил в глубину, и там, во тьме, был еле различимый, и едва угадываемый, свет. По правой стороне тянулись провода, а по верху - трубы диаметром сантиметров двадцать-двадцать пять. Трубы и провода расходились по комнатам, которые начинались буквально в пяти метрах от нас. Двери в комнаты были обычные, деревянные, расположенные не друг против друга, как в общежитии, а в шахматном порядке, с расстоянием в метра два. Окрашены они были в такой же грязно-зелёный цвет, с табличками на немецком языке и с крестами на половину двери. «Вот это да!» - одновременно вырвалось у нас с Серёгой. Нам понадобилось время, чтобы переварить увиденное, закрыть рты и быстрей свалить домой, предварительно закрыв двери и аккуратно заделав лаз в яму. Домой я пришёл, когда уже темнело. Получил взбучку от отца, укор от матери, на радость меньшему брату. Хотя доводы и укоры были ёмкими, но до меня они доходили издалека и совсем не волновали. Меня занимал лишь один вопрос: что же мы нашли, и как не проболтаться о находке, когда язык готов был сам всё выложить, аж чесался рассказать, что рядом находиться такое, что и представить было трудно? Забегу наперёд и скажу: то, что мы нашли, представить действительно было трудно.
Ночью практически не спал, строил планы, как исследовать подземелье, как убежать если там кто - то живёт, как не проболтаться, как вообще это под носом у людей оставалось не обнаруженным, ведь до деревни подать рукой, и в лесу, да и вообще в округе, всегда кто-то шарится. Порою уволочишься к чёрту на кулички, не успеешь развести костерок, попить чай –глядишь, кто-нибудь да идёт на огонёк. И невольно вспомнишь поговорку: «Степь ушаста, лес глазастый.» Уснул лишь под самое утро. Разбудила мать, потрепала за плечо и сказала: «Вставай, соня, пора в школу.» Кое - как оторвал себя от койки, одевшись на автомате, отказался от завтрака, чем вызвал недоумение матери. «Ты здоров?» - спросила она. Буркнул, что да, и пошёл в школу. Вслед услышал комментарий отца: «Губы толсты, кишки тонки.» В школе минуты казались часами, а часы вечностью. Отсидев кое - как уроки как во сне или в тумане, мало понимая, что происходит вокруг, с последним звонком внутри словно пружина выпрямилась, освобождаясь от своего груза. Я, насколько это возможно было, чтобы не вызывать подозрений, пошагал домой. Дома забыв про свои обязанности, переодевшись и кинув портфель, поспешил до Серёги. Он уже ожидал меня, сгорая от нетерпения не меньше, а, пожалуй, ещё больше меня. «Кое - как дождался, в школе хотел подойти предложить дунуть с уроков, да уговор вспомнил, держаться на расстоянии и виду не подавать.» - выпалил он уже на ходу.
Обойдя с другой стороны, мы приблизились к яме, осмотрелись: тихо. Взяли запрятанную керосинку, заправили её, приготовили спички и нырнули в лаз. Дверь была закрыта. Распалили керосинку, надели стекло, ну и пошли. Двери договорились совсем не закрывать: так и свету было больше, и не так страшно быть закрытыми изнутри. Пройдя витиеватый заход, мы оказались в бункере. Там было сухо, дышалось легко, не было запаха затхлости и сырости, запах больше напоминал склад с запчастями, или первые «светофоры», которые и построены то по принципу бункера. Керосинка горела ровно и достаточно ярко. Шагах в пяти от нас была деревянная дверь с табличкой и крестом, к слову сказать, они все были с табличками и крестами. Подойдя к двери, Серёга перекрестился, а я, как всегда в ответственных случаях, захотел в туалет по-маленькому, но про себя решил: подождёт, потерплю, не маленький.
Приоткрыв дверь, где-то на одну треть нашему взору предстала комната приблизительно три на четыре метра. Слева от нас у стены стоял стол, на столе стояла деревянная коробка, за ней небольшой чемоданчик. С правого краю на столе стоял патефон, он был закрыт и с виду тоже был как деревянный ящик, но его выдавала ручка, которая ловко крепилась к корпусу, а когда было нужно разворачивалась, как на швейной машинке. Три пластинки были внутри корпуса, где располагался динамик с иголкой, под них в крышке была сделана ниша. Возле стола стояла табуретка. В углу была раковина, возле неё ведро под мусор. Прямо от нас, посередине комнаты, у стены стоял стол, он был немного больше первого, и возле него стояло три стула. Над столом висела лампа с железным абажуром, такие лампы мы видели в телятнике и в профилактории, в них вкручены большие лампочки, и с помощью этих ламп обогревали новорожденных телят. На столе стоял керосиновый фонарь-летучая мышь, рядом с ним примус, тогда я его первый раз увидел и пользоваться не умел, но после небольшой практики, там же, в бункере, оказалось, весьма удобная вещь. На покосе, когда идёт дождь и трудно развести огонь, просто незаменим. Над столом была полка из двух дощечек, на верхней стояли алюминиевые чашки, их было 12шт, на нижней – кружки, их тоже было 12. На днищах, как у кружек, так и у чашек, были выдавлены кресты, рядом с кружками лежали ложки, замотанные в бумагу, пропитанную то ли маслом, то ли солидолом. Вообще кресты и орлы там были на всём: чашки, кружки, ложки, ножи, матрацы, одеяла, оружие продукты, но обо всём этом я еще напишу, и более подробно. -Вот это да, - сказал Серёга и открыл дверь уже полностью. -Основательно гады окопались.
Мы вошли в комнату. Справа от стола в полуметре стоял сейф, верхняя дверь его была приоткрыта, нижняя закрыта. Это было видно издалека, даже не подходя к нему. Когда мы открыли дверь, в сейфе лежали три ключа, два пистолета и по коробке патронов к каждому, какие - то бумаги на немецком, две пачки немецких денег, и одна русских, старого образца, в половину тетрадного листа. При виде пистолетов руки сами потянулись к ним и даже не верилось, что это настоящие, а не игрушечные. От восторга аж дыхание захватило. Увесистый, холодный, новенький, да мы о таком даже и не мечтали. Слов не было от радости, мы просто прижимали пистолеты к груди, как будто это было не изделие из металла и пластика, а само счастье. После того, как прошло состояние эйфории, нужно было обязательно зарядить, и уж если не пострелять, то быть готовыми к отпору фрицев, если вдруг они нарисуются. Серёга, как знаток, сразу определил, что это парабеллум, и что надо лишь нажать на кнопку возле спускового крючка, чтобы выпал магазин для зарядки патронов. В итоге так оно и вышло: магазин плавно и мягко выдвинулся наполовину из рукояти. Дальше было дело техники, патроны практически сами входили в обойму, лишь последних два вошли с усилием. Обойма вставилась в рукоять и при нажатии защёлкнулась с небольшим и характерным щелчком. - Вот это аппарат... - с восторгом сказал Серёга, - Ну теперь держитесь, фрицы! - он поднял пистолет и начал целиться в дверь. При нажатии на курок выстрела не последовало, нужно было взвести затвор в боевое положение, а взводился он весьма своеобразно, и с непривычки и незнания произошёл нечаянный выстрел, пуля, срикошетив от бетонного пола, звякнулась об что-то железное и с металлическим жужжанием плюхнулась в дверь. - Эксперт хренов! - вырвалось у меня в сердцах, - Иди в лес и играйся там, пока не научишься!
- Да ладно, я же не нарочно, просто получилось так, сам бы попробовал, обзываться каждый умеет.
Сбоку от сейфа стояла железная кровать, на ней лежал полукруглый, полуквадратный, мешок, в нём был матрас, простынь, одеяло из серого сукна, похожее на шинель, подушка. Сразу за кроватью стояла круглая вертикальная буржуйка, к буржуйке был приварен небольшой крюк, на нём висела кочерга. Вероятно, когда печь топилась, клюка ложилась где-то рядом, по усмотрению истопника. Труба от буржуйки уходила вверх, но на улице мы её не видели, как и куда должен был уходить дым нам было не интересно, да и не до того.
Возле буржуйки стоял железный ящик, он был наполнен чёрными брикетами. Они не совсем походили на уголь, вернее, походили, если бы угольную пыль пропитать мазутом, а потом спрессовать до состояния брикета. Возле второй стены напротив стола стояла ещё одна койка с таким же мешком. На стене висел телефон, как показывали в фильмах, чтобы по нему позвонить, нужно было покрутить ручку и нажать кнопку, на том конце будет звонок, и если снимут трубку, потом уже говорить.
Так же возле стены стоял двадцатилитровый бидон с закручивающейся крышкой. Когда мы его открыли, там был керосин. - Вот блин, а мы дураки его сюда в бутылках перли, выпрашивали у трактористов солярку.
- Да ладно, - сказал Серёга, - Зато верёвок насобирали и мясо получили.
Заправив местным керосином фонарь, а также заодно и примус, начали смотреть, как они работают. С фонарём было не интересно: приподняли рычажком стекляшку, она же колба, она же абажур, запалили фитиль, предварительно его пропитав керосином, опустили стекляшку, и фонарь работает. Стало намного светлее, керосинка и фонарь давали достаточно света для комнаты, вот только таинственная атмосфера полумрака пропала. С примусом было интереснее, хотя и не очень сложно даже для первого раза. Залили керосин, накачали насосом воздух как в паяльной лампе, немного выпустили керосину в ванночку для разогрева, подожгли, подождали, пока разогреется, и готово - примус загудел почти как паяльная лампа. Посмотрели, полюбовались. В комнате стало даже теплее, но запаха копоти тоже добавилось. Примус заглушили, закрутив винт подачи топлива. - Если найдём ещё один такой же, домой заберем, чтоб ни кому обидно не было.
- Угу, - согласился Серёга и достал складной нож, подошёл к одному из кулей, который лежал на койке. - Может, не будем ничего трогать? И так уж наследили. Может, кто - то приходит, проверяет или приглядывает за всем этим добром. Или приходил, да его поймали, открыть-то успел, что надо взял, а закрыть либо ума не хватило, либо убегал, аж пятки сверкали, да видимо всё же догнали пули, иначе не стоять нам здесь с тобой.
Сказать мне было нечего, но вспомнилась одна история, рассказанная бабушкой, а позднее и матерью.
Шёл 43 год, дед был на войне, у бабушки уже было четверо детей, самому маленькому три года. К соседям вечером постучалась женщина и попросилась на ночлег, сказала, что идёт в соседнее село, до него ещё нужно было идти 18 км., а она уже устала. Её пустили, тогда это была обыденность и в редком доме откажут с ночлегом, последний сухарь с путником поделят, а уж стакан кипятка всегда найдётся. Пока хозяйка поправлялась по хозяйству, бабушка, то есть мать хозяйки, от любопытства завела разговор, откуда и куда идёт прохожая, где была, что видела. А сама видит: что-то не так в пришлой, а понять не может. Но всё ж догадалась, поняла: руки не женские, жилистые, сильные, мужицкие. Под предлогом сходить до ветру пошла и рассказала свои опасения дочери. Та сказала: «Ты иди в дом, а я побегу до старосты, пусть он сообщит куда надобно.» Когда эта бабушка зашла в дом, путница почувствовала: что-то не так, и засобиралась уходить под предлогом «Я смотрю хозяйке некогда, а стеснять я никого не хочу.» Собралась и пошла, и пришла она до моей бабушки, она как раз с работы пришла и садились завтракать, посадили за стол и пришлую. Следом за нею пришла и соседская бабулька и жестами за спиной, пока ела пришлая, она показывала бабушке, что это мужик. Он понял, что его раскрыли, но вреда делать не стал, поел, поблагодарил, от ночлега отказался, и ушёл. Его взяли возле соседнего села сказали, что это был немецкий шпион, диверсант. А вот живым или мёртвым, об этом не рассказывали. Бабульки соседке в благодарность 5 кг зерна дали.
А Серёга тем временем распорол мешок, и как я уже рассказал ранее, извлёк матрас, подушку и одеяло.
По-деловому, как дома, застелил койку. Протянул мне нож со словами «Устраивайся, что стоишь как не родной.» Я последовал его примеру, распоротый мешок положил как коврик возле койки, а сам бухнулся на койку, сложив ноги на спинку. – Интеллигент, - высказался Серёга, глядя, как я распорядился мешком. Его мешок валялся бесформенной кучей под койкой. Немного полежав, глядя в потолок и покручивая в руке складень, я встал, отдал Серёге нож, подошёл к телефону: очень уж хотелось покрутить его ручку, как в фильмах. Снял трубку, подул в неё - тишина. Несколько раз покрутил ручку, она крутилась с небольшим визжанием и сопротивлением: в трубке так же была тишина. Нажал на кнопку в корпусе телефона, в трубке послышалось шипение, возможно, на том конце шли звонки вызова. – Что, не отвечают? - спросил Серёга, - А если ответят? Что делать будем?
- Бежать, и чем быстрее - тем лучше.
- Тогда клади трубку, пойдём смотреть другие комнаты.
Взяв лампу и фонарь, мы пошли исследовать другие комнаты.
