Щепит полешко нож-косарь,
Светец начищен до отказа,
Когда ни лампа, ни фонарь
Не освещают Сектор Газа.
Сосуд с водой, искрится страх,
Был без доклада ангел смерти,
В руках сжимал осмол и прах,
Лишь не боялись его дети.
Старик молился, Отче наш,
Сущим в гробах дарован праздник,
Трещит лучина, мир-шалаш,
В нем каждый крошечный отказник.
Гори лучинушка, гори,
В рубашке белой каждый нищий,
Старик за детками смотри,
Чтобы не стали бесу пищей.
Как белоручка тень стоит,
Перед Причастием застыла,
У образов старушка спит,
Так долго Господа молила.
Святая Матерь, как же так,
Кто выдержит твой взгляд небесный...
Грудной завернут в грязный флаг,
Лежит в гробу, ему там тесно.
Ты затвори на ключ покой,
Пусть бабка молится и дедка,
Пусть гладит крошечной рукой
Старший братишка брата-детку.
Гори лучинушка, гори,
Придет кручина, дашь прозренье,
Свой крест над спящими твори,
Святое жизни откровенье.
Господь, прости, Господь спаси
Всех малышей сердцебиенье!...