Вешки.
Глава 2.
Продолжение.
Жену свою, Клавдию Николаевну, полюбил Николай, что называется, с первого взгляда. Как сейчас помнил их знакомство. Он тогда демобилизовался из рядов Красной Армии. Служил долго, пришлось оставаться на «сверхурочную»: дома особо не ждали, отец с матерью поднимали, учили младших братьев. В 1956 году Николай всё- таки приехал, не смог больше, домой потянуло, на малую родину! Тоска неимоверная! Демобилизовался сержантом, последнее время новобранцев учил уму - разуму. Всё, что заработал, привёз с собой: голубую рубаху с длинным рукавом, чёрные штаны – галифе, кирзовые сапоги «гармошкой» голенище по последней тогдашней моде.
Жил, правда, там с одной женщиной, Тоней звали. Жениться хотел, звал с собой, да она не захотела. Вот и приехал один.
Приехал как раз на выходные, вечером в клуб на танцы пошёл – себя показать, на других посмотреть. В зале пластинки «крутили» для молодёжи, а в коридоре под гармошку плясали, с частушками.
Вошёл в зал, встал с ребятами у стеночки, закурили. Пригляделся. Увидел маленькую, юркую, с длинными, кудрявыми, светлыми волосами, круглолицую незнакомую девушку. Папироску затушил. Подошёл к ней, пригласил на танец. Пошла, не отказала.
Спросил: «Откуда ты такая взялась?»
Она посмотрела такими огромными голубыми глазами, дерзко так и говорит: «С луны свалилась!»
Весь вечер от неё не отходил, всё допытывался, откуда приехала в посёлок. Так и любовь их, крепкая, на всю жизнь, началась.
Клавдия жила в общежитии с другими девушками, приехавшими работать на железную дорогу кто кассиром, кто диспетчером. Родилась она в деревне Мартыновское в 1934 году. Довоенное детство было сытным и привольным. Баловал её дедушка Фенаша, прянички да конфетки покупал. Клавдия, не без гордости, часто рассказывала о том, какой добротный дом был у её деда. Большой рубленый пятистенок, верхняя изба с зеркалами, светлая и просторная, а нижняя – там зимой жили, зимовка. В подвале был сделан, по принципу холодильника, ледник. Хлев с клетями для разной скотины. Была мастерская деда, он был бондарем. Ремонтировал и делал новые сани, бочки, посуду, мебель. За эти труды денежку ему платили, на которую дед и покупал им с двоюродным братом гостинцы.
Держали двух лошадей и коров, не считая мелкой живности, пока дед был жив. Похоронка пришла на младшенького сыночка в 1941 году, дедушка заболел и помер. Помнит Клавдия, как прибежала в комнату деда, будить его к ужину, мама с фермы пришла, а дед и не встал больше. Помнит, что везли гроб на лошадке к церкви, она на гробу сидела…
С той поры и детство у Клавдии закончилось. Мама у неё на ферме работала, точнее на телятнике. Сколько вёдер воды надо наносить, сена раздать, кормов! Вычистить лежанки. Тогда всё вручную делалось. Весной пахали, сеяли – всё женщины, дети да старики, мужчины- то на фронте. Летом- заготовка сена, силосование. А ведь и домашняя скотина была, тоже нужно её обеспечить кормами на всю зиму. При этом ещё успевали для фронта навязать, нашить вещей тёплых: рукавиц двупалых - для удобства при стрельбе, носков и других вещей. Каждому домовладению была задана своя норма сдачи продукции молодому советскому государству, для фронта. Жаловаться и жалеть себя некогда, все понимали, что там, на фронте их братьям, отцам, мужьям нисколько не легче. Всё же, праздники тоже устраивали. Напьются бабоньки бражки, пива самодельного, напляшутся, наревятся, кляня свою тяжёлую судьбу, а на завтра опять на работу: кто в поле, кто к скотине. Целых четыре года такой жизни. Как выдюжили? Как смогли вынести тяготы лишений и раздоров, потери родных и близких, один Бог знает.
Летом 1945 года стали их солдатики домой, после войны, возвращаться: кто без руки, кто без ноги…Отец Клавдии тоже домой пришёл, слава Богу, целый и невредимый. Кто- то из баб нашептали ему, что неверна ему была жена. Ушёл отец. Детей своих от первого брака забрал. В Харовскую перебрался, там новую семью завёл. Обидно было девчонке, что бросил её отец, да что поделаешь.
Через какое- то время мать Клавдии снова вышла замуж. Не ладила падчерица с отчимом: «Что я буду какого – то чужого дядьку слушать? Не буду!» Так и пришлось ей в возрасте 12 лет уехать в Архангельск в няньки. Помогли кто – то из родни семью найти подходящую. Там для Клавдии была хорошая жизнь, спокойная. Любили её, принимали, как родную дочку, а она нянчилась с их ребёночком, помогала по дому.
