Крестоносец

Бес в колониальном шлеме...
Крестоносец... (...его мать!)
Сколько раз лез в чьё-то дело —
Невозможно сосчитать!

Зуд — как первопроходца!
Авантюра — как приём!
Шаг, как бег у иноходца —
Бог скрестил меня с конём!

Где всем пустошь — мне как скалы!
Где всем смех, мне — смертный бой!
Всё-то мало: денег, славы,
Женщин... Лишь во сне покой!

Нет войны? И слава Богу!
Консервирую талант...
Позовут, пойду потрогать
Смерть, живот ей щекотать!

Мысль в сознании клокочет:
«Экстремист!» (и матом крыть!)
Загрущу... Ведь кто захочет 
Жизнь с помешанным прожить?

Изолировать смутьяна
От людей, и все дела!
Древний способ сжить буяна:
Бить, ограбить и тюрьма!

Слышу: «Он хоругвеносец!»
Где-то близко шум и гам...
Там такой же крестоносец
Лезет не в свои дела!.. 

30.07.09

лава Солдат пяти армий «колонель Малино»
«Джин» Фремерея в «кувшине» Цимлянского плацдарма.

Глава 1. Битва за переправы у станиц Цимлянская и Николаевская
Беженцы и эвакуированные из Харькова, среди которых спасались от фашистов Наташа и Коля Адамович, их маленькая дочка Ляля, побывав в обстановке арьергардных боёв на правобережье Дона, в конце июля 1942 года в Задонье снова оказались в смертельной опасности. Гитлеровские полчища неумолимо катились в сторону Кубани и Кавказа.
Войска Южного фронта Малиновского, беря пример со своего командующего и его штаба, погрязшего в пьянстве, распутстве, везущих за собой бордель из разных «жён» и «дочерей», а попросту проституток, покрыв свои знамёна позором, оставили врагу Ростов-на-Дону и Новочеркасск. Комфоронта Малиновский — большой друг Хрущёва со времени службы в Одессе. За Ростов-на-Дону отчаянно и до последнего сражалась лишь дивизия НКВД и ополченцы.
Часть командармов, беря пример с Малиновского, со своими «гаремами» на легковых машинах, бросив войска на правобережье, отправились в тыл. Вот что значило оставить войска без управления...
Эти действия командования Южного фронта стали поводом для Приказа No.227. Оставлять такое Ставка без последствий не имела права. Не будет Приказа No.227 эта «малиновская» зараза, отступление вглубь страны без сопротивления, перекинулась бы на всю Красную Армию, разлагая её. Почти такой же приказ состоялся из-за действий командующего Западным фронтом Павлова и его штаба в июне 41-го года — Приказ Наркома Обороны No.0250…
Но так хотелось беженцам верить, что за Доном ждёт спасение!
Песчаные закоски, тополевые леса и вербы на берегах, крутые яры правобережья, откуда далеко видны уплывающие баржи, лодки и разбитые понтоны, сменились песчаными и болотистыми пустошами, затем морем степных трав, выгорающих на солнце, миражами, зловещей фата-морганой…
До Куберле харьковчане добрались с трудом. После задержки у Константиновкой на позициях артиллеристов, несколько раз невдалеке эвакуированные видели гитлеровские передовые части: всадников, мотоциклы, броневики, танки. Несколько раз их грабили дезертиры калмыки, азербайджанцы, кабардино-балкарцы. Несколько раз пытались отнять грузовики пограничники, мародёры, колхозники. Взяв с собой некоторое количество раненых бойцов и командиров, вооружённых и обозлённых тем, что их в суматохе забыли свои, харьковчане смогли вплоть до Куберле избавиться от посягательств на свой транспорт.
Авианалёты на войска, колонны эвакуированных и беженцев шли один за другим. Не то, чтобы массированные, иногда даже атаковал один истребитель, иногда просто пикировал, проходил на бреющем полёте, но панику и пробки на дорогах это вызывало страшные. Гитлеровцы из кожи вон лезли, чтобы контролировать прифронтовые дороги хотя бы даже одиночными самолётами. Чувствовалось, что у них силёнки на исходе. Эти одиночные самолёты, дежурившие над дорогами, становились лёгкими жертвами советских групп бомбардировщиков или штурмовиков, идущих под прикрытием истребителей к своими целям. Стервятники также попадали в засады «кочующих» зениток армейских ПВО.