В следующей комнате, которая располагалась на противоположной стороне дальше по коридору, было две душевые кабины, и через перегородку две кабины туалета. Как только я увидел эти удобства, так мой мочевой сразу дал о себе знать, да ещё с утроенной силой. Как на зло, Серёга дёрнул за веревку сливного бачка со словами: «Чё, и поди работает?» - ответом ему стало шипение, бульканье, и через некоторое время со звуком харканья туберкулёзника в очко хлынула вода. Он от удивления выпучил глаза, а я, не в силах уже больше терпеть, справил нужду по-маленькому в соседней кабинке. Потянул за шнурок в надежде услышать то же самое, но была тишина: слив не работал. - Ну, вот и застолбили, - пошутил он, - Вонять теперь будет, все медведи сбегутся, или баба яга на запах придет - русский дух понюхать.
- Хватит ёрничать, пойдем дальше, ещё три комнаты обследовать надо.
- Ага, и каждую застолбить, чтоб уж наверняка было видно, кто здесь хозяин.
Следующая комната была за стеной, командирской, как мы её прозвали между собой. В ней стоял небольшой стол, на нём так же стоял фонарь, посередине стояла круглая железная печь, труба уходила вверх, в железный дымоход. Предназначалась она для солдат, заступивших в караул, либо была как казарма. Кроме стола и фонаря у дверей была раковина, четыре двухъярусные койки, на которых так же, как и в командирской, лежали брезентовые баулы с постелью, и стояла стойка под оружие. По углам стояли фиговины похожие на круглые бачки из под противогаза, но в них были проделаны трёх угольные отверстия и от них шёл запах, похожий то ли на солярку, то ли на дихлофос. Скорее всего, это была какая то отрава, которая не давала распространяться грызунам и прочей живности. – Да, - сказал я Серёге - Матрасами мы теперь можем торговать или снабдить всю родню.
- Ага, как только родня узнает, откуда мы это припёрли, так на пушечный выстрел нас сюда не подпустят. Будет, как у зайца с лисою: попрут нас из избушки.
В следующей комнате была кухня, там посередине стояла печь, по краям располагались столы, шкафы с посудой и кастрюлями, ванна чугунная эмалированная. – Наверное, людоеды они здесь были, -предположил Серёга, - Сначала пленников пытали, потом убивали, а потом вымачивали в ванне, как зайцев, и съедали за обедом под рюмочку водки.
- Они шнапс пили, мне дед рассказывал, водка у них такая, или самогонка. - ответил я ему, а у самого перед глазами встала картина Серегиной фантазии, как здоровенный немец в колпаке повара закидывает в ванну очередную замученную жертву, вокруг суетятся помощники, топится печь, на ней жарится, варится всякая всячина, но все ждут, когда начнут разделывать замученного бедолагу.
- Пошли, уже чего застыл. - вывел из оцепенения меня Серегин голос - Вон тех два бака из алюминия домой сегодня заберём, кресты сцарапаем, будет, на чём воду в бане греть, а то как стирка - так беда, на паровик за кипятком с флягой весь день бегаю.
-А что скажем? Где взяли?
- Да на мусорке нашли: кто-то стырил, прикопал, чтоб как шумок утихнет, так домой забрать.
- Ага так нам и поверят.
- А чё б и не поверить? Скажем, что лазили по свалке, хотели выкопать раму из-под мотоцикла, а рядом наткнулись на вот это. Помнишь, как с водкой? Дед Яков в сарае запрятал от бабки Арины, а мы нашли, пока искали запрятанную сигарету. Только мы с тобой могли закопать сигарету в землю. А вообще, может и прокатит, возьмём пока в коридоре поставим, чтоб за собой не волочить, домой пойдём - захватим. Выйдя в коридор, баки поставили рядом с дверью и направились к следующей двери. Она была за казармой: так мы прозвали комнату с койками, столом, печкой, и оружейной стойкой.
В отличии от первых трёх дверей, эта была железная, замок был внутренний и висела сургучовая печать с двуглавым орлом. Подёргав за ручку и убедившись, что дверь не реагирует на наши усилия, Серёга, сдёрнув печать со словами «Навешали всяких бирюлек.» достал пистолет, благополучно его взвёл и начал целиться в замочную скважину.
- Подожди, не стреляй, так мы повредим замок, но дверь не откроем, нужны ключи.
- А как же в фильмах? Бахнут раз, и любой замок пополам.
- В фильмах двери деревянные, железной ни разу не показывали, железные динамитом взрывают, - возразил я Серёге, - а у нас динамита нет, да если и взорвём, то и сами не вылезем отсюда. Пошли, в сейфе лежали три ключа, возьмём их. Попробуем, может, какой-нибудь подойдёт.
- А как разрядить? - спросил Серёга, глазами указав на пистолет.
- Там предохранитель должен где-то быть, только отвернись и направь ствол по коридору, пока будешь его искать.
Только я успел это сказать, как грянул выстрел. В ушах зазвенело, а Серёга с ошарашенным видом, повторяя «Я нечаянно, я нечаянно…», смотрел с испугом на пистолет. Запахло горелым порохом. Немного придя в себя, пошевелив руками и ногами, убедившись, что не ранен, я попросил пистолет.
- Пусть он побудет у меня.
Серёга согласился, и бережно, дрожащими руками, передал парабеллум. После нажатия на кнопку фиксатора, обойма плавно опустилась в руку, её я передал Серёге. Дальше надо было достать патрон из патронника, для этого нужно было выстрелить, чего не хотелось: слишком уж громко в замкнутом пространстве звучали выстрелы, да и риск пострадать от рикошета был очень высок, и так два раза бог миловал, в третий раз не хотелось испытывать судьбу. Плавно с усилием потянул за прицельную планку, до момента, пока не выскочит патрон, потом опустил назад и щелкнул, нажав на спусковой крючок. Патрон вернулся в обойму.
- Учись, пока не пристрелил, - съязвил я.
Вернувшись в командирскую, пистолеты положили в сейф: стрельбы на сегодня хватит. Пометили, где чей, поделили патроны. Вспомнили, что пора домой: и так уж много времени провели, пока исследовали бункер. Фонарь и лампу взяли с собой, решили оставлять их возле входа. Захватили в коридоре баки и отправились домой. Керосинку и фонари потушили перед витиеватым входом, поставили их в уголок, и миновав лабиринт из проходов и дверей, вылезли наружу. На улице смеркалось.
- Эх, попадёт нам, - сказал Серёга и почесал пятую точку - чует она, что каша берёзовая пройдётся по сахарному месту. А может оно и к лучшему: не так будет видно, что баки несём. Замаскировав лаз, в очередной раз попёрлись домой, что есть мочи. Зайти решили не с улицы, а с огородов - вроде как с мусорки идём.
Дед топтался во дворе: закрывал корову на ночлег, проверял замок на амбаре и на гараже. Это была каждодневная операция, скорее всего даже ритуал перед сном, убедиться, всё ли в порядке.
Увидев меня с баком, сказал предостерегающе: «Если украл - неси назад, внук-вор мне не нужен.»
- Нашли на мусорке два штуки, хотели раму из мусора откопать, а выкопали их. Один Серёга взял, один я себе.
- Ладно, поставь в старую баню, но если услышу, что украли - сам до председателя уведу.
Только я успел поставить бак, как прибежала мать Серёги и начала расспрашивать, откуда такого счастья привалило и не избавиться ли от него, пока никто не хватился. Пришлось успокаивать её, рассказывать, что баки не ворованные, а честно найденные и успешно принесённые.
- И вообще, не надо нас за воров держать, если б Ленка с сестрой нас не уговорили залезть в аптеку к вет. врачу - мы б туда не полезли, и шприцы с лекарствами они взяли куклам уколы ставить, а мы лишь съели сладкие батончики с черносливом, их телятам от запоров дают, это нам вет врач рассказывал и попробовать сам их давал.
- Ладно, иди домой, - сказал дед, - тебе ещё от отца попадёт: обещал во сколько домой прийти, а сам?
На том и разошлись. Дед пошёл спать, я пошёл домой, и Серегина мать, успокоившись, что никуда мы не залезли, тоже ушла домой. От отца мне не попало, ограничился лишь замечанием: «Уроки надо делать вовремя.»
Наспех поев, я взялся за учебники, но стоило лишь начать читать, как навалилась усталость предыдущей бессонной ночи, волнений, пережитых за день, и вообще, что всё обошлось благополучно. Кое-как через силу разобравшись с домашним заданием, сонный дошёл до койки, и не помня, как разделся, упал спать. Ночь пролетела, как миг, а с нею и усталость и волнения начали отходить на второй план. Подумаешь, подземелье, подумаешь, пистолеты, и уже не так зудели и не давали покоя две не открытые комнаты, которые, я знал, что откроем сегодня, и обязательно проверим, что же там светится дальше по коридору. Понемногу жизнь начала входить в своё русло. В школе день прошёл ни шатко ни валко: писали, читали, отвечали, словом – делали все, что и требуется от учеников. Придя домой, сделал уроки, поправился с хозяйством и пошёл к старикам, так называли их отец и мать. Спросив, нужно ли чего сделать, натаскал дрова и выслушал от бабушки наставления ни в коем случае не воровать, что вор ворует не для себя, а у себя, и от того своего не имеет. Серёга усиленно возил воду и ворчал сам на себя: «Угораздило же приволочить этот бак, раньше две фляги хватало, а теперь три везти придётся. Сейчас, - сказал он - вылью и пойдём.» я подождал, пока он выльет воду, и мы уже обыденно пошагали к новым открытиям. На тот момент нам казалось, что нас уже ничто не сможет удивить, но, если вы не против, я не буду забегать вперёд, а продолжу по хронологии событий. Придя, мы как всегда осмотрелись и юркнули в лаз, который научились маскировать даже изнутри, то есть закрывая ветками лаз снизу. Запалили фонарь и лампу, вошли в командирскую, взяли пистолеты и ключи, выходя, Серёга снял трубку с телефона и покрутил рычаг магнето, подул в трубку, поалёкал и положил на место, сказав: «Тишина».
- А что ты там услышать хочешь? - спросил я, пока мы подходили к закрытой железной двери очередной комнаты, которую не удалось открыть вчера.
- Не знаю, вдруг кто-то ответит.
- Ага, и придёт, отберёт пистолеты и навешает нам люлей. - пессимистично заметил я.
Подойдя к двери, вставив ключ в замочную скважину, попытались проворачивать, но попытка не удалась.
- Давай другой попробуем? - сказал Серёга.
Второй ключ свободно провернулся три раза и дверь открылась. Нашему взору предстала комната, в которой от одного края до другого стояли друг на против друга два стеллажа, а посередине был проход. По правую сторону от нас, на верхней полке стеллажа лежали каски, их было четырнадцать. Всего полок было 4. На нижней стояли ботинки, похожие на берцы, их было десять пар, на полке выше напротив каждой пары лежал брезентовый мешок, похожий на мешок с постелью, только эти были раза в два меньше. Потом снова ботинки и на верхней полке снова мешки.
По левую сторону от нас стоял такой же стеллаж, на нём внизу стояли три зелёных ящика с цифрами. Чуть подальше стояли еще два ящика, но цифры на них были другие. У стены стоял ящик побольше остальных. На второй и на третьей полках тоже стояли ящики, их содержимое нам пока было неизвестно, но дух от предвкушения чего-то весьма и весьма из рук вон выходящего у нас уже захватило.
Не сговариваясь, мы подошли к стеллажу, на котором стояли ящики и отстегнули застёжки у самого длинного, стоявшего на второй полке.
От увиденного на некоторое время мы потеряли дар речи: в ящике в два ряда лежали карабины, шесть снизу и шесть сверху вольтом друг к другу.
- Мама дорогая… - только и смог вымолвить я.
- А вода у нас есть? - спросил Серёга - В горле пересохло.
- Есть, - ответил ему я - В унитазе, в тубзике, за верёвочку дернешь -она и побежит.
- Да иди ты, я правда пить хочу.
- Извини, я не постылюсь, я на автомате ответил. Нету, не взяли мы её.
Карабины были в смазке, от них шёл характерный оружейный запах. Ремни лежали рядышком, скрученные в кольца. К каждому был подсумок и по пять запасных обойм. Внизу стояли ящики с патронами к ним. Ящики были деревянными, в них стояли картонные коробки, а в коробках были патроны. Взяв по карабину, мы начали их разглядывать, проверять, как ходит затвор, как вставить обойму, как поставить на предохранитель. Всё оказалось не сложным и быстро изучаемым, плюс кое-какой опыт обращения с оружием уже был, либо генетическая память активировалась и спустя минут десять мы уже готовы были пойти пострелять, да вспомнили, что остальные ящики ещё не открыли, и последняя комната тоже ещё не осмотрена.
