Облупленные серые дома,
Унылые затравленные рожи:
Людей меняет Родина-Тюрьма,
Что на страну ни капли не похожа.
Закон – тайга, хозяином – медведь,
Подъем, развод, прогулки вдоль забора…
Молиться, пресмыкаться и терпеть
Под пристальным Хозяина надзором.
В почете свинство, хамство и кулак.
Милы народу гнусные мудилы,
Которые в кровавых сапогах
В истории конкретно наследили.
И столько трупов каждый рулевой
Собрал в свои безжалостные мрежи,
Что ни один маньяк с бензопилой
За сотню лет и близко не нарежет.
Шаг влево – пуля, вправо – на штыки,
Глаза поднял – прикладом по хребтине,
А уж за правду резать языки –
Обязанность любого господина.
Ждет поцелуй тяжелая рука –
Не возражаем: справедливо, вроде…
Мы так привыкли к жизни в ИТК,
Что не мечтаем больше о свободе.
Места у окон и у теплых стен
Блатные расхватали расторопно,
Все прочие поставлены в размен
С согласия кремлевского патрона.
В обиженных углах электорат
Скулит частушки, прославляя урок.
Забыл слова? Подскажет автомат
И пропаганды сладкая микстура.
Гремит и воет чокнутый контент –
У нас свои понятия о чести:
«Позор, что алкашом был президент!»
Теперь фашист… Не правда ли, прелестно?
Плевав на пожелания вождей,
Над пересылкой пролетают гуси
Туда, где жизнь вольготней и теплей.
Мы остаемся – холод нам по вкусу.
Взасос мотая бесконечный срок,
В суждениях своих единодушны
И тех, кто сдуру совершил рывок,
Мы ненавидим яростно и дружно:
«Пущай летят – невелика беда!
Еретики! Подумаешь, потеря!
Предатели: ни роду, ни гнезда!
Что их там ждет?! Двустволка браконьера?!
А в наших казематах гладь да тишь –
Вот вертухай, а с ним Мухтар – овчарка.
Он нас от посягательств защитит,
Когда враги решат пойти в атаку!
Мы знаем: за колючкой жизни нет,
Мир ограничен стенами барака!»
Нас обещали поднимать с колен,
Но для того лишь, чтоб поставить раком…
Я знаю тех, кто волю воспевал,
Но ссучился моментом и задаром,
В горячке обратил талант в аргал
И запылал вонючим смрадным жаром:
«Что толку гнуть позицию свою,
Противную подходу гегемона?
Шагать и петь сподручнее в строю –
Тогда дадут на ужин макароны…»
Зря менестрель до крови глотку рвет
В истерике абсурдного спектакля:
И глух, и слеп скукоженный народ,
Раба не выжать из него по капле!
Тому, кто не клинический дурак,
Простая мысль выстуживает душу,
Что изнутри, увы, не лечат рак,
А только хирургически – снаружи.
В конце концов отыщется такой,
Кому претит соседство с красной зоной,
Где граждан посылают на убой,
А упырей малюют на иконах.
«Два мясника здоровому быку» -
Присловка эта лихорадит смыслом:
Без промаха кувалдою в башку
Промеж рогов – и все, пишите письма…
Темницы рухнут, смолкнет пулемет,
Удавленный на опустевшей ленте…
Но где же отыскать того, кто скот,
Светясь от радости благой, у входа встретит?
И передел на «наших» и «чужих»
Свершается стремительно и просто:
Всех ссученных посадят на ножи
Хлебнувшие свободы ортодоксы,
Титаны пробудятся ото сна
И скинут шкуру рваных телогреек,
Сотрут навек безумцев имена,
Сожгут и пепел по ветру развеют.
И, мнему на труху перемолов,
Утопят в Лете боссов скотобоен,
Названья сменят улиц, городов
На тех, кто вправду этого достоин.
В незримую завязывая нить
Что было «до» с тем, что настанет «после».
Старайся о титанах не забыть,
Забыть тиранов не зазорно вовсе.