Как-то раз на вокзале зашел я в буфет-
Выпить кофе. Людей было мало.
Вдруг за столик ко мне чуть подвыпивший дед,
Не спросясь,подвалился устало.
Он в тряпье был одет и немного дрожал.
Видно маяла деда простуда…
Пот рукой вытирал и натужно дышал-
По всему, старику было худо.
Что ж, вокзальных бродяг нам хватает пока,
Значит жизнь показала им спину…
Чтоб не вышло чего, я ногою слегка
Свой багаж от бомжа отодвинул.
Он взглянул на меня и с усмешкой сказал:
- Не боись- воровством не мараюсь!
Хоть уж стар я и сед и в обноски одет,
Но по-честному жизнь проживаю.
-Натерпелся сполна,-мне старик говорил,-
Всю войну отбабахал в пехоте.
А потом еще год я бандеровцев бил
На Волыни, в тринадцатой роте.
Сорок лет проработал в колхозе своем,
Дом построил,водилась скотина…
Трех детей сотворили с женою вдвоем-
Дочь постарше и два младших сына.
Но случилась беда-я жену схоронил-
Померла прошлым летом старуха.
Аккурат в сенокос самый старший мой сын
На поминки приехал-Петруха.
Помянули. И начал мне сын говорить:
-Продавай-ка ты хату,папаня!
Будешь в городе жить, будешь внуков растить.
Вот клянусь-тебе хуже не станет.
Да и кум подсказал-коль зовут, что мудрить…
В общем, продал и дом, и скотину
И к зиме переехал к Петрухе я жить.
Деньги отдал ему-на машину.
Так и жил бы у них и с внучонком гулял,
Но не вышло у нас с сыном мира.
(Видно я надоел, видно я помешал)
Попросил он меня из квартиры.
Барахлишко собрал и к второму сынку:
«Принимай на постой меня,Паша!»
"Да ты что, очумел!? Погляди, как живу!
Шел бы к Зинке ты лучше, папаша…"
Я у дочери прожил коротких три дня,
Но и тут что-то сильно «заело»:
Все пыталась Зинуля спровадить меня
В Новоусманский дом престарелых.
Я ушел, и с тех пор ни кола, ни двора,
Не уйти от судьбины-злодейки.
Стыд до хвори берет-подвела детвора,
За душой ни гроша, ни копейки…
Стало жалко бомжа-старика мне, ей-ей!
Ни за что терпит горькую муку,
Из бумажника вытащил триста рублей,
Силой сунул в открытую руку.
Что случилось потом, трудно мне описать:
Скомкал деньги старик,бросил на пол.
Наклонившись к столу слез не смог удержать
И, упав головою, заплакал.
Горько стало в тот миг, и, не зная, как быть
Я от деда бежал поскорее.
Только годы прошли, а бомжа позабыть
До сих пор не могу и не смею.
И навек зачеканил я в сердце своем,
То, что трудно держать на приколе:
Никогда не старайтесь измерить рублем
Глубину человеческой боли.