я различаю лишь онемелость и тошноту,
течет в обратную сторону чокнувшаяся кровь;
среди зимы я разбуженный кем-то медведь-шатун,
из-под земли зачем-то отрытый безглазый крот
и если больше я не поэт — то катись отсель,
мне снова снится, как я по снегу бреду босым;
исчезла радость — я думаю, насовсем,
и даже злоба исчезла, остался лишь недосып
но потому лишь, что больше не во что — верю в круг,
и значит это ещё не конец, я же прав, Эвклид?
настанет день, где окажется — я не вру
и снова чувствую как мешается и болит
и снова сок потечёт с берёз, где бывал надрез,
и может сниться начнет хоть что-то, не только степь,
найду слова, отнесу их к тебе в подъезд
и ты услышишь их рано утром из грязных стен
и все увидят, как я ломаю дрова слогов,
беру рубанок и оживляю им буратин,
топчу поганую пустошь кирзовым сапогом,
и прямо в землю кричу «вот видишь, я обратим»