Сэру Роберту было уже восемьдесят два года,
Какими-то бесплотными шагами он шёл к калитке,
Рядом с ним разлаписто ступал такой же старый дог.
Герцен поклонился и извинился за беспокойство,
Оуэн посмотрел на гостя и пожевал губами –
Как будто ему давно не приходилось говорить,
Ответил: «Право же, меня никто не посещает…»
С этим стариком Герцен познакомиться хотел давно –
Он был для него примером «человечески прожитой жизни».
Герцен не сомневался, Оуэн в своих начинаниях был прав,
И Англия когда-нибудь его ещё поймёт.
Александр во все глаза смотрел на старика,
Он видел – местный хозяин умён и прост.
Был Оуэн на вид очень худ, сутуловат,
На потерявших цвет кудрях – берет мастерового,
И был сэр Роберт в белом воротничке!
Скудная, но очень аккуратная одежда,
И это всё при том, что он давно живёт один.
Удивительно молодо выглядело его лицо,
Крупные его черты были добры,
Их подсушили годы, но брови были темны.
Пятнадцать лет уже живёт он в этом домике,
Лишь только сборщик налогов к нему заходит,
Вот-вот умрёт старый пёс Джок
И он тогда останется совсем один.
У сэра Роберта оказалась судьба трагична:
Свою славу он пережил уже давно,
Он собирает митинги, но никто на них не ходит,
Здесь его считают тихим сумасшедшим.
Он заявлял когда-то, что нужен социальный переворот,
Ведь на ложных основаниях держится строй,
Он полагал – его истину люди должны легко понять,
Святая ошибка любви и нетерпения…
В зените славы сэра Роберта слушали все:
Фабриканты и министры, члены парламента и архиереи,
Но с кафедры публично он заявил – что атеист,
И рухнуло тогда всё в одно мгновение…
Но он об этом нисколько не жалеет –
Он исполнил свой долг перед самим собой.
Тридцать пять лет уже с тех пор прошло
И пусть с тех пор почти что ничего не изменилось,
Оуэн убежден, он верит, люди когда-нибудь поймут –
Отвратителен их социальный строй.
Он словно пахарь, который засеял своё поле,
Он спокоен, он знает – оно когда-нибудь взойдёт…
Темнело, у камина посапывал пёс Джок
И нужно было Герцену с хозяином прощаться,
И на душе у него было очень светло,
Такие минуты бывали очень редко у него…