У Большой Орловки поперёк движению беженцев прошли в сторону железной дороги и станции Пролетарской на Маныче гитлеровские танки и грузовики с крестами на бортах, знаками в виде стрелы с перечёркнутым основанием.
Бегущие от мук еврейские семьи с Украины, ехавшие с харьковчанами, уже простились с жизнью. Но гитлеровцы спешили к Манычу. Они не обратили внимания на массу грузовиков, подвод, даже воинские подразделения с оружием… Гитлеровцы всё ещё сохранялись призрачные шансы окружить отступающие войска Южного фронта южнее Ростова-на-Дону…
— Бог не выдаст — свинья не съест! — только и повторял Николай, и это странно звучало в устах коммуниста, ведущего колонну эвакуированных треста «Харьковдормост» от Барвенково в Задонье.
— Мин риза, хормэтле иптэшлэр! — отзывался его шофёр татарин Равиль.   
— Мама, я домой хочу! — повторяла Ляли, иногда плача, и Наташа Адамович прижимала её к себе, и гладила по золотистым волосам; стоило ли это всё её детских слёз?
Когда Южный фронт Малиновского ещё только отходил в беспорядке к Дону, огрызаясь яростными боями арьергардов, опиравшийся на самостоятельные действия и героизм отдельных частей, чему харьковчане несколько раз становились свидетелями, своим распоряжением Ставка приняла логичное решение. Она передала участок обороны Северо-Кавказского фронта Будённого по реке Дон от Верхне-Курмоярской и до Кагальника с войсками 51-й армии Труфанова и 17-го кавкорпуса Погребова фронту Малиновского. Малиновскому следовало организовать оборону Дона с участием войск Будённого и своих.
Однако Малиновский, увлечённый своей пассией Гальпериной, вдвое более молодой, которую он перевёл из прачечной в буфет штаба фронта, больше пил и «отдыхал», чем воевал, утратив на два критически важных дня управление армиями своего фронта. В своём штабе, женатый, имеющий трёх детей, Малиновский, нашёл себе немало собутыльников и развратников, вроде помощника начальника артиллерии фронта генерала Жука. Близкий друг Малиновского и член Военного совета его фронта дивизионный комиссар Ларин, которого Малиновский с позапрошлого года таскал по должностям за собой, действовал в том же духе. Малиновский оказался ещё и «многостаночником», одновременно примитив себе на вручении наград Кучеренко — красивую, кареглазую дивчину из Славянска, светловолосую, с косами, уложенными короной...
В результате такого командования войска Малиновского оставили почти без боя Ростов-на-Дону, дали возможность фон Клейсту и Готу в это же время форсировать в нескольких местах Дон. После этого фон Клейст и Гот большими силами начали развивать наступление на Кавказ.
Кроме Малиновского «полевых жён» и «дочерей» вокруг себя развели Жуков, Конев, и делали это открыто. У Рокоссовского возникла любовь с военврачом Талановой, но о ней знал лишь его водитель, который молчал как рыба. Никто, даже его начштаба, не знал о том, что у Константина Константиновича роман с военврачом. Тем более, жена об этом никогда не узнала. Тем более, никаких боевых орденов любовнице…
Молодухи с прачечной и кухни, присасывающиеся к генеральским пайкам и окладам, вели себя как проститутки. Проститутки хотя бы честны в своём роде занятий, и не изображают из себя «влюблённых невест». Тем более не достойно вели себя некоторые генералы, которым вскружили головы шлюхи, из-за которых генералы побросали жен! Жена думает, что её муж Родину защищает, командуя фронтом, а он своей походно-плевой женой ППЖ в койке командует, ведёт «половые» бои! Хорошо это? Нет, не хорошо!