С деловым видом, мы, поставив снаряжённые карабины к стеллажу с ботинками, подошли к следующим ящикам, их было два: они были небольшие, почти в половину меньше ящика с карабинами. Открыв первый, мы снова были ошеломлены. В нём лежал знаменитый немецкий пистолет - пулемёт мп-40. Он был в разобранном виде, но все запчасти аккуратно лежали в своих ячейках. «Вот это да!» - вырвалось у нас снова. Мы долго осматривали содержимое - а посмотреть было на что - ящик был разделён на множество отсеков: пружина, магазины (5 запасных и один в автомат), подсумки, ремень, сам автомат, коробочка с мелкими пружинками и винтиками, запасной боёк, флакончик с маслом. Собрать автомат сразу у нас не получилось. Рядом был ещё один такой же ящик с таким же содержимым, поэтому мы усердно начали собирать конструкцию, пока не обратили внимание на картинку, приклеенную к крышке ящика: на ней была поочередность сборки, но даже с подсказкой получилось всё не сразу, но всё же получилось. Первые впечатления сразу разрушили наши иллюзии, которые строились на фильмах: не таким уж он был и маленьким, и не таким уж и лёгким. Довольно увесистая и не совсем удобная конструкция. Если не откинуть приклад, целиться было совсем неудобно из-за тяжести, а она приходилась на левую руку и рука быстро уставала, ствол плавал, да из за приклада было не совсем удобно. Более или менее удобно держать его получалось, когда автомат висит на ремне через плечо и стрелять в положении от бедра, но так о какой-либо точности можно было напрочь забыть. Просто носить его так было для нас на тот момент легче. «Не культяпистая игрушка,» - дал оценку Серёга, «Карабин лучше.» - а я спорить не стал. Стрельбы решили провести, когда всё осмотрим. На верхней полке стеллажа в двух ящиках лежали гранаты-лимонки, в двух - колотушки. И те, и другие на вес были тяжелее, чем мы думали.
- Далеко не кинешь, - держа в руке лимонку и оценивая её вес, сказал я.
- Ага, - согласился Серёга, - зато картошку толчонку толочь пойдёт. - прокомментировал он, держа в руках гранату м-24.
На правой стороне на стеллаже внизу стояли ботинки, размер 43-45. на второй полке лежали каски, на третьей - противогазы в не менее легендарном железном чехле в виде термоса. На четвёртой - брезентовые мешки. Вскрыв один, мы обнаружили лёгкую шинель, брюки, китель в холщовом мешочке или сумке, тут же лежало нижнее бельё: трусы, кальсоны, больше похожие на рейтузы, сорочка, две пары плотных носков. Серёга долго смеялся с кальсон: - Они б ещё чулки женские напялили, вояки хреновы! Представь себе целую казарму балерунов.
- Балерунов легко можно представить, а вот как это они здесь построили - я себе не представляю, из-под земли вылезли, что ли?
- Да фиг их знает, главное, что сейчас здесь их нет. Пойдём, надо ещё одну комнату осмотреть. - сказал он, деловито закидывая карабин на плечо, а рукой загребая со стеллажа автомат.
- Ты ещё ящик гранат на спину загрузи и противогаз надень с кальсонами, Аника-воин.
- И совсем не смешно, чё свои то не берёшь?
- Мне пистолета хватит, за сорок лет это добро никуда не делось - волочить его за собой смысла нет. Знаешь, я думал, у немцев бачок — это термос под чай или под суп, а это противогазная сумка. А ботинки хороши, как-нибудь возьмём.
- Да я б всё отсюда вынес да, родителям расскажи, покажи, люлей получи, и фиг нам не бункер. Нет, по маленьку шмотки таскать будем, а про оружие - ни гугу. Мы ещё даже не постреляли. интересно как он стреляет, как, как в фильмах чи чи чи ага обезьяна кирпичи. Да не волочи ты всё возьми или карабин, или автомат всё равно обоими сразу воспользоваться не удастся. Пожалуй, да согласился он и заботливо завернул автомат в штанину от формы, аккуратно положил его на полку. Его примеру последовал и я завернув в китель карабин и автомат. Шинель и нижнее бельё убрали снова в мешок и положили на место. Пошли время не ждёт сейчас найдём там танк и домой приедем на тигре или пантере. Да лишь бы на кучу дохлых немцев не наткнутся. Боюсь я покойников до смерти. Дверь была, как и предыдущая железная, опечатана сургучовой печатью. Одна дверь, один ключ с этими словами Серёга обыденно сунул ключ в замок и открыл дверь. Это была кладовая комната, попросту кладовка. В ней стояли два стеллажа по четыре полки в каждом на нижних стояли консервы банки были не блестящие к каким мы привыкли, а обожжённые как будто их жгли в костре, а потом свезли сюда. Банок было три вида большие обожжённые грамм по 500 – 700, в них была тушёнка на вид и на запах вполне приемлема, но употреблять мы её не стали время прошло много боялись отравиться, да и внешний вид доверия не внушал. Зато Серегин пёс Тархан с аппетитом скушал далеко не одну банку и чувствовал себя вполне прилично. Средние блестящие грамм по 300 в них был горох, смолотый в муку сначала мы понять не могли что это, но в один прекрасный день нам подсказали что это нужно залить кипятком и получится гороховое пюре. И третьи грамм по 150 – 200 в них был самый смак по крайней мере ни я ни Серёга до этого дня ни чего подобного не видели, да и не ели. Вообще содержимое стеллажей было одинаково вначале в два ряда стояла тушёнка, потом по два железных ящика в них были крупы, рис, кукуруза, фасоль. Они были в холщовых мешках килограмм по 10 каждый. Далее по одному ящику с сахаром размером по меньше чем с крупами. Банки с горохом стояли на поддоне в виде хлебной решётки. В таких же решётках стояли и банки с нашим лакомством их было две штуки в одной были сухофрукты обильно залитые мёдом в другой сливочное масло, сбитое с мёдом нечто похожее на нугу. Один железный ящик с шоколадом, один с листовым чаем, два бидона литров по двадцать каждый с растительным маслом. Два ящика по восемь бутылок в каждом с каким-то немецким пойлом, и один не большой всего на четыре бутылки мы безо всякого перевода решили, что это коньяк.
В деревянном ящичке под плотной бумагой были спички коробков 100 или двести считать их интересу не было.
Да тут год прожить можно, восхищённо сказал Серёга воот только где брать воду не из унитаза же, жажда начинала доставать его всё сильнее и сильнее. Давай быстренько посмотрим, что в ящиках и банках и пойдём домой пока ты от жажды здесь ласты, не склеил. Нет, нет, нет, я потерплю, уж слишком любопытно что тут фрицы запасли. И мы приступили к осмотру тушёнку как я описал ранее мы побоялись пробовать лишь открыли банку осмотрели содержимое понюхали и решили провести эксперимент над Серегиным псом. Молотый горох вначале приняли за героин и прикрыв открытую банку поставили на место, крупы и сахар интереса тоже не вызвали, а вот когда открыли банку с сухофруктами и мёдом то запах мёда и фруктов вызвал обильное слюноотделение и в животе за подсасывало Серёга на время забыл про жажду и мы начали пробовать сначала на кончике ножа а потом вспомнили что в командирской есть ложки и можно по человечески взять ещё одну банку и как люди за столом распробовать окончательно. Вскрыли ящик с шоколадом и по плитке взяли на пробу закрыли двери и пошли в командирскую. Достали ложки открыли вторую банку и начали трапезничать. Трапеза была очень сладкой и вкусной мёд часть своей сладости отдал фруктам, а фрукты в свою очередь мёду отдали кислинку и аромат. С трудом, но всё же доев содержимое банок облизав ложки положили их на место шоколад засунули в карманы и не сговариваясь пошли домой пить хотелось неимоверно.
Уходя Серёга ещё раз подошёл к телефону покрутил рукоятку подул по вызывал сайга я беркут, отзовитесь, фрицы сдохли. Пошли Беркут пока от жажды сами не сдохли. Керосинку и фонарь оставили, как и в прошлый раз, ключи от комнат присыпали землёй перед самым входом. Очередной раз поклялись молчать про все увиденное и отправились на речку напиться. Напившись договорились взять завтра хлеба и по бутылке чаю. А если спросят дома зачем скажем что в лесу аппетит пробирает аж руки и ноги трястись начинают. Распечатали шоколадку с верху она было покрыта белым налётом и местами были видны капли масла. На вкус напоминал очень прогорклое масло с отдалённым запахом шоколада, и был твердым, таким, что можно было сломать зубы. Откусив и пожевав немного, Серёга выплюнул, сказав, что шоколаду пришёл пипец. Ту же процедуру проделал и я, полностью согласившись с мнением друга. На том и разошлись по домам. Прежде чем пойти домой, зашёл к деду и бабушке и спросил, чем помочь. Сегодня сказали: «Ничего не надо, завтра воды привезёшь.» Предложили сесть поесть, был сварен суп с гречкой, и бабушка стряпала шаньги, но я отказался: есть действительно не хотелось. Спросил бабушку: «А немцев здесь действительно не было?». Это её встревожило. Она в ответ спросила сама, зачем я интересуюсь так настойчиво, на что я ответил, что просто интересно. «Нет, - ответила она - немцев не было. Китайцы до революции были, держали здесь свои лавки, то есть магазины, в лесу, в сопках сеяли мак, собирали опий. Многие из села, кого давила нужда, батрачили на них, нанимались в работники, какой хозяин более или менее платил, а какой и работника впроголодь держал, и за работу мог ничего не заплатить. Случалось так, что наймётся, проработает месяц или два, сам ничего не заработает и домой придёт - дома жена с детьми с голодухи пухнут. Кто-то от безысходности вешался, кто-то в бандиты разбойничать подавался, обозы грабить, которые на Читу с грузами шли. Власть советская пришла - порядок навела, китайцев обратно в Китай отправили, колхозы поднимать начали, работа всем нашлась – мало-малко хлебушек стал водиться, да война опять назад здорово откинула. Мужиков много не вернулось, да и здесь горя хлебнули: и холодно было, и голодно. Как назло, зимы лютые стояли, лето то засушит, то зальёт. Урожаи плохими были, на фронт всё отдавали, колоски для себя по полям собирали, картошке мёрзлой рады были, да поборы последнее вытягивали: имеешь кур или нет - а пять яиц в месяц со двора сдай, имеешь коров или нет - а кожу раз в год сдай. А досыта наелись да более или менее оделись в конце пятидесятых - начале шестидесятых. Мужики строиться начали, мотоциклы покупать, на машины в очередь записывать начали, повеселело село, засмеялось.
«Ладно, пойду я, уроки делать надо: учебный год заканчивается, нам в этом году экзамены сдавать придётся, готовиться надо. Воду я завтра приду навожу.» «Подожди, - сказала она - не поел - возьми хоть конфет в карман, дед в магазин ездил, мармеладок с помадками купил.» «Хорошо, - сказал я – возьму», сделал из газеты небольшой конверт, всыпал в него гость мармелада и пошагал домой. Дома мармелад высыпал в конфетницу, сказал, что от бабушки гостинец. Поправился, повозёкался с братом и пошёл делать уроки. Мать стряпала чебуреки, отец уехал в тайгу на неделю по работе. Сделав уроки, поел - был уже вечер пора, ложиться спать. Ночью спал неспокойно: снились кошмары, бункер, от кого-то убегал, этот кто-то был невидимым, но его злобное присутствие ощущалось и угадывалось каким-то шестым чувством и нужно было бежать, иначе если он (или оно) догонит, то случится что-то неисправимое и страшное. Утром встал весь помятый и разбитый, настроение ниже плинтуса. Брат тоже капризничал и не хотел идти в садик, пришлось, как уж мог, развлекать и успокаивать, пока мать его одевала.
Но несмотря на то, что настроение было не ахти, хотелось спать, контролировать себя, чтобы не проболтаться. Внутренний голос издалека подсказывал, что впереди ждёт что-то хорошее, нужно лишь чуть-чуть подождать. После школы я старался быстрее уходить домой, стал более замкнутым, это заметили и учителя, и одноклассники, и все почему-то решили, что ко мне пришла первая любовь. Поползли непонятные слухи, начали строить догадки, за спиной шушукались, а когда входил в класс, девчонки с понимающим видом замолкали и либо уходили из класса, либо рассаживались по своим местам и начинали друг другу перекидывать записки. Но с расспросами не лезли, и меня это вполне устраивало. С пацанами было проще - каждый был занят своим делом и мало обращал внимание на другого, главное самому не заинтересовать.
