Нет слов несвободнее слова «свобода»:
его заставляют работать в угоду
своим представленьям и смысл его ценят,
к своим применяя идеям и целям,
трактуя его на свой собственный вкус.
В нем разных оттенков таится искус:
и страстный, и сладкий, и гордый, и грозный.
Вставляют его и в декреты и в лозунг,
с трибуны его патриот говорит,
как кредо твердит его космополит,
его рифмовать обожают поэты,
с ним очень легко нападать на запреты
и славить анархию, фронду и бунты,
себе в оправданье берут его Бруты,
приветствуют им революций террор,
легко обеляют им грязный позор
предательства Родины. Высшие власти
страшит это слово. А данники страсти
в нем слышат антоним любому табу,
со строгой моралью вступая в борьбу,
считая смешным, что запретна услада
из адского списка маркиза де Сада
и ратуют громко за легкость измен.
В нем отзвук судьбы своевольной Кармен.
В нем ищут дозволенность секс и наркотик,
им порно сдвигает границы эротик,
всем всё напоказ — отступает приватность,
синоним «свободы» теперь «толерантность»:
и пляшут со словом, исходно великим,
бесполые и многополые фрики.
В цепочке оно было с «равенством», «братством».
А вор призывает, когда из богатства,
что он накопить преступленьями смог,
в тюрьму не желая, заносит залог.
То служит оно для защиты порока,
то служит оно в назначеньи высоким,
завися, кому попадет оно в рот.
Не раз соблазнен этим словом народ.
А к зрителю сквозь ограниченность рамы
«Свобода» взмывает , чтоб свергнуть Тирана,
и флаг над толпою парит, как крыла,
с холста вдохновенного Делакруа.