Верили ли Жуков, Конев, Малиновский и иже с ними в любовь своих шлюх? Особь мужского пола, верящая в то, что в него может влюбиться красотка, что годится ему в дочери — не мужчина, а павиан. Это именно особь, перегруженная комплексами мужской неполноценности. Нет, всё случается… Но сколько бы эта любовь продлилась, если бы Жуков, Конев и Малиновский не пристраивали своих шлюх на тёплые места под генеральский бок? Сколько времени продолжалась бы «любовь» к Малиновскому Гальпериной, если бы она, откликнувшись на страсть в два раза старше её человека, продолжала стирать солдатские портянки в банно-прачечном отряде, а не ставить подпись под меню для буфета штаба фронта? Сколько бы продолжалась «любовь» к женатому Жукову замужней военфельдшера Захаровой, не проживай она с Жуковым в одном помещении с соответствующим столованием, вместо путешествий по всей стране с эвакопоездами? Долго пролилась бы «любовь» к женатому, имеющему двоих детей Коневу санитарки Васильевой, которая была младше его на 25 лет, не сделай он её своим «ординарцем»? Хорошо всё это? Нет, не хорошо! А какой отвратительный пример для подчинённых!
Если однолюбы Сталин, Тимошенко, Будённый, Ворошилов понимали, откуда тяга к «гаремам» у графского воспитанника, и собственно выходца из одного из таких помещичьих украинских «гаремов» одессита Малиновского, то откуда тяга к «гаремам» у выходцев из простого народа Жукова и Конева, предположить затруднились. Но в любом случае — «слабы на передок» оказались эти посланники имперской морали «образца до 1917 года».
Моду на «гаремы» широко ввёл в Красной Армии командарм Тухачевский, переметнувшийся к красным Гвардии Семёновского полка подпоручик, ставший красным для получения благ и власти. Эта дорога троцкизма привела его в 1937 году к измене Родине, обвинению к сотрудничеству с врагом, подготовке военно-фашистского переворота в России, суду и приговору к высшей мере социальной защиты — расстрелу... Рыба гниёт с головы…
Как тут не прозевать Малиновскому, имеющему не изживаемые барские замашки, переброску со Сталинградского направления к Ростову-на-Дону танковой армии гитлеровцев, удар которой стал для него настолько неожиданным, что он попросту развалил командование, а его штаб растерялся?..
28 июля Ставка, понимая, что любвеобильный Малиновский, начавший к тому же злоупотреблять алкоголем, абсолютно не справляется с управлением Южным фронтом, влила его войска в Северо-Кавказский фронт «палочки-выручалочки» Будённого. Но что отдал Будённому комфронта Малиновский?
При численности Южного фронта на 28 июля 1942 года в 300 000 человек, не имея окружений, Малиновский передал Будённому всего 12 000 человек! Меньше дивизии! «На, товарищ Семён Михайлович, обороняй Кавказ!»…
12-я и 18-я армии в своих 9 дивизиях имели помимо тыловых и специальных частей всего от 300 до 1200 стрелков на дивизию. 37-я армия имела 4 дивизии в среднем по 500 — 700 штыков. 56-, 9-, 4-я армии имели только войсковые штабы, специальные, тыловые части без стрелков.
Куда делись войска Малиновского? Гитлеровцы всех убили? Может, и убили бы, если бы догнать смогли… Широко разошедшиеся без связи, снабжения, перемешавшиеся частей и подразделений по 15 — 20 000 человек в сутки вылавливали заградпосты НКВД, армейские и фронтовые заградотряды, созданные по приказу No.227. Собранных направляли на сборные пункты в Краснодар, Орджоникидзе, Сталинград…
Малиновскому поручили «Донскую группу войск» этого фронта из остатков 12-, 37-й армий, и «боевой» 51-й армии Труфанова.