Придя из школы и перекусив, поправился дома. Мать была на работе, отец тоже. Захватив с собой пол булки хлеба и налив чаю в бутылку, я пошёл к бабушке и дедушке. Придя к ним, сумку повешал на заборе, зацепил флягу за тележку и отправился на участок за водой. На улице меня окликнул Серёга, он тоже выкатил тележку с флягой. По дороге разговорились о том, что через день или два сок перестанет бежать - он уже прилично киснет - и тогда нужно будет что-то придумывать, чтобы уходить в бункер. «Будем уходить на рыбалку или на солонцы: рыба не всегда клюёт, а на солонцы не всегда выходит зверь.» «Не, на солонцы нас не пустят и ружьё не дадут, а про оружие надо стараться ни слова, ни пол словом.» «Да, кстати, давай сегодня пройдём вглубь, посмотрим, что там вроде как светится, а потом уж поедим и пойдём домой.» «Давай, - согласился я, - только стрелять в подземелье не будем, лучше в лесу попробуем по разу, раз из пистолета и раз из автомата.» Стаскав воду, поразговаривав с дедом и бабушкой минут пять, взяв сумку с хлебом и чаем, мы пошли в бункер. Войдя в бункер, зажгли лампу и керосинку, в командирской оставили хлеб с чаем, прошли в оружейную, взяли по автомату. Серёга прихватил пистолет, хотел взять ещё и гранату-колотушку, да пристроить её было некуда: в кеды не засунешь, брюки начинали сползать от тяжести пистолета и гранаты, в куртке от таскания всяких металлических нужностей вместо карманов давно остались одни лишь дыры. «Хоть в зубы бери.» - пробурчал Серёга, глядя на гранату. «Да оставь ты её здесь, и так руки заняты лампами и автоматом.» Тот хоть и на ремне, да ремень рассчитан под взрослого, а нам приходилось постоянно поправлять его, придерживать, чтоб он не бился по ногам и не сползал с плеча. «Ладно.» - согласился он и положил гранату на место. Пройдя по коридору метров 30, мы увидели ещё одну дверь, вернее, даже не дверь, а дверной проём, заложенный кирпичами. «Смотри, - сказал Серёга, - на цемент кирпичи садили, не то, что наши строители - цемент пропьют, а кирпичи в лучшем случае на один песок или глину садят, оно потом и рассыпается почти сразу.» Дед у Серёги был строителем, печи клал, и по части построить Серёга мог давать советы даже взрослым. «Интересно что здесь? Если под железными дверями харчи и оружие, то кирпичами что они замуровать могут?» «Не знаю, - ответил Серёга – может, танки, «Тигр» или «Пантера.» Нужно принести молотки, разбить кладку и проверить, что там.» В комнату по верху входил пучок кабелей и проводов. Провода тянулись по всему бункеру: под потолком, по стенам. Верхние входили в комнаты, на тех, которые шли по стенам, висели плафоны с лампочками, но лампочки не горели. Чем дальше мы уходили по коридору - тем яснее и ярче становилось свечение. Пройдя ещё метров 50, мы подошли к разветвлению тоннеля на две ветви, одна уходила лестницей под землю и именно из неё шёл свет. Светились лампочки, висящие на стене. Лестничных пролёта было три, дальше шёл коридор вниз и с поворотом в противоположную сторону от основного коридора. Лестницы и всё остальное пространство было заполнено водой. Вниз по лестнице можно было опуститься на половину пролёта, дальше была вода: чистая, холодная, током не билась - это мы проверили, потыкав в неё пальцем. На вкус вполне нормальная, но много не выпьешь - начинало от холода ломить зубы. Где и чем вырабатывалось электричество? И почему за столько лет нигде и ничего не замкнуло? И почему в надводной части его не было? Ответов мы так и не нашли. Хоть включали и выключали все коробочки с кнопками, и рычажки на рубильниках, ни одна лампочка не загорела. Метров за десять от разветвления основной проход расширялся: высота его была метра три и ширина метра четыре. «Ничего себе, целое метро. -сказал Серёга, освещая фонарём по сторонам и верх тоннеля - На машине можно ездить.» «Да, основательно строились, только зачем?»
«Зачем-зачем? - передразнил Серёга, - чтоб нас захватить и какой-нибудь Австрии отдать или Польше в рабство на каменоломню.» «Почему именно на каменоломню?» - удивился я. «Не знаю, рабов всегда на каменоломнях показывают, или опыты на них ставят - отрежут руку или ногу и смотрят, через сколько умрёшь, если не перевязать, а как умрёшь - спалят в кочегарке и пойдут следующего мучить.»
В месте расширения были две небольшие площадки. С одной стороны к ним подходили тросы, а с другой стояли приспособления, похожие на лебёдки. С правой стороны на тросе висела люлька, шириной – метр, длиной - полтора метра, высотой - метр. Приоткрыв дверцу, я вошёл в люльку, Серёга последовал за мной. Закрыл дверцу, осмотрелся, прикинул что-то в уме: человека четыре, сказал, влезет. В это же время дёрнул за рычаг на лебёдке, который был на расстоянии вытянутой руки. Обе лебёдки загудели враз, тросы двинулись, и люлька вместе с нами поехала в глубь туннеля, сначала не спеша, но постепенно скорость её увеличивалась. «Прыгаем!» - крикнул Серёга и перемахнул через край люльки. Я последовал его примеру, но зацепился ногой за ее стенку и шлёпнулся плашмя на пол. Автомат ударился об пол, в нем что-то сорвалось и в вдогонку за люлькой полетела автоматная очередь.
Серёга стоял позади, керосинка и фонарь остались на площадке. Пули ушли в темноту, туда же тросы тянули люльку. Выстрелы были не совсем как в кино, вернее сказать, они были совсем не как в кино, не «чи-чи-чи», а вполне нормальные «бах-бах-бах».
- Ну, вот и постреляли, - услышал я сквозь звон в ушах комментарии Серёги. – Сам живой? Не ранен?
- Да вроде нет, всё в тоннель ушло.
- Ладно, вставай давай. Подождём, когда лебёдки остановятся, или, может быть, люлька назад приедет.
Мы подошли к площадкам. Ждать пришлось довольно долго: минут двадцать или тридцать. Мы уж думали, что что-то сломалось или как-то надо остановить лебёдки самим, как с противоположной стороны тоннеля из темноты показалась люлька. Серёга взял её на прицел автомата, хотя и так было видно, что она пуста. Подъехав, люлька замедлила ход, ткнулась в стальной крючок на лебёдке, он что-то там нажал, подскочил, и захватил за край люльку. Всё затихло.
- Вот это да! - вырвалось у нас враз.
- Техника, - сказал я.
- Работает, - подтвердил Серёга.
- Пошли варенье есть, зря что ли хлеб с чаем волочили? Потом разведаем, что там, прокатимся, посмотрим.
- Пошли.
Перекусить действительно хотелось: променаж и время делали своё дело - желудок начинал урчать, высказывая неудовольствие к своей персоне.
- Чё, глисты зашевелились? Ничего, сейчас мы их покормим. Ты, когда чмякнулся, встряску хорошую им сделал: сейчас в себя приходят, головы, наверно, у них гудят.
- У меня у самого гудела, аж сопли из носа вылетели, а тут ещё тра-та-та. Хорошо хоть ствол в тоннель был направлен, я уж думал, тебя пристрелил. Очухался, смотрю – стоит, ещё и зубы скалит, гора с плеч рухнула - пронесло.
Войдя в кладовку, взяли по банке компота, как окрестил Серёга сухофрукты в мёде, я вышел в коридор, разрядил автомат, отстегнув рожок, и затвором выкинул патрон из патронника. Зашёл в оружейную, взял из ящика шомпол и масло: пострелял – почисти, отец так учил. Рожок положил в ящик, вышел в коридор, Серёга ещё был в кладовке. Я открыл дверь, посмотреть, что он там делает: он рассматривал бутылку с немецким пойлом.
- Отец у меня вчера нажрался, сегодня с похмелья болеет, встать не может. Давай бутылки по две захватим, этикетки с крестами сорвём, скажем, на озере нашли, в сетке, в воде, возле берега. Я как-то бутылку водки находил – смотрю, на кусте ручки от сетки, потянул, а в ней бутылка. Батя радый был.
- Давай в воде отквасим, пока с вареньем расправимся, они откиснут - сами отвалятся.
Взяли по две бутылки отправились к разветвлению бутылки поставили в воду, но стоять они не хотели плавали как поплавки у Серёги был кусок бечёвки бутылки связали бечёвкой и привязали к перилам лестницы теперь не куда не денутся пошли, а то чай простыл и компот скис пока мы тут прохлаждаемся. Зашли в командирскую, автоматы положили на койки, открыли банки, сели трапезничать. Пока ели, Серёга сообразил, что чай мы можем не таскать: вода у нас есть, котелки есть, на примусе вскипятим воду и заварим Гитлера крутым кипятком. Портреты Гитлера и кресты были на спичках, на этикетках шнапса. Вернее сказать, кресты и орлы были на всём, портреты на сигаретах, алкоголе и на стенах командирской, казармы, и кухни, столовой здесь в верхней части либо не было, либо ели где и как придётся. Нижняя часть была затоплена водой.
- Ах да, чуть не забыл! - спохватился Серёга, соскочил, подставил стул к стене, снял портрет Гитлера, смачно плюнул ему в рожу. - Когда пойдём стрелять - вынесем ему приговор, а пока пусть полежит, подумает над своим поведением. - с этими словами он закинул портрет под койку. Подошёл к телефону, покрутил ручку: «Вас ис дас гитлер капут!! - проорал в трубку, подул в неё, - молчит, зараза.» - прокомментировал и повешал назад. Тем временем я почистил, как мог, автомат.
- пошли, наверное, откисли, заодно и автоматы с пистолетами положим в оружейную.
В оружейной укутав автомат и пистолет, Серёга открыл ящик с патронами, вытащил одну коробку, высыпал её и начал пересыпать патроны, как монеты, приговаривая: «Золото, золото, богатство.» А мне в этот момент вспомнилась фраза из кинофильма: «Каждый патрон — это чья-то жизнь, каждая пуля - чьё-то мёртвое тело.» И вот сидит Серёга и пересыпает из руки в руку не патроны, а мертвые тела. Стало жутко до тошноты.
- Пошли, времени уже много, хватит смертью играться.
- Да чё вскрысился то? Подумаешь - поиграл, и что из того?
- Да ничего, снова получим дома.
- Не, сегодня не получим, сегодня, может, ещё и похвалят.
Взяв бутылки, пошагали домой. В околке сняли бутылки с соком, заткнули просверленные отверстия. Сок начал уже быстро прокисать - дня два или три и совсем бежать перестанет.
- Что теперь будем дома говорить? Куда будем ходить: рыбачить или солонцы потерянные искать?
- Скорее всего рыбачить, а то солонцы искать отцы могут помочь.
- Тогда надо удочки настроить. У тебя хорошо хоть удилища есть, моё корова уронила и пополам переломила.
- Значит, завтра идём по удилища.
- Значит, идём.
У деда с бабкой вместе с бутылками сока я вытащил и бутылки с немецким вином или водкой - что там именно налито мы не знали, просто знали, что там алкоголь.
- А это что? - спросил дед, он как раз сидел за столом и читал газету.
- В озере в сетке нашли, - ответил я.
- Вы же по сок в лес ходили?
- Не, сначала на озеро пошли, посмотреть, есть ли карась в берегу. От одного табора как раз машина с мужиками пьяными отъезжала, Серёга сказал, что пьяные всегда что-то забывают, то ножик можно найти, то рюкзак, то бутылку водки или чайник с котелком. Подождали, когда они подальше отъедут, начали осматривать табор, в воде заметили - за куст зацеплена верёвка. Потянули, оказалась -сетка-авоська, в ней четыре бутылки. Мы их в руки и тра-та-та, пока они не хватились, а может это и не они оставили, может, ещё до них кто-то забыл.
Из передней хаты подошла бабушка, выдвинула версию, что это, может, керосин или масло – вина, вроде, в таких бутылках она не видела.
- Да, - сказал дед, - бутылки похожи на немецкие, в таких у них шнапс был, так они водку свою называли, и самогонку нашу тоже так же звали. Сейчас, - сказал он, - посмотрим.
Достал из стола штопор и открыл бутылку. Сразу почувствовался запах алкоголя с лёгкими фруктовыми нотками, дед понюхал:
- Да, - сказал, это яблочный немецкий шнапс, хорошая штука.
Достал из буфета рюмку, налил, а бабушка сразу запротестовала:
- А вдруг там отрава? Что я делать потом буду?
- Что-что? - передразнил дед, - Закопаешь и жить будешь. - и выпил рюмку, закусив стоявшим на столе мармеладом.
- Попробуй, хорошая штука. Мы его в Чехословакии пробовали, после того, как у немцев склад с провизией отбили. - с этими словами он налил рюмку бабушке. Жидкость была прозрачная, слегка желтоватого цвета.
- Нет, - сказала она, - если до завтра не помрёшь - завтра в обед попробую.
- Ну, как хочешь, моё дело – предложить. - и выпил вторю рюмку. бабушка молча закрыла бутылку и поставила в буфет.
- Вторую бутылку – сказала, - домой отнесёшь, отдашь матери, пусть она спрячет. Если с этим соколиком, - она указала на деда - будет всё нормально, богу душу за ночь не отдаст - можно пить.
Дед с довольным видом включил телевизор: должны были начаться вечерние новости,.
- Вообще то, бог троицу любит. - донёсся его голос из зала.
- Сиди уже, троица. Ишь ты, святой нашёлся.
Дома рассказал матери версию находки бутылок, а также то, что дед уже попробовал и сказал, что вкусно, но бабушка боится, чтоб он не отравился, да и у самого на душе было неспокойно: мало ли, что там могли налить. Успокаивал себя тем, что консервы с мёдом и фруктами были нормальными. Мать поругалась, наказала, чтоб впредь с помойки и озера домой ничего не волочил. Спросила, во сколько примерно по времени дед выпил это пойло, после моего ответа что-то высчитала и сказала, что через два часа сама сходит к ним, а меня отправила натаскать дров, сесть поужинать и делать уроки. Я так и поступил. Через час мать ушла проверить, как там дед, а меня оставила с младшим братом. Благо, брат хлопот не доставлял ему днём купили конструктор и он целиком был занят собиранием модели подъёмного крана. Такой конструктор был в школьной библиотеке и часто на перемене кто-то играл в шашки, кто-то в шахматы, кто-то листал журналы и газеты, а кто-то собирал из конструктора модели машин. К слову, конструктор для меня интереса не представлял, и я честно и добросовестно занимался уроками, лишь изредка поглядывая на брата и ждал мать. Было интересно, что она расскажет о состоянии деда. Мать пришла часа через полтора, сказала, что с дедом всё в порядке, ещё раз повторила, что незачем волочить домой что ни попадя, однако бутылку не выкинула, оставила. После школы, взяв топоры, мы отправились за удочками. По дороге нашли и срубили по две штуки каждый, Серёга прихватил хлеб. Я спросил Серёгу про вино, которое он принёс домой:
- Что родители сказали?