Когда мама с новым мужем и маленьким братом переехали из деревни искать лучшей жизни на железнодорожную станцию Семигородняя, дом деда сгорел: кто- то залез, немало тогда после войны скиталось бродяжек. Ничего не успели спасти, всё сгорело. У Клавдии случайно осталась деревянная мисочка, в которой тесто замешивали, «катали» – единственная память о любимом дедушке Анфиногене, сделанная его умелыми руками.
Время шло, ребёнок в той семье, где Клава работала, вырос, она оказалась лишней. Вернуться пришлось в Семигороднюю к маме и брату. Устроилась на железную дорогу, окончила курсы на кассира. Так и попала она в Кадниковский…
«Клавдия об этом часто вспоминала, рассказывала. Я- то всё отмалчивался», - думал Николай,- « чего уж там, школу прогуливал. Повадился по вагонам шнырять, познакомился с одной бандой. Хорошо меня наш участковый засёк, случайно увидел в поезде, смекнул что к чему. Схватил за рукав и не отпустил всю дорогу, пока домой к отцу и матери не доставил: «Следите за ним, а то пропадёт парень зазря!»- так посоветовал. Вот оно, голодное детство. Не хотелось о нём вспоминать и, тем более, рассказывать.
Родители Николая хорошо приняли будущую невестку. Мать, Зинаида Андреевна, часто говорила:
«Коля, ты её не обижай! Она без отца росла, и так обиженная!»
А Клавдия не спешила замуж:
«Какая из меня невеста? У меня и приданого- то нет!»
Николай пообещал: «Всё у нас будет! Сами заработаем и купим! И дом выстроим! Всё у нас будет!»
Конечно, дерзкий был! Ни одни танцы без драки с его участием не обходились, но и девушки любили: высокий, стройный, кудри чёрные выгодно подчёркивались яркой голубизной его рубахи, а галифе! О!
Бегала за ним одна местная учительница. Её отец служил директором лесоучастка в ту пору. Завидная невеста, как бы сказали, но Николай ни в какую! Не люба, и всё тут! Они потом уехали из посёлка.
Летом Клавдия на две недели находилась в отпуске, дома у матери и брата, приехала, а девчонки - подружки и подсмеиваются, мол:-
«Скоро замуж пойдёшь! От нас съедешь! Вон, Миронов уж и дом вам строит!»
«Полно врать – то!- Где он денег столько возьмёт!»- отмахивалась та.
«А вот и взял где- то! Посмотри, уже крышу закрывают!»- не унимались подружки.
Вечером пришли в клуб. Говорю ей: «Пойдём, я тебе что- то покажу!»
Повёл к дому: «Вот, наш будет дом. Пойдёшь за меня?»
Оказывается, отец с матерью Николаю помогли. Купили старый домик, порядили мужиков подрубить, крышу починить. Конечно, братья тоже всегда помогали, отец не давал спуска: нечего лоботрясничать! Так и справили жилище молодым.
Ездили в Семигороднюю к тёще, благословления просить. Привезли оттуда небольшой деревянный с коваными углами сундук с приданым: две рубашки – сорочки с вязаными кружевами, белую и чёрную, вышитые полотенца и подвесы. Клавдия уж очень любила вязать кружева крючком, вышивала гладью нитками бельё и занавески. Вот и всё приданое.
В дом новый зашли, а и мебели нет. Доски острогал да сделал лежанку - кровать, стол кухонный сколотил и посудник - полку. С первой получки прикупили железную односпальную кровать. Обжились потихонечку. Занавесочки вышитые, подзоры кружевные, скатёрочки – уютно и мило, а главное, своё! В 1956 году это было.
После, по направлению от леспромхоза, вместе с другими молодыми парнями, выучились на шоферов. В 1957 году родилась первая доченька: Олюшка. Отговорили родители сразу ехать регистрироваться в сельсовет. Осень, дороги размыло, лошадь не выпросишь, а и пешком грязь месить, что толку! Шутка - ли, 30 километров до Шевницыно.
«Вот родится первенец, сразу и зарегистрируете всё» - настояли.
По за Олюшкой, в 1958 году Верушка родилась, маленькая такая! Погодки. Больно уж отец, Михаил Михайлович, любил Веру, всё золотухой и звал…
В скором времени Клавдие пришлось на работу выходить. От двухмесячной вставала ночью, чтобы кассу железнодорожную открыть, «обилетить» пассажиров. Один раз проспала, не выдержала. Выговор от начальника станции влепили: «Ребёнок маленький, дома надо сидеть, а не работать».
Старшенькую к маме на время отвезти пришлось…