Из Москвы на Кубань для организации обороны Кавказа 29 июля срочно прилетели на помощь Будённому товарищи Каганович, Корниец в качестве членов Военного совета, и в качестве начштаба фронта блестящий штабист Антонов. Каганович имел такие организаторские способности, что поручи ему партия полёт на Луну, он сделал бы и это…
За десять дней до того, как харьковчане через ужасные тернии добрались до речушки Куберле, у 91-й «инвалидной» дивизии Макарчука из 51-й армии Труфанова из состава фронта Будённого не получилось ночной атакой отбить станицу Цимлянскую на правом берегу Дона, ранее с наскока занятую войсками Гота. Более того, гитлеровцы нетипичной для себя ночной атакой, желая избежать дневного зноя и огня советской артиллерии, захватили плацдарм на южном берегу. Этого требовала по военной науке последовательность обеспечения переправы войск при противодействии противника. На плацдарме гитлеровцы заняли ключевые хутора Богдан, хутор Попов и хутор Красный Яр, расположенный на возвышенности напротив Цимлянской. Большой этот хутор, названный из-за высокой колокольни немцами в оперативных документах «Кирхсдорф», когда-то даже претендовал на статус станицы. С хутора простреливался, просматривался весь плацдарм, а также высокий северный берег с виноградниками и заболоченное устье Цимлы.
За потерю переправы и невыполнение приказа возвратить станицу комдив-91 Макарчук, участника Гражданской войны в Чапаевской дивизии, седого старика, храброго, ходившего лично в атаку, Будённый снял с должности, и назначил командующим полком у плацдарма. Комдивом-91 стал генерал Калинин. Будённый отдал категорический приказ: «Отбить Цимлянскую!». Как назло, радиосвязь Калинина с полками прервалась. Зарядная база для аккумуляторов радиостанций на 96-километровом участке обороны имелась только одна. Своевременная зарядка не обеспечивалась. Некоторые полковые и батальонные радиостанции имели по одному комплекту аккумуляторов.
Макарчук, может, и не обладал талантами Наполеона, но дело своё знал крепко. Он помешал Готу быстро расширить и «вскрыть» плацдарм у Цимлянской. Более того, советский гаубичный артполк и полк «Катюш» из Резерва Верховного главнокомандования, снабжающиеся централизованно, и не испытывающие недостаток в боеприпасах, принялись выкашивать статичную живую силу и технику на заболоченном плацдарме — треугольнике со сторонами примерно в 12 километров.
К Макарчуку на помощь очень своевременно после 100-километрового марша от хутора Генеральского подошла боевая танковая группа майора Суховарова из 29-й стрелковой дивизии Колобутина 64-й армии Шумилова.
Эта боевая группа Суховарова — один из передовых отрядов, формируемых в каждой дивизии 62-й армии Колпакчи и 64-й армии под командованием тогда ещё Чуйкова. Передовые отряды — придумка командующего Сталинградского фронта Тимошенко, выдвигались вперёд на 30 — 40 километров от Сталинградского рубежа начиная с 17 июля 1942 года, и атаковал авангарды Паулюса и Гота, заставляя их остановиться, развернуться, терять время, нести потери и ждать основные силы.
Советские части и соединения Сталинградского фронта только прибывали на рубеж обороны из резерва Ставки Верховного Главнокомандования и «с колёс», занимая заранее подготовленные сапёрами и местным несением позиции, втягивались в сражение в большой излучине Дона с соединениями 6-й армией Паулюса и 4-й танковой армией Гота, за которыми надвигались армии итальянцев, венгров и румын. Не дать передовым группам немцев с наскока занять рубеж — вот задача передовых отрядов. Приказ Тимошенко они выполнили!