- Да мать что-то пыталась нотации прочитать, а отец молча выпил одну бутылку, проспался и пригубил другую. «Только не воруй» сказал, у тебя как?
- Прокатило, - ответил я, не вдаваясь в подробности. По дороге нас нагнал Серегин пёс Тарзан, попытались его угнать домой, но безуспешно - он отбегал немного в сторону и снова догонял нас. Махнув на него рукой, мы подошли к лазу. Когда спускались, думали, что Тарзан убежит, но не тут-то было: он начал лаять на лаз и попытался его разрыть, а после сел и завыл на весь лес. Спустить его просто так на руках так же не удалось: он вырывался и пытался укусить. Пришлось принести мешок из-под постельного белья, засунуть туда сопротивлявшеюся всеми лапами собаку, и в мешке заволочить в бункер. Там выпустили его из мешка. было смешно смотреть на испуганную и ничего не понимающую собаку. Тарзан сначала принюхивался, потом с опаской и недоверием на полусогнутых лапах последовал за нами: ему непривычно было находиться в помещении. По коридору он проследовал за нами до оружейной, где Серёга взял пистолет и проверил, всё ли на месте. Набрали с ним воды, в кладовке взяли банку компоту себе и банку тушёнки Тарзану: решили проверить, будет он её, или нет. В командирскую Тарзан заходить отказался. Вскипятили воду, заварили чай, пока он остывал открыли Тарзану тушёнку и поставили в коридор. Упрашивать он себя долго не стал, с радостью и аппетитом начал улепётывать содержимое из банки.
Серёга прихватил молоток - попробовать разобрать кирпичи в дверном проёме и посмотреть, что там замуровали немцы. Подкрепившись, мы пошли к замурованному проёму и попытались разбить кирпичи, но не тут-то было: молоток отскакивал, как от металла, от ударов вибрация через ручку больно била по рукам. Лишь несколько кусочков цемента, скрепляющего кирпичи, отвалились, от ударов из-за вибрации рукоять молотка начала давать трещины.
- Тут кувалду надо хорошую, или отбойный молоток.
- Да где нам их взять? Про отбойный молоток и думать нечего, а кувалду попробуй унеси. Да и получится ли у нас с кувалдой?
Серёга взял кусочки, положил их в ладони и потряс. Кусочки звенели, как металл.
- Помнишь, осенью на силосной яме под весами были молотки, кувалда и набор ключей? Если не забрали - возьмём кувалду, когда сделаем дырку, чтоб пролезть посмотреть, что там, вернём назад.
- Ладно, давай ещё банку компота приголубим и сходим на яму, а вдруг действительно не забрали? В кладовке снова взяли банку компота и банку тушёнки, тушёнку открыли Тарзану, который уже осмелел и крутился рядом, сами, разогрев чай, уселись чаевать. Между делом Серёга подошёл к телефону и как обычно, покрутив рычаг, снял трубку. Через пару секунд в трубке раздался девчачий кричащий голос: «Фриц недобитый, мразь фашистская, я сейчас отцу пожалуюсь - он вас с мужиками перебьёт и закопает в одной яме всех!!»
Слышимость была хорошая, от неожиданности я подавился хлебом, а Серёга только и сумел сказать: «Дура», и быстро повесил трубку. Некоторое время мы смотрели друг на друга, пытаясь сообразить, что же сделать.
- Дозвонился. - сказал я.
- Ага. - согласился Серёга.
Тем временем телефон замычал. Он не звенел, как обычные телефоны, он нудно мычал. Серёга снял трубку, но не успел ничего сказать, как трубка ясно произнесла: «Сам дурак, и предатель несчастный!» - и снова повисла тишина.
- Вот дела! Заладила – предатель-предатель, а сама-то кто? Сейчас я ей всё выскажу.
С этими словами Серёга начал со злостью крутить рычаг телефона. На том конце снова ответили, но голос был другой, не кричал, а говорил холодно и спокойно, хоть и чувствовалось подавляемое волнение.
- Здравствуйте, уважаемые соседи. Мы не знаем, кто вы и сколько вас, но смеем вас уверить, что у нас по отношению к вам нет, не было, и не будет никаких враждебных действий. Если вы сами не проявите агрессивность против нас, не хочу угрожать, но в случае вашей враждебности, мы сможем за себя постоять. Я извиняюсь за свою подругу - она не хотела вас оскорбить или спровоцировать, просто у неё выдался трудный день, всего вам хорошего.
После этого в трубке наступила тишина. Серёга переваривал услышанное, повесил трубку, повернулся ко мне, и оправдываясь, произнёс:
- Так мы же ничего… мы же того, тоже с миром…
Тарзан уловил перемену настроения хозяина: перестал играться пустой банкой, и просунув морду в дверь, уставился на хозяина. Хозяин, сев на койку, мечтательно посмотрел на телефон и промолвил:
- Вот это женщина, сказала - как отбрила, даже без криков и матюгов всё понятно стало, не то, что первая профурсетка.
Потом перевёл взгляд на меня и с нетерпением, почти с мольбой заговорил:
- Не сиди, позвони им, хватит компот жрать, резину протянем - они уйдут и всё, и снова будем, как дураки тут, одни с компотом и Тарзаном. Позвони.
Я встал, подошёл к телефону, хотя понятия не имел что говорить, но решил действовать по обстоятельствам. Покрутил рычаг, снял трубку на том конце тоже сняли в трубке послышалась возня и первый голос произнёс:
- Алло?
- Добрый день, - ответил я.
- Здравствуйте, - прозвучало в ответ мне.
- Меня зовут Олег, нас здесь двое - я и мой друг Серёга, мы не хотим вам ничего плохого, мы нечаянно наткнулись на бункер, и пока его ещё только исследуем, если вы не против, мы могли бы объединить наши усилия.
На этом связь прервалась: чтобы продолжать разговор, нужно было снова повесить трубку, покрутить рычаг, снять трубку, и когда на том конце тоже снимут трубку, продолжать разговор. Телефон завибрировал. Я снял трубку, теперь со мной заговорил второй голос:
- Здравствуйте, Олег, меня зовут Соня, мы со своею подругою Дашей тоже, как и вы, случайно наткнулись на бункер год назад и поклялись смертельною клятвой, что никому об этом месте не расскажем, и мы никому не рассказали, даже не обмолвились ни словом, ни полусловом. Сможете ли вы гарантировать то же самое не только для себя, но и для нас?
- Да, - ответил я, - если вы хотите, мы прямо при вас, или вместе с вами дадим такую клятву.
Связь снова прервалась, в трубке наступило молчание.
- Ну вот, - сказал Серёга, - Как всегда, на самом интересном месте.
Он стоял практически рядом, засунув своё ухо в трубку, и как только услышал голос Сони, пулей подскочил к телефону и слушал, практически не дыша, всеми фибрами своего тела и души впитывал каждое слово, каждую интонацию, каждый вздох на том конце провода. На секунду даже показалось, что он стал бестелесным и готов проскользнуть в трубку, чтобы устремиться к источнику этого голоса.
- Дай теперь я, дай мне, я хочу с ней поговорить, хватит тебе, а то всё ты да ты.
Телефон снова загудел, Серёга схватил трубку и взволнованным голосом произнёс:
- Алло?
- Алло. - ответил голос Даши. Серёга состроил гримасу и сунул трубку мне со словами: «Опять эта сейчас орать начнёт.», но Даша орать не стала, она спросила, кто сейчас у телефона и хотела б извиниться перед тем, кого оскорбила. Серёга в свою очередь успел съязвить: «Надо же, какие правильные стали», - но трубку взял, выслушав извинения в ответ пробурчал: «Да ладно, чё я? я ни чё, бывает.», и сразу спросил, можно ли с ними встретиться, и откуда они сами. Девочка ответила, что они из соседнего села Т. На этом связь прервалась, а у нас с Серёгой опять вырвалось: «Ну нифига ж себе!»
До соседнего села Т. По трассе было 18км. Даже если допустить, что в лес мы уходили в сторону этого села, всё равно по самым скромным подсчётам получалось, что протяжённость бункера составляла 10-12км. Вот, почему люлька двигалась по канату хоть и быстро, но ждать её пришлось довольно долго. Во время рассуждений Серёга не повесил трубку и держал её в руках.
- Ты трубку повесь, - сказал ему я, - а то они позвонят, а мы не услышим вызова. И точно - только он её повесил на рычаг, как телефон замычал. Серёга тут же её снял - теперь у аппарата была Соня.
- День добрый. - сказала она.
- И вам всего хорошего. - приободрился, подтянулся и воспарил Серёга.
- Я слышала, вы хотите встретится с нами?
- Да, - ответил Серёга, - Даже очень желаем.
- Хорошо, - сказала она, - А может, скажете нам, из какого вы села?
- Мы-то? Мы из села Н. - ответил Серёга, а сам от напряжения почти дышать перестал, и, может быть, перестал бы, да связь снова прервалась. Он глубоко выдохнул и вдохнул несколько раз, повесил трубку и сказал:
- Ух ты, как будто в прорубь нырнул.
Посмотрел на телефон и с нетерпением спросил:
- А чего они не звонят?
- Наверное, в шоке, так же, как и мы были, когда узнали, откуда они. - А что делать? - спросил он.
- Да ничего, возьми и позвони сам.
- Ах да, точно! - он шлёпнул себя по голове ладошкой и начал с нетерпением крутить рычаг телефона.
- Ручку не отломи, поаккуратнее, а то фиг нам, а не встреча будет. Трубку снова сняла Соня:
- Извините, - сказала она - неприятно, когда во время разговора связь прерывается. Мы предполагали, что бункер большой, но не предполагали, что настолько. Вы уже видели люльки на канатах?
- Да, - сказал Серёга, - они, скорее всего, связывают два конца подземелья между собой, как канатная дорога в горах.
- Если вы не боитесь - приезжайте послезавтра. Как придёте – позвоните, мы вас будем ждать.
- А почему не завтра? - спросил Серёга.
- Завтра нам некогда - у Даши экзамен по русскому языку, нужно готовиться.
- Хорошо, только вы обязательно придите!
- Обязательно придем.
В трубке наступила тишина – очевидно, на том конце её положили. Повесил и Серёга.
- Слышал? - с сияющим видом спросил он, - Послезавтра мы едем к ним.
- А если это ловушка? - спросил я.
- Да какая ловушка, ты же сам всё слышал! - с негодованием возразил Серёга.
- Ну хорошо, - ответил я, - А ты уверен, что люльки доезжают именно туда, а не куда-то ещё?
- Да куда им ещё ехать? Коридор-то один, не доедут - так пешком дойдём.
- Ладно, пошли, нам на силосную яму ещё надо зайти. Глянуть, там или нет кувалда, и не забыть про удочки, которые срубили. Если кувалда там - завтра попробуем пробить дыру в проёме, а послезавтра поедим не знамо куда.
По дороге на силосную яму и домой все разговоры состояли из «Соня такая-Соня сякая.»
- Ты ж её не видел.
- Я её слышал, а это лучше, чем увидеть.
- По-моему, вроде как наоборот: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
- Не, в моём случае наоборот. - с уверенностью ответил он.
Кувалда и молотки лежали на месте.
- Отлично, - сказал я, - Завтра возьмём, а сейчас по домам.
Придя домой, ошкурил удочки, положил их сушиться на крышу, чтоб не повело. Сел делать уроки, быстренько пробежался по пройденным темам: перед экзаменами контрольные были почти каждый день, а недавние события слегка выбили из колеи, нужно было хоть как-то навёрстывать. На следующий день после школы, быстренько поев и поправившись по хозяйству, я пошёл до Серёги. Тот уже с нетерпением ждал меня на пол пути от дома, и встретил со словами: «Я уже к тебе пошёл – думал, ты не пойдёшь, или заболел.» К деду и бабушке заходить не стал, решив, что зайду на обратном пути. Захватив кувалду и большой молоток, двинули быстренько в бункер.
