Стоит одна избушка
у стен монастыря,
в ней девушка-послушка
живёт, тепло даря.
В старинном балахоне,
в платке на голове,
всегда она в поклоне,
воспетая в молве.
Но не за чисту душу
и добрые дела,
а за уменье слушать
в округе всем мила.
Идут к ней кто с печалью,
кто с горем и с мольбой –
Сестрица всех встречает,
кивая головой.
Вот как-то на рассвете,
когда спала в избе,
влетел к ней шумный Ветер,
завыл в печной трубе:
«Мои послушай стоны!
Сама ты рассуди:
бегу я от закона –
нам с ним не по пути.
Закон диктует строго
мне только с моря дуть,
из этого острога
пытаюсь улизнуть.
На день к своей подружке
пообещал слетать,
от берега мне нужно
сегодня стартовать».
Послушница-сестрица
вздохнула глубоко:
«Я знаю, как томиться
в неволе нелегко.
Вот, помню, за конфеты
нас дед в чулан закрыл...»
Прислушалась, а Ветра
уже и след простыл.
А утром приходила
и плакала Роса:
«Совсем меня забыли
любимые глаза:
смотреться перестали,
как в зеркало, в меня.
Теперь в моей печали
мне не прожить и дня».
Послушница всплакнула
с соседкою-росой:
«Я тоже не вернула
любимого домой,
ни льном, ни пирогами.
Сама колю дрова...»
Вдруг смотрит – под ногами
уж высохла трава.
Однажды заболела
зимой послушка та.
Впервые к ней посмела
явиться Темнота:
«Послушай и меня ты,
мне прочих тяжелей:
никак мне не сосватать
обеих дочерей.
В невесты Боль, Тревогу
никто не хочет брать –
священники не смогут
их в церкви обвенчать.
Ты нас троих с порога
прими к себе, Сестра.
Мы погостим немного,
хотя бы до утра».
Послушалась послушка
и гостий приняла.
Тревога на подушку
у темечка легла,
а Боль сдавила уши,
и так всю ночь в бреду
пришлось в мученьях слушать
ночную Темноту.
И не явился Ветер,
и не было Росы,
чтоб комнату проветрить,
чтоб губы оросить.
Ну а когда Сестрица
с постели поднялась
и за святой водицей
к купели собралась,
то ни чужого слова,
ни вздоха своего –
хоть слушать и готова –
не слышит ничего.
Из романа «Признание Короля-звездочёта»
© Иллюстрация: Тамара Марьяш