Так Тимошенко начал Сталинградскую битву, остановив авангарды врага передовыми отрядами, прикрывая развёртывание своих войск фронта на Сталинградском оборонительном рубеже. Один из таких отрядов Тимошенко послал в последний день своего командования фронтом к Цимлянской, обеспокоенный прорывом через переправу на своём фланге. Верховный отзывал Тимошенко для работы в Ставке, поскольку обстановка под Ленинградом осложнилась после переброски туда 11-й армии фон Манштейна из Крыма. Взяв после 8-месячной осады Севастополь и выбив из Крыма фронт Козлова, фон Манштейн отправился со своей армией выручать группу армий «Север», вместо того, чтобы принять участие в захвате Кавказа, как это ранее планировалось. Позиции под Демьянском, превращённые гитлеровцами в крепость, откуда они планировали провести очередной штурм Ленинграда, еле держались под артиллерийскими ударами советских войск. Ставка поставила перед Тимошенко задачу подготовить операцию «Северная звезда» по разгрому группы армий «Север» и деблокаде Ленинграда. Эта задача казалась Ставке важнее обороны Донских степей. Поэтому известного всему миру Тимошенко отправили туда…
Своими успехами на полях сражений маршал Советского Союза Тимошенко снискал в мире такую известность, что иностранцы, особенно англичане-валлийцы и ирландцы, пытались проникнуть под его «нимб» славы, выискивая в нём свою кровь. Тимошенко прославился на весь мир как военный гений, особенно в США и Великобритании. Ещё бы! Он остановил Гитлера под Смоленском, разбил Гитлера под Ростовом-на-Дону, отогнал до Харькова, всю зиму отгрызал у него метр за метром родную землю, во время наступления на Харьков поставил Паулюса на грань катастрофы, сумел спасти свой фронт от окружения после контрнаступления немцев! Такие вещи не происходят случайно. Кто мог на тот момент с ним сравниться? Никто! Кто кроме но мог похвастаться, что колотил в хвост и гриву «непобедимый и легендарный» Вермахт в масштабах фронта? Никто! Валлийцы рассказали, что предком маршала являлся некий Тимоти Дженкинс, который якобы эмигрировал в Россию работать механиком, и женился на украинской девушке. Ирландцы рассказывали похожую историю о некоем Тиме О'Шенко, ставшем «Тимошенко». Но знаменитый Тимошенко на самом деле — простой украинский крестьянин из семьи батрака из бессарабского захолустья Российской империи. Его отец из рода запорожских казаков. Русским он стал уйдя в Русскую армию пулемётчиком.
Тимошенко бывалый и очень опытный военный специалист с 25-летним стажем, настойчивый, волевой, много работавший над собою, разбирающийся тактике и оперативном искусстве. Блестящее военное образование. Он мог компетентно отклонять не корректные предложения Сталина как Верховного Главнокомандующего, и Сталин с большой неохотой отпускал его из Ставки командовать фронтами и направлениями, говоря каждый раз:
— Я что ли буду работать в Ставке и Наркомате обороны за вас с Будённым, товарищ Тимошенко?!».
Войска были счастливы сажаться по его командованием. Гитлер ненавидел Тимошенко больше Сталина. Пропагандистские листовки с карикатурами изливали на Тимошенко всю свою злобу и ненависть. А с Тимошенко всё как с гуся вода…
Вот и теперь, проведя весной Харьковскую наступательную операцию, даже при условии, что она закончилась окружением части его войск, Тимошенко «уронили фишку домино» на весь стройный немецкий план из «фишек» летнего наступления, и все «фишки» у гитлеровцев посыпались рядком.
При всех неудачах, постигших насупленные Тимошенко на Харьков, у гитлеровец с планом «Фредерикус-1» — провал, с планом «Вильгельм» — провал. «Фредерикус-2»… — снова неудачно. «Блау» — это уже четвёртая попытка фон Бока разгромить войска Тимошенко охватом с севера и юга. Но Тимошенко ушёл из-под удара. За ним бросились маневренные части, но не успели. Ушёл Тимошенко. А подвижные части убийц напоролись на жёсткую, упорную, искусную оборону советскую арьергардов.
Сводка Главного командования сухопутных сил Вермахта и Гальдер трубили о том, что Тимошенко нанесён сокрушительный удар, но ни сотен тысяч пленных, ни усеянных убитыми и ранеными полей сражений, ни гор трофейного оружия и разного военного снаряжения. Только у Оскола убийцам удалось взять несколько тысяч пленных. И всё! На поле боя мало убитых и раненых бойцов Красной Армии. А тяжёлое оружие и транспорт войска Тимошенко увели с собой…
Что касается Цимлянской, то вместе с Суховаровым туда прибыл артиллерийский полк Резерва Верховного Главнокомандования. Расстреливать находящихся в статичном положении гитлеровцев на плацдарме — оптимальная работа для тяжёлых гаубиц.   
Боевая группа Суховарова — один из передовых отрядов, выдвинутых от каждой дивизии 64-й армии, под командованием тогда ещё Чуйкова, подчинялась 29-й стрелковой дивизии Колобутина, имела 20 танков Т-34, 500 стрелков и сапёров на грузовиках, четыре 45-миллиметровые противотанковые пушки на автомобильной тяге, три 76-миллиметровых орудия, 12 миномётов на автомобилях. Тыловые и ремонтные службы — самые минимальные. Это у гитлеровцев танковая дивизия растягивалась со своими тылами на 100 километров.