По привычке зажгли керосинку и лампу, взяли консервы компота. Серёга набрал воды и поставил чайник на примусе, чтобы сварить чай. Я кувалдой начал долбить кирпичи, они под ударами крошились хоть и лучше, чем от молотка, но всё же с большим трудом. Пока Серёга варил чай, удалось выбить один кирпич. Пролезть было невозможно, да и свет от керосинки проникал слабо, было видно, что что-то стоит, но из-за темноты разглядеть, что именно, не удавалось. Подошёл Серёга ну как спросил он, пока только так показал ему на небольшое отверстие от выбитого кирпича. С видом знатока он просунул руку в него пощупал что-то из нутри как будто искал дверную ручку, вытащил руку, хорошо хоть в один ряд сделал своё заключение. Взял кувалду начал долбить. Так по переменки кирпич за кирпичом сделали достаточное отверстие чтобы можно было туда без труда проникнуть, а также вылезти на зад. К этому моменту оба были мокрые от пота как будто только что из бани, и прилично уставшие. Пошли чай попьём, а то остыл уже, наверное, да и в животе урчит, я как со школы пришёл всё тебя ждал даже не поел, пошли не куда оно не денется, а то шлёпнешься тут в голодный обморок придётся вином отпаивать, а на голодный желудок опьянеешь и буянить начнёшь, дайте мне Соню, дайте мне Соню. Да я раза три им звонил пока чай варил нет их там сегодня, а то уже давно у них были бы. Зря я поднял эту тему, в последующие два часа поток мечтаний и ожиданий в словесной форме лился не переставая, а если она страшная как атомная война тогда что, сам ты атомная война, не может быть она атомной войной. Минут пять была тишина, Серега обиделся, а потом по новой. Я понял, что ждал он меня, и шёл ко мне не ради этой комнаты и не ради бункера, а чтоб выплеснуть то что его распирало из нутри облегчить так сказать душу. Поев вернее сказать я ел, а Серёга лишь изредка прихлёбывал чай и время от времени засовывал ложку в банку, особо не заботясь есть что-то в ней или нет. Подкрепившись пошли смотреть что там за кирпичной стеной. В отверстия поставили фонарь он осветил комнату по размерам такая же, как и предыдущие в ней стоял не большой токарный станок, в углу располагался компактный сверлильный. Да основательно отабарились, даже это сюда приперли. Потыкав кнопки включения станков, и убедившись что они не работают. Проверили столы верстака, который был справа от токарного станка. А также два выдвижных ящика под сверлильным станком. Свёрла, лерки, метчики, штангельциркуль, молотки, и прочие железные вкусняхи от которых глаза разбегались, а руки чесались что-нибудь сделать. Карманы у Серёги быстро округлились, и отвисли того и гляди что вот, вот порвутся, а ты что не берёшь это ж дефицит, это ж днём с огнём не сыщешь, а что мы скажем опять нашли не поверят такое не валяется и просто так не выкинут. Ну ты как знаешь а я модничать не буду. Набив карманы на сколько их можно было набить довольный Серёга вылез из токарни. Я тем временем зашёл в кладовку взял две бутылки шнапсу, а в оружейной пару ботинок уж очень они походили на берцы. Шнапс решил отдать деду, а ботинки взять себе на толстый носок они как раз должны были подойти. А это как объяснишь спросил Серёга не знаю по ходу дела видно будет. Ну, ну только не сдай вместе с бункером, за собой смотри. Больше эту тему не развивали Серёге хотелось унести домой железо, а мне нужны были ботинки, и хотелось порадовать деда. Шнапс им с бабушкой понравился почему б и нет.
Кувалду положили на зад где взяли, и пошли я к деду и бабушке, а Серёга домой. Бабушка была на улице, а дед сидел за столом и смотрел телевизор, топилась печка, на печке пеклась картошка в мундире, увидев меня он обрадовался пошёл обнял, спросил, что принёс, да вот вино мы тогда не всё его, принесли и поставил бутылки на стол, дед как-то насторожился хотя виду не подал, но я это почувствовал, на этом бы мне и остановиться, и уйти дак нет я решил похвастаться ботинками. Ботинки вот раздобыл добротные лет на пять хватит с этими словами я протянул ботинки деду. По деду как тень прошла лицо стало каменным он взял ботинки, перевернул их и уже в следующее мгновение я был сбит ударом в лицо, а ботинки сверкнув жёлтыми гвоздями и глубокими протекторами полетели в печку. Я ошарашенный вскочил на ноги, но дед со словами, да ты тварь немцам продался, отвесил такую оплеуху что я отлетел к входной двери. В ушах звенело, в глазах поплыл туман и всё закачалось как будто бы с силой раскачивал головой из стороны в сторону, во рту почувствовал вкус крови, стало страшно, и возможно всё окончилось бы для меня плачевно если бы не бабушка она шла в дом и увидела картину сосем не лицеприятную. Я с разбитым лицом пытаюсь встать, а дед, сжав кулаки с белым перекошенным от злости лицом пытается меня добить. Бабушка кинулась на встречу деду со словами, да ты что с ума сошёл, а сама мне крикнула беги быстрее. Я с третьей или четвёртой попытки встал, попытался бежать, ноги тряслись, в голове при каждом шаге отдавало болью, и гулом. А в спину мне неслись проклятья и матюги деда. Предатель внук мне не нужен, ещё раз придёшь удавлю, знал бы маленького утопил бы как кутёнка. С каждым шагом становилось легче добежал до конного увидел под сараем плачущего Серёгу. Подошёл к нему спросил ты чего да так сказал он, не поднимая головы отец уши надрал за свёрла и всё прочее сказал, чтоб где взял туда и положил. Стараешься, стараешься для них, и вот на тебе. Он поднял голову и глянул на меня глаза его округлились и про себя он забыл. Я ещё совсем не отошёл от пережитого потрясения и слабо осознавал, что из носа и из разбитой губы у меня сочиться кровь. И трясёт всего как собаку на холоде. Кто тебя так? Дед за берцы, и вино. Первый же раз прокатило, ага, второй не прошло. Я утёрся рукавом, увидел кровь, и разревелся. Ладно не реви, пойдём на ферму помоемся, легче станет. Страшное теперь позади. У нас завтра свидание назначено, хороши будим женихи, придём зарёванные, что невесты скажут, сбегут и всё. Как мог так и успокаивал меня Серёга. На ферме подошли к водокачке помылись, попили, губу щипало, нос саднило, стало спокойнее. Что дома скажешь, скажу, что пацаны с соседней улицы натыкали. Стычки между пацанами с разных улиц были частое явление, по мимо того вся деревня была поделена на Верховских, и Низовских. И время от времени в основном из-за девчонок случались стычки до убийств не доходило, но разбитых носов и сломанных рук было предостаточно. Ладно я содержимое карманов запрячу на крыше на ферме во там он пальцем указал на крышу за десятой шифериной будет в шлаке закопано, если понадобиться бери, ладно сказал я и пошёл домой. Как назло, дома были все, ого сказал отец кто это тебя так за дело или разбираться надо, за дело соврал я и осознал, что душа болит на много сильнее чем в месте взятые голова, нос, и губа.
Мать запричитала начала уговаривать вызвать милицию, и устроила полный медицинский осмотр, убедившись, что чадо более или менее в норме покормила и уложила спать, взяв обещание что такое больше не повториться иначе она будет вызывать милицию. Поев и лёг, я долго не мог заснуть мне было муторно и больно из нутри всё тело выворачивало на изнанку. И в добавок, когда я начал уже засыпать пришла бабушка и рассказала матери о моей драке с дедом. Меня подняли и устроили допрос с пристрастием в итоге я очередной раз разревелся, плачь перешёл в рыдание, которое вырывалось из нутри, и которое принесло облегчение, в виде сна.
Утром нужно отдать должное моим домочадцам, меня никто не задевал, я поел взял сумку, и поплёлся в школу, голова слегка побаливала остальное было более или менее в норме. Не считая чувства будто что-то потерял что-то важное чего уже не вернёшь.
После школы придя домой застал отца он сказал, чтоб к старикам пока не ходил уляжется инцидент потом видно будет, и уехал на работу. Только я успел поесть и уже подумывал что бы не ходить в бункер ну их нафиг этих невест, пусть там себе сами сидят по звонят и бросят. Пришёл Серёга вид его говорил сам за себя он одел выходную одежду в которой ходил в кино начесал чуб на одеколонился в общем был как член профсоюза как любила выражаться его мать. Вставать своим отказам на пути Серёгиного счастья я не мог. Взяв пол булки хлеба, мы пошли. Сегодня решили зайти со стороны озера, будет по дальше, но подозрений вызовем меньше каждый день уходить в одном направлении у любопытных возникнут вопросы, а куда это они как на работу тем более Ленка уже намекала Серёге что это мы совсем к ним не на лавочку не приходим не в лапту не играем и вообще стали вести себя как отшельники, всё в лес и в лес. Серёга сразу не охотно принял это предложение ему очень уж не терпелось по быстрее попасть в бункер и встретиться с объектом своих мечтаний. Пройдясь по кромке озера у самой воды, пролезли через кусты к озеру подходил овраг это раньше была дорога она шла через лес напрямую от силосной ямы, яма была по одну сторону сопки, озеро по другую, со стороны озера спуск был крутым и дорогу размыло, получился овраг который подходил к озеру. По этому оврагу мы поднялись на сопку и углубились в лес. Оглянувшись назад увидели на дороге Ленку и её сестру на велосипеде, они стояли и гадали куда ж, мы делись видимо момент упустили, когда мы от озера ушли в овраг. Видишь нас потеряли, вот гады следить начали, но фиг им пошли на прямую без дорог. Почти бегом мы пробрались в бункер. Серёга сразу начал варить чай приготовил ложки сходил за компотом, я в это время убрал пустые банки в угол туалета, подмёл пол в командирской, заправил койки. А то вдруг согласятся приехать, а у нас как у свиней. Когда приготовление закончили и уже направились к люльке, Серёга спросил, а если это ловушка приедем, а нас цап царап и в расход. Только он это сказал замычал телефон, Серёга снял трубку здравствуйте сказала она официальным тоном могу я знать с кем разговариваю с Олегом или Сергеем с Сергеем, с Сергеем, пролепетал в трубку Серёга, хорошо сказала она, мы с вами договаривались позавчера о встрече? наш договор в силе? Да, да, да проговорил Серёга и одновременно закивал головой мы сейчас будем да если можно побыстрее время у нас ограниченно. Всё едим. Он повешал трубку и почти бегом кинулся по коридору к люльке, добежав до оружейной стукнул себя по лбу рукой, а вдруг и точно кто его знает бабы они и есть бабы. В оружейке взяли автоматы запасные обоймы к ним, в каску наложили лимонок, за ремни затолкали по три колотушки. Теперь пошли сели в люльку каску с гранатами поставили по середине я дёрнул за рычаг, механизм загудел люлька тронулась постепенно, набирая скорость. Достигнув приблизительно 10-15 набор скорости прекратился. Пламя в фонаре и керосинке скакало от ветра выхватывая из темноты провода, кирпичную кладку, местами небольшие лужицы. Серёга, как только более или менее освоился принял удобную позу для стрельбы. Люлька шла плавно слегка, раскачиваясь да на стыках тросов были не большие щелчки. Тросы и, да и все механизмы были обильно смазаны какой-то прозрачной смазкой практически без запаха и видимо в темноте она могла долго храниться, не засыхая в отличии от солидола или чего-либо еще. Прошло наверное с пол часа Серёга уже начал сомневаться приедем мы или нет да и ноги сидеть у него уже затекли. Как впереди мы заметили свечение и по мере приближения оно становилось ярче я тоже приготовился к стрельбе в свечении начали проявляться два силуэта через минуту мы уже подкатывали к девчонкам они стояли на площадке для люльки лампа стояла на полу оружия у них не было. Автоматы мы убрали за спины показывая, что не причиним им вреда, но страх все равно читался у них на лицах. Они ждали нас, но без оружия, стало не ловко и стыдно за самих себя. Люлька замедлила ход, зафиксировалась, гудение прекратилось, прибыли сказал Серёга и вылез из люльки как медведь из берлоги. За ним вылез и я. Меня зовут Сергей сказал, он, а это мой друг Олег. Очень приятно сказала девчонка, которая была по старше меня зовут Соня, а это моя подруга, а заодно и двоюродная сестра Даша. Соня была выше и красивее Даши. Но она была красива той холодной красотой которой обладают аристократки, княгини, баронессы, и некоторые стервозные и истеричные учительницы. Да и по манере общения создавалось первое ощущение что с тобою разговаривает не человек, а машина, или что-то бесчувственное чисто математическое, но придавать этому значения я не стал, списав на волнение, так как мы сами волновались, пожалуй, ещё больше чем они, не зря же полную люльку оружия наложили, а теперь не знали куда б от него избавиться. Даша была меньше Сони и по годам, и по росту она была симпатична и очень походила на Алису из кинофильма