Все мы тут необследованные,
живём опосредованно,
будущими средами,
часто не по средствам
и посредственно.
Пьём чай реденький,
кофе вспоминаем редко уже,
пишем
бред и бредни
на третьеми своём этаже,
а может паучьи прореживаем –
мечтаем о них не порезаться,
не запутаться,
не забрести,
собираем хорошее –
несём в горсти,
в узелочке в горошек,
в тумане,
в пороше,
в этой больной,
шизанутой войне,
в нашем городе,
в нашей стране,
стороне...
***
Октябрь. Конец тепла, но солнце.
Терзаю рифмы к солнцу вновь.
Здесь маяковское оконце,
банальное, как кровь-любовь.
Приписываю к небу небыль,
и маслят маслицем лучи,
а день, хоть холоден – но чист,
как самый первый в жизни ребус,
уже понятный и решённый –
зачитанный до дыр букварь,
мечтаний строй незавершённый,
и ты, прижизненный мытарь,
а может мытарь... я не помню...
И пушкинские хлынут волны
на брег сегодняшней войны,
смывая радуги и сны...
И ора чаячьего полны,
шагают орки по стране,
как отрицательное "не".
И травы спелые под солнцем –
сплошное золото любви,
молитвы снова на крови,
а Маяковский бредил донцем...
Его страна давно на дне,
латает дыры гитлеризма,
и наверни хоть кучу измов,
сплошная Буча зреет в ней.
А нам склонять: войны, войне,
во(й)нища и враги в огне,
кресты на вымытом окне,
фашизму пламенное "Нет!"...
Но торжество любви и жизни!