Гитлеровцы действовали в своих авангардах гораздо более крупными — полковыми боевыми группами. При помощи Суховарова и артполка РГК с 152-миллиметровыми пушками-гаубицами «инвалиды» Макарчука намертво запечатали «джина» 29-й моторизованной дивизии Фремерея из XXXXVIII.Pz.Korp., 4.Panzerarmee в «кувшине» Цимлянского плацдарма.
Командующий 4-й танковой армией Гот злился. Совсем недавно его армия под Миллерово окружила и разогнала «как баранов», как выразился Гот, четыре армии Тимошенко, которые, правда, как всегда вырвались через неплотное кольцо окружения немецких передовых групп, да ещё уничтожив по дороге часть самих окружающих. Но у Цимлянской, Николаевской, Константиновского какая-то собранная наспех из раненых и кавказцев ватага с туземцами в папахах с архаичными кинжалами остановила триумфальное шествие Панзерваффе, достойное мифов и легенд! Как тут не злится? Да так остановила, что пришлось строить у Цимлянской укрепления, дожидаться румынскую пехоту, тяжёлую артиллерию, молиться, чтобы к утру успели подвезти на плацдарм боеприпасы, горючее, иначе — только бежать или смерть!
Гот рассчитывал, что перед ним окажутся на нижнем Дону лишь перемешанные и деморализованные войска Малиновского, немного зелёных фуражек пограничников НКВД, да бирюзовые околыши милиции. Однако на южном берегу его встретили свежие дивизии Красной Армии с гаубичной артиллерией и «Катюшами», готовые к ожесточённой подвижной обороне. Когда разведка собрала данные от пленных и перебежчиков, Готу стала понятна причина стойкости дивизий у Дона: почти половину численности их составляли русские по национальности ветераны боёв за Крым, ветераны после госпиталей, недоучившиеся лейтенанты, как их называли до революции «юнкера». Хорошо хоть, что не менее половины численности в противостоящей группировке составляли кавказцы, только и думающие, как бы поскорее удрать обратно в свои горы, что они это красочно продемонстрировали при бегстве Крымского фронта, составленного из национальных дивизий кавказцев, перед фон Манштейном.
Имея двукратное преимущество над немцами и румынами фон Манштейна, кавказцы фронта Козлова побежали до самой Керчи, как испуганные курицы, при первых ударах немецкой и румынской авиации и артиллерии. Даже Главный комиссар Красной Армии грозный Мехлис ничего не смог с ними поделать. Он метался по передовой, ища смерти от такого позора. Даже он — Мехлис не смог остановить толпу кавказцев смелую пред своими русскими своими командирами в тылу, н трусами не поле боя! «Охота на дроф» — так фон Манштейн назвал это «избиение кавказских младенцев». Для того чтобы так же громить русских, требовалось уже преимущество в численности. Румыны вообще не имели возможности всерьёз тягаться с русскими без немецкой помощи. Гот не ожидал на своём участке Дона серьёзного сопротивления, но снова ошибся, как ошибался он с оценкой Красной Амии с первых дней вероломного нападения, начиная с танковой битвы за Алитус.
Досада Гота ещё более возросла, когда танки Суховарова с ходу начали атаку на III батальон 15-го мотопехотного полка гитлеровцев из 29-й моторизованной дивизии Фремерея в селе Красный Яр на Цимлянском плацдарме. Несмотря на бомбёжку, Суховаров со стороны Подгоренской поддерживал 3-й батальон 138-й стрелковой дивизии Людникова.
Танки ворвались в «Кирхсдорф». Гитлеровцы в упор расстреливали их из 50-миллиметровых орудий танков, противотанковых пушек Pak 35/36 «дверная колотушка», новейших противотанковых пушек Pak.40, пробивающих Т-34 в любую проекцию, 28-миллиметровых тяжёлых противотанковых ружей — фактически лёгких лафетных пушек с коническим стволом s.Pz.B.41, пробивающих Т-34 в борт пулей-снарядом 2,8-cm Pzgr.Patr.41 из твёрдого металлокерамического сплава на основе американского карбида вольфрама, из противотанковых ружей PzB 783(r) и PzВ 39. На самый крайний случай у гитлеровцев для «городского боя» имелись магнитные кумулятивные гранаты Heft H.3. Ими вооружались солдаты «частей испытательного срока», то есть штрафники.
Стреляли немцы много, но весь этот противотанковый арсенал давал либо промахи, либо рикошеты, либо непробития. Т-34 гитлеровцы прозвали «Микки Маусами» из-за резвости и формы открытых круглых люков штампованных башен конструкции «Уралмашзавода». Так же они назвали ранее и БТ-7 за форму люков и скорость. Но в отличии от БТ-7, имевшего противопульную броню, противоснарядная 45-миллиметровая лобовая броня Т-34 практически не пробивалась 37- и 50-миллиметровыми пушками. Верхний лобовой лист, имевший угол наклона 60 градусов по снарядостойкости равнялся вертикально расположенному бронелисту толщиной порядка 80 миллиметров. Снаряды попросту рикошетили от «Микки Маусов», уходя белыми свечами вверх, оставляя борозды, лунки, крошили броню, но не пробивали. В это время «Мики Маусы» носились по полю боя, давили противотанковые орудия, станковые пулемёты, подбивали танки, расстреливали пехоту.
— За погибшего брата! Огонь! — командовал за несколько минут до смерти раненый Баранов, не покинув подбитой боевой машины.
— За Сталина! За Родину! Огонь! — до конца в горящем танке продолжал вести бой Рубан.
Участки местности вокруг Красного Яра, как заведённые, раз за разом перепархивали залпы «Катюш» 19-го гвардейского миномётного полка. Каждый раз после залпов в расположении подразделении гитлеровцев начинался форменный ад. Горела даже земля. Не отставала от «Катюш» штурмовая авиация. 1/2 потерь завоевателей на плацдарме — от авиации.…
Считая себя сверхлюдьми и победителями, зная от перебежчиков о малочисленности советских войск на южном берегу и о большом проценте кавказцев в них, массово используя препарат «Pervitin», гитлеровцы дрались ожесточённо, с остервенением. Когда жара доходит до 45 — 50 градусов Цельсия в тени, то и без метамфетамина остервенеешь. Среди них практически не осталось солдат из Тюрингии, где изначально формировалась дивизия, прошедших в прошлом году от вероломного нападения до разгрома зимой. Теперь в дивизии оказались представители всего рейха, включая поляков, чехов и австрийцев. Они надеялись, что этой зимой не повторится такого, что случилось с первым составом 29-й моторизованной дивизии на пути к Москве и после.
Советские люди сражались не с людьми, а с пьяными от наркотиков и безнаказанных убийств чудовищами, что только слезли с изнасилованной всем скопом малолетней русской девочки или матери нескольких детей, которые только что отошли от горящего птичника, где заперли гореть живьём русских людей, только что закончили добивать раненых, убивать пленных, евреев, давить танками и тракторами живых в расстрельных рвах…
Советские бойцы не нуждались в наркотике «Pervitin» и шнапсе, в высоком денежном довольствии в 60 рейхсмарок, равной зарплате рабочего в Германии. Гитлеровцы пришли восстановить власть капиталистов, поработить народы России и других республик Советского Союза.
Советские солдаты сражались против восстановления власти капиталистов, частных собственников заводов, русской земли и недр, они как силы добра сражались со злом. Они даже водку перед атакой не пили, как пили гитлеровцы шнапс. Это после боя советский боец мог выпить наркомовские 100 грамм. Всё что они себе могли позволить — напутствие политрука, парторга, комсорга, талисманы, переданные любимыми людьми, партбилет, комсомольский билет, заявление: «Если не вернусь из боя живым, прошу считать меня коммунистом!».
Порой советские бойцы носили при себе талисманы. Кто имел, носили их иногда вместе с партийными и комсомольскими билетами. Среди бойцов старших возрастов из сельской местности ещё действовала древняя русская традиция читать и носить с