Гостья из будущего, который я на кануне смотрел по телевизору и концу фильма был не много влюблён и мечтал оказаться на месте Коли Герасимова. И когда вот так оказался лицом к лицу с девчонкой очень похожей на объект мечтаний, то как кто смутился и растерялся, в отличии от Серёги он приосанился и как говориться решил сразу брать быка за рога. С важным видом зачесав чуб и поправил автомат он предложил девчонкам провести экскурсию по хозяйству своё обращение он акцентировал целиком и полностью к Сони с таким видом как меня и Даши будто бы и не было здесь вовсе. Но в тайне я ему за это был благодарен так как мне представилась возможность поддержать его просьбу обращаясь непосредственно к Даше. Да конечно же ответила она мы же вас давно ждали и пирожки с чаем принесли думали вы голодными будете у нас примус есть и сковородки в столовой, но мы боимся ходить по комнатам там везде Гитлер висит и смотрит на нас подозрительно что б мы не делали в большой комнате мы его сбили клюкой от печки и закинули в печку, а в остальные без особой надобности и не заглядываем. Хорошо ответил Серёга сейчас мы с вашим Гитлером мигом разберёмся. Да пройдёмте пригласила Соня мы действительно принесли пирожки и чай и хотели сделать вам не большой сюрприз, но кто-то не умеет держать язык за зубами до поры до времени. Да ладно, всё равно же сейчас всё съедим. Да, да поддержал её я, а потом разберёмся с вашим Гитлером. У девчонок бункер был почти точной копией нашего только у них вход в него был через обычный канализационный люк нужно было спуститься по лестнице метра на три в глубину дальше, как и у нас был лабиринт дверей с бойницами потом комнаты по коридору, который выводил к площадкам где были люльки вернее одна на которой мы приехали. Вторая уехала к нам. Оружейная и кладовка у них были заперты, как и сам сейф ключи от которого сколько мы не искали так найти и не смогли. И ответвления затопленного и уходящего в низ у них тоже не было. В командирской куда они нас привели было прибрано и даже уютно на столе была скатерть, стоял примус на примусе сковорода с пирожками рядом четыре кружки и ложки. По середине стола стоял не большой букет из акации и черёмухи, но цветы в темноте были слабые и неестественные больше походили на искусственные. На стене возле стола на против было нарисовано раскрытое окно, через которое светило нарисованное солнце, и нарисованные шторы с подвязками огибали контур окна. На табуретках были подкладки, старенькие, но довольно чистые, койки аккуратно заправлены, создавалось ощущение домашнего уюта. Девчонки разлили чай из термоса по кружкам поставили сковороду по середине стола присаживайтесь пригласила Соня, покушаем, поговорим, а потом уже и делами займёмся. Да с удовольствием сказал Серёга и положив автомат на стол с радиостанцией взяв стул и решил сесть но ему помешали гранаты колотушки они упёрлись ему в ноги и практически подпёрли подбородок. Извините сказал он, встал выложил гранаты рядом с автоматом так будет лучше я последовал его примеру. Откуда у вас это спросила Даша дак всё здесь было в бункере ответил я. У нас и консервы есть и оружие, и вода и даже свет мы вам всё покажем если вы поедите к нам в гости похвастался Серёга одновременно в полный рот жуя пирожок. Мы подумаем над вашим приглашением ответила Соня, а пока, пока я ем я глух и нем. От тарабанил Серёга да согласилась Соня. И мы начали есть пирожки они были вкусные с печёнкой разогретые на сливочном масле и улетели за пару минут. Ой чуть совсем не забыла соскочила с места Даша я же четыре конфетки дама слямзила положила в карман думала сразу достану и забыла. С этими словами она извлекла из кармана курточки четыре конфетки Первоклассница вот они и положила на середину стола. Фонари достаточно хорошо освещали комнату и пока жевали пирожки я более детально рассмотрел девчонок. Соня несомненно через пару лет станет красавицей точёная фигурка, красивое лицо, умный взгляд, чёрные волосы до середины спины были заплетены в косу. Небольшой черный ободок с блёстками подчёркивал лицо и глаза. Вот только от манер и общения веяло холодом и казёнщиной создавалось впечатления общения с маленьким прокурором. Хоть прокуроров я видел только по телевизору, а в жизни только милицейскую машину, да и то из окна дома. Даша переживала возраст гадкого утёнка она была красива своей внутренней красотой, непосредственностью открытостью, возле неё было спокойно, и не нужно было следить за правильностью слов, или жестов, что брякнул то и ладно, главное, что понятно всем и мудрить не надо. Как я уже сказал она была очень похожа на Алису Селезневу русые волосы, стрижка каре, тот же овал лица, голубые глаза открытая улыбка, хоть и взрывной, но быстро отходчивый характер одним словом она была забавная. А как вы нашли бункер спросил я, глядя на Соню о это не моя заслуга это она и взглядом указала на Дашу. Отец её два года назад зашивался с сенокосом у него с отпуском не получилось на работе не дали, и он в середине сентября попросил моего отца помочь сметать сено так как картошку уже надобно было копать во всю. И мы поехали отцы метали, я стояла и вершила копяхи, а Дашку оставили за повара на табаре варить обед. Разожгли ей костёр повешали котлы рассказали, как и чего закидывать и когда снимать с костра что бы не переварилось. С нами увязалась Дашкина собака Трезор он крутился то возле нас , то возле Дашки. Мы часов до трёх пока сметали два копяха так уработались что руки и ноги трястись начали сейчас думаем поедим и часов до семи, восьми оставшиеся два копяха дометаем. Идём на табар слышим вкуснейшие ароматы Дашкиного варева аж слюнки бегут смотрим она на стол накрывает котёл с костра сняла до стола донесла и поставила на землю отвернулась и побежала за рукавицами душка котла была горячая в это время Трезор подошёл к котлу понюхал чувствует горячо, мы начали кричать и свистеть, а она нет повернутся и отогнать собаку, на нас уставилась и смотрит, понять не может чего орём. Трезор лапой бах и перевернул котёл. Отец её на неё и наорал она разревелась и дунула по дороге домой мы поели конечно хлебом, огурцами, помидорами. Её догонять не стали дорогу сама знает пешком ходила не раз, а дальше пусть она сама расскажет. Да обидно мне стало варила старалась ждала похвалы, а тут это ж моё первое блюдо суп такой вкусный был, я никогда в жизни такого супа не ела, и вот те на. Я даже не поняла, как убежала очухалась, когда в Жданову ямку спустилась. Пить хочется, писать хочется, и жить от стыда не хочется, вернуться люлей получишь, а ещё хуже засмеют же житья не дадут. Ну я от дороги метров тридцать за небольшой пригорочек отошла и присела по делам пока дело делала вижу железка какая-то из земли виднеется взялась очищать очистила оказался люк. Я такие в городе на дороге видела, когда с мамой к тёте ездили в гости. Вспомнила на дороге не далеко железка валялась я ею кое как люк открыла было страшно до ужаса, лабиринт прошла, а там тьма хоть глаз коли вернулась назад, люк закрыла землёй присыпала решила у бабушки свечку попросить, а спички у меня в кармане были как обед варила отец коробок целый дал вдруг костёр потухнет если не разожгу тогда его позову. До бабушки пришла она начала расспрашивать что да как на покосе я разревелась и уснула. Проснулась уже вечером на улице почти темно бабушка посадила за стол чай пить, а тут вваливаются отец злой пере злой и мать вся в слезах они с покоса приехали думали я дома, а меня нет побежали до соседей, до подруг, всё село на ноги подняли, милицию вызвали, милиционер спросил где искали, и есть ли бабушка или дедушка, тут и вспомнили, что в истерике про дедов забыли. Досталось мне тогда по самое пятое число, а про люк я никому не сказала и свечку в магазине купила в школе на обед не пошла, а ей лишь через год рассказала скучно тут одной. И страшно порою, а ещё обманывать надо что бы под предлогом уйти, а вдвоём и придумывать легче и люлей я за неё как старшая получаю если задерживаемся добавила Соня. А вы как нашли подземелье спросила Соня. Да провалился он ответил Серёга хотел пень пнуть, а это была толи труба толи вытяжка вокруг неё брёвна сгнили, и он упал в землянку, а там была дверь, которая вела в бункер. Пришлось вход маскировать деревня рядом. Да и многое другое чтоб дверь открыть и приходить не замеченными. За беседой быстро улетели и пирожки, и чай с конфетками и когда есть уже было не чего, а беседа как бы зашла в тупик Серёга с взял автомат рассовал гранаты и с видом бывалого воина сказал поли с вашим Гитлером разберёмся что б зенки свои на вас не пялил. Убрать Гитлера не составило труда Серёга справился с ним с большим удовольствием рамки разбил о стены портреты прервал на маленькие клочки и закинул в печку. Хотел было зажечь, но девчонки не разрешили Серёга великодушно согласился не жечь Гитлера пусть валяется в печки там ему самое место. Спасибо поблагодарила Соня, но у нас к вам есть ещё одна просьба вы должны поклясться, что не расскажите никому про нас и никого больше приведёте сюда. Да я могила, вернее могилы поправился он, глядя на меня. Хорошо согласилась Соня тогда пройдёмте и дадим торжественный обет друг другу что никому не расскажем про это место. Мы зашли снова в командирскую они убрали со стола сковородку, кружки, ложки, протёрли стол, поставили по середине свечу, зажгли её. Соня протянула руку над свечой ладонью в верх на расстоянии согревающем, но не обжигающем руку. И торжественным и строгим голосом произнесла клятву. Я Ф.И.О. при свидетельстве всех присутствующих клянусь никого не посвящать в существовании этого подземелья, бункер они называли подземельем. А если вдруг проговорюсь, то грош мне цена. И пусть мои друзья судят меня строгим судом дружбы. Даша вложила свою руку в руку Сони и повторила клятву нам с Серёгой пришлось положить свои руки по верх девчоночьих и тоже повторить слова клятвы благо текст был не сложным. Когда все руки были в месте Соня взяла свечу и оплавляя воск полила им на руки со словами да будет так клятва наша не рушима. На этом торжественная часть закончилась. Девчонки в сумку упаковали термос подходило время идти им домой. Вместе вышли на площадку к люльке. Мы у вас погостили теперь вас ждём к нам, когда вы можете приехать слегка, заикаясь от волнения, спросил я у девчонок. Дня через четыре ответила Соня чаще нас отпускать не будут, да и заподозрить могут что вместо клуба или лавочек мы уходим в поле. Значить через четыре дня это будет пятница во сколько вы будете здесь спросил Серёга часов, наверное, в семь ответила Даша во всяком случае если в восемь не будет, то не получилось значить на следующий день придём добавила Соня. Хорошо значить в пятницу или в субботу мы приезжаем к вам и вы едите с нами до нас в гости договорились, договорились ответила Даша и мы пожали друг другу руки запрыгнули в люльку дёрнули за рычаг и покатили домой. Девчонки не которое время постояли на площадке потом пошли к выходу и свет от фонаря погас. Домой ехали молча каждый думал о своём лишь когда люлька причалила к площадке Серёга вымолвил быстрей бы пятница. Уложив автоматы и гранаты на место очередной раз испытав не ловкое чувство за своё топорство и бестактность. Через лес пошли домой зная, что может быть слежка пришлось снова делать крюк. Ты до стариков или на молодёжную спросил Серёга при этом вопросе у меня в нутри что-то обидно заныло, как будто часть души осталась у стариков и ждёт меня, когда я приду за ней, домой ответил я. Дома меня ждала обычная рутина, весна дел невпроворот, грядки к посадке подготовить, коров пригнать. Свежая трава начинала расти, но была ещё совсем маленькой и коровы чуя запах свежей травы в надежде ею полакомиться уходили далеко от села и лезли почему-то в болото и выгонять их приходилось, прыгая по кочкам как кузнечику. И не всегда удачно кочки иногда подворачивались под ногой, и бедный пастух шлёпался в холодную воду. Если получалось опереться на ближайшую кочку считай повезло, а если нет руки уходили по локоть в грязь, ноги по колено, а то и выше тоже в грязи, не только зрелище, но и ощущения весьма и весьма неприятные. Да в добавок юмористы придумали хохму жаба титьку дала и когда тебе на встречу идёт бедолага в грязи и мокрый сразу видно со свидания, от жабы. Два дня я и Серёга были заняты дома по хозяйству на третий день сговорились идти с утра часов в девять выйти, чтобы прибраться, подмести, ложки помыть, стол протереть, а то у девчонок чистота, а у нас как у бомжей. Одних банок из-под тушёнки в коридоре целый воз, да и из-под компота в углу уже начала образовываться куча. А то глянут какие мы чушки и дадут нам от ворот поворот.
В десять утра мы уже были в бункере. Запалили керосинку, фонари, и примус, светло стало как днём, начали подметать, собрали все банки унесли их и высыпали в угол землянки, подмели коридор, протёрли столы и стулья, мокрыми вениками раза на три подмели пол в командирской, принесли ещё по одной шинели. Когда едешь в люльке становиться зябко их решили взять для девчонок что б они не замёрзли. Вымыли посуду, вместо скатерти на стол расстелили простынь, чистая, Белая, чем не скатерть. Комната приобрела жилой вид не хватает чего-то сказал Серёга и постояв направился к выходу я сейчас сказал он. Я тем временем пошёл очередной раз за водой для чая и по компот в кладовке взяв консервы компота моё внимание привлёк ящик с бутылками спиртного, и я для сервировки стола вернее сказать для красоты прихватил бутылку злополучного Шнапсу, и бутылку коньяка. Да и похвастаться хотелось перед девчонками вот мол мы не лыком шиты. Серёга принёс букет из Листвянки, багульника, и берёзы. Букет поставили по середине стола рядом бутылки чайник с чаем кружки на тарелку высыпали сушки, прихваченные из дому. Серёга посмотрел на стол с довольным видом потёр руки и сказал прям как в ресторане. Для девчонок яблок ещё купим у меня в копилке немного денег есть ответил я и будет всё нормально. Пока пили чай Серёга разглядывал бутылку с коньяком может попробуем не много предложил он, не потом с похмелья хворать, перегаром вонять ответил я., да мы не много это когда, в стельку напьёшься, потом болеешь, и воняешь, а когда чуть, чуть для согрева тогда наоборот полезно, да и интересно попробовать как это. Ты пробовал, нет и я нет, давай, ну давай попробуем. Открыли бутылку содержимое издавало запах спирта, шоколада, ванили и чего-то ещё вкусного. Налили в кружки по не многу по два булька, то есть Буль, Буль. От волненья сердце забилось сильнее глаза загорелись, чокнулись, за нас. Произнёс короткий но ёмкий тост Серёга. И залпом глотнули содержимое. Рот и горло обожгло, дыхание перехватило от паров спирта, слёзы брызнули из глаз, вдохнуть получилось с третьей или четвёртой попытки, при первых вдохах казалось, что вместо воздуха в лёгкие вливается спирт. Начали быстро, быстро запивать чаем и заедать сушками с компотом. Как эту гадость пьют взрослые нафиг выкинуть надо одни расстройства от него. Да действительно гадость подытожил я. тем временем в желудке началось лёгкое и приятное жжение и по телу пошло приятное тепло, и какая-то тихая радость. Минут пятнадцать мы болтали не о чём как завтра встретим девчонок, как будем им показывать свои богатства, а потом сам неожиданно для себя я предложил Серёге давай ещё попробуем, давай согласился он я сам хотел предложить да думал ты откажешься. Нужно после того как выпьешь, воздух выдохнуть продувку сделать как говорит отец, и чаем сразу запить, а потом уже закусывать поплотнее желательно котлетами с картошкой. Налили, приготовили чай и в ложки набрали компоту, чокнулись, за всё хорошее теперь уже тост сказал я. И снова неприятная горькая, жгучая жидкость обожгла рот и горло перехватив дыхание, но первый опыт не прошёл даром, да и советы Серёги помогли выдох и сразу большой глоток чаю за чаем ложка компоту существенно сгладили неприятное ощущение после выпитого. Стало жарка и намного веселее хотелось вытворить что-то из рук вон выходящее. Серёга посмотрел на портреты, Гитлера которые валялись в углу возле печки, а что этот тип тут разлёгся как у себя дома давай его приговорим к расстрелу за его злодеяния. Давай взяли стул вынесли его в коридор поставили его по середине. На стул составили портреты Серёга слегка покачиваясь погрозил Гитлеру пальцем со словами ты дядя тут пока постой никуда не убегай, а мы сейчас. Вошли в оружейную мне стало смешно с Серегиных слов и как он погрозил пальцем портрету я со смехом всё это повторил, опираясь на автомат обращаясь к стойке стеллажа Серегу тоже разобрал смех. смеялись до слёз аж в животе что то начало поднывать. просмеявшись пошли пока клиент не убежал. Подошли к портрету Серёга сделал серьёзное лицо и зачитал приговор. Именем союза советских социалистических республик ты тварь стволом автомата он ткнул в портрет за свои злодеяния приговариваешься к расстрелу. Приговор окончателен и безоговорочен. Отсчитав тридцать шагов передёрнув затворы в автоматах, мы повернулись к приговорённому. Нас ждало разочарование за спиною была кромешная тьма хоть глаз коли. Свет лампы не освещал стул с портретами. Убёг вырвалось у меня, и снова смех до коликов и до слёз скрутил нас, просмеявшись я взял лампу и подошёл к портретам нужно было видеть куда стрелять пришлось поставить лампу сбоку на стул, если ставить ниже перед стулом, или сбоку, или сзади не видно лица. Попробовали одиночными пули уходили, куда-то не причинив ни как ого вреда. Да что с ним нянькаться давай очередями и переведя автоматы в режим очередей выпустили оставшиеся патроны. Попали в лампу она упала под стул, вылился керосин и загорелся от фитиля, от керосина загорелся стул и портреты на нём. Чёрный дым начал расползаться под потолком и уходить словно туча в глубь бункера. гореть тебе вечно в адском огне подытожил Серёга. И обращаясь ко мне предложил пойдём выпьем за помин его души хоть скотиной был а всё же человек. После третьей в голове у меня зашумело Серёга что-то говорил я его слабо понимал и сам не понял, как уснул. Проснулся от того что было очень жарко меня мутило, стены, пол и потолок крутились в глазах как будто катишься в бочке. Превозмогая себя, я вывалился в коридор стул и портреты уже прогорели осталась лишь горстка пепла, да обгоревший каркас лампы. Кое как на ощупь добрел до воды попил немного так как во рту всё пересохло. И меня начало рвать практически выворачивая на изнанку после рвоты начало знобить и клонить в сон. Проволочившись снова в командирскую и потягав Серёгу, он лежал на соседней койке попробовал его разбудить он промычал чтоб отстал и не мешал спать. Я бухнулся на свою койку и снова уснул. Проснулся от того что замёрз шинель упала, и я достаточно продрог. Состояние было намного легче хотя во рту и была сухость согрев чай и выпив две кружки решил разбудить Серёгу он не сразу, но проснулся его тоже знобило спросил сколько время. И тут только до меня дошло в бункере солнца нет и сколько сейчас времени один бог только знает, налив кружку горячего чая и дав ему я решил выглянуть на ружу. Когда я вылез солнце уже почти совсем село, а из дому мы ушли в девятом часу утра значит в бункере мы пробыли больше двенадцати часов. Меня прошиб холодный пот хорошо если ещё не ищут сможем уйти не замеченные. Бегом побежал к Серёге разрисовал ему ситуацию. И мы быстренько на сколько могли пошли. Почти с каждым шагом мне становилось легче чего не скажешь про Серёгу его знобило и покачивало давай зайдём на речку пить хочется, подходя к речке его вырвало попили воды сполоснули лица стало на много легче пошли. На встречу уже бежала Серегина мать с хворостиной увидев нас отматюкала отборными трёхэтажными и кинув хворостины сказала, что б через две минуты дома были иначе задницы будут драны как у сидоровых коз. Дома меня тоже ждал нагоняй, но разве он мог сравниться с предстоящей встречей. Мысли как бы сами собой крутились возле образа Даши.
Весь следующий день я набирал баллы для вечера и переделал, наверное, недельную норму работы, был сама любезность. Однако всё же умудрился купить яблок перед закрытие магазина засунуть их в мешок обмотав старой фуфайкой. Домашним сказал, что понесу её Серёге чтоб оббил ею салазки, а то на голой доске ноги мёрзнуть. А любопытствующим встречным говорил, что сдох старый кот и я несу его на помойку. А чтоб не вонял замотал в фуфайку. С Серёгой встретились возле речки. Пройдя не много по берегу дальше от деревни через поле дунули к бункеру время подходило к семи. В бункере пришлось в впопыхах устранять последствия посиделки вымыть кружки и ложки, подмести пепел от стула и портретов. Однако запах гари никуда не денешь оружие унесли в оружейную, нарезали хлеб, яблок, заварили чай, и тут раздалось долгожданное мычание телефона. Серёга схватил трубку не успел он сказать алло как голос Даши прокричал вы где есть мы уже пол часа ждём что вы позвоните домой уж уходить собрались, а от вас ни духу, ни пуху. Не нет мы сейчас мы едим только не уходите мы будим. Теперь уже в трубку кричал Серёга. И схватив шинели чтоб по дороге они не замёрзли мы бегом кинулись в люльку дёрнув рычаг покатились.
Они не ушли встретили нас на площадке. Робко забрались в люльку и с неохотою накинули шинели. Дёрнув за рычаг поехали. Они в темноту и неизвестность мы героями домой. Серёга с Соней стоял впереди, я с Дашей позади Серёга что рассказывал Соне жестикулируя как Ленин на броневике. Я одной рукой держался за каркас люльки, а за вторую руку взялась Даша. Рука её была маленькой, нежной и слегка прохладной видимо от страха. Люлька слегка покачивалась, шипели подшипники, Бубнил Серёга мы неслись в полной темноте навстречу неизведанному, и тут мне пришла мысль — вот так бы всю жизнь рука об руку в неизвестность, в темноту, в счастье. Под влиянием этих мыслей я слегка сжал руку Даши она не выдернула свою лишь сильнее сжала мою и не нужно было не каких слов. Из забытья нас вывел толчок люльки и Серегин голос прибыли. Запалив фонарь мы пошли показывать свои владенья. Девчонок очень удивил свет под водой, к оружию они не высказали не какого внимания посмотрели, погладили Соня предупредительно сказала не надо с этим играться лучше вообще закрыть эту комнату и забыть про неё. Гораздо больше им была интересна кладовка и кухня. Серёга предложил ещё раз взорвать двери у них, но они снова отказались. А потом мы пили чай с яблоками, компотом, и хлебом. Встречаться договорились раз в неделю. И снова был прыжок в счастье, когда нет ничего кроме счастья. Назад ехали пришибленные и всё казалось, как сон. Так продолжалось до августа месяца. За это время у нас в командирской появилось нарисованное окно цветы мы каждый раз приносили живые. Серёга с Дашей умели хорошо рассмешить, когда не подкалывали друг друга. Соня была хорошим рассказчиком, а я варил чай, и был благодарным слушателем. Ездили по переменно то они к нам то мы к ним. В августе начался сенокос. Покос у отца был далеко приходилось заезжать на неделю, а если дни стояли солнечные, то и на дольше. Кто бы только знал, как я молил чтобы шли дожди что б хотя бы раз ещё увидеться с Дашей, но дни стояли солнечные и за весь месяц дома мы были всего два раза и то поздно вечером помыться в бане и набрать харчей. После сенокоса, а это было тридцатого августа я заскочил к Серёге домой, но его ещё дома не было. Он с отцом приедет тридцать первого сказала его мать. Я пошел в бункер один что я там хотел найти не знаю, было тоскливо и одиноко, пару раз позвонил до девчонок думал они там, но не кто не ответил. Зашел в оружейную потоптался на месте и вышел ни оружие, ни консервы ничего мне этого не было нужно только на душе стало тоскливее. повернулся и ушёл домой. С девчонками последний раз мы виделись в середине сентября, ко мне прибежал Серёга весь взмыленный и сказал что был в бункере и девчонки позвонили сказали что будут завтра. Ночь для меня была пожалуй самой длинной а завтра ни как не приходило. Наконец, как во сне мы встретились, на одном дыхании, проговори подряд четыре часа и нужно было уже давно им уходить, а мы всё не могли расстаться. Они сказали, что, когда идёт учеба за ними родители строго следят, темнеть начинает рано, что б уроки и всё прочее было сделано безукоризненно. Поклялись, когда начнутся каникулы встретиться.
Назад ехали молча каждый думал о своём. Уходя полностью закрыли лаз так даже если наступить или пройтись по нему чтоб не провалиться. Договорились зимой сделать путики не далеко от него чтобы следить нашёл кто или нет.
С дедом я помирился в конце сентября, копал картошку он приехал на мотоцикле и зашёл в огород подошёл мы просто пожали друг другу руки всё случилось естественно само собой, на душе легче стало, и не только мне, но и ему это было видно.
Зимою, как и договаривались путики проложили рядом хотя могли бы этого и не делать. Всё было спокойно только Тархан пробегая мимо садился у входа, хорошо хоть рыть ещё не начинал, видно помнил тушёнку из банок. Так прошла зима в апреле, когда мы с Серёгой планировали возобновить походы в бункер посмотреть, как там и что случилось то что рано или поздно должно было случиться. Была суббота я ночевал у стариков утром в сторону пасеки проследовали военные машины УАЗ, два газ66, КамАЗ шаланда, и трал, на котором стоял большой бульдозер. Деревня всполошилась не война ли началась. Военные перекрыли дороги ведущие от пасеки в лес. На душе стало тоскливо я пошёл к Серёге мы догадались кто-то нашёл бункер. Поверить в то что девчонки рассказали о нём кому-то ещё не верилось. Часа в четыре раздались два сильных взрыва в домах аж стёкла задрожали. Спустя два часа военные уехали. Мы вместе со всеми любопытствующими направились посмотреть, что же они делали. Ещё не подходя к бункеру за пол километра уже стало ясно, с девчонками нам больше не встречаться. Там, где был вход, бульдозер натолкал большую кучу из земли и деревьев, не много дальше видимо там, где лестница спускалась под воду и шёл свет от лампочек тоже была куча видимо при взрыве земля просела и чтоб не было ямы её тоже затолкали. Ходили разные версии от фантастических до более или менее правдоподобных. Спустя дня три мы узнали, что возле соседнего села, из которого девчонки. Связисты раскапывали повреждённый кабель он проходил не много в стороне от села. На нашу беду у водителя скрутило живот. Восседать по среди поля возле трассы ему не захотелось, и он решил проехать в распадок между буграми какое ни какое, а прикрытие всё ж не у всех на виду. А когда присел и начал обозревать что вокруг увидел часть люка. Которую то ли девчонки слабо присыпали, то ли ветрами землю снесло. Начал думать от куда люк канализация далеко от деревни, кабель правительственной связи в другом месте проложен, решил посмотреть. Открыл, спустился, дальше идти побоялся. Поехал за остальными мужиками спустились всей бригадой, решили сообщить куда надо. Далее народу понаехало, военные два дня стояли потом так же, как и у нас прогремели взрывы. По селу дядечки в штатском походили поспрашивали не приносили ли дети домой каких ни будь находок. На том всё постепенно и забылось. Молодцы девчонки сказал Серёга не нарушили клятвы. Через год, когда дед отдал мне мотоцикл мы с Серёгой, делали отчаянные попытки найти девчонок, выяснили что родители Даши переехали в город. Начинались девяностые для кого-то весёлые для кого-то роковые. Больше встретиться нам с ними не довелось. Лишь во сне иногда я лечу в люльке, рука об руку с Дашей и щемящее чувство счастья чего-то большого и хорошего не покидает после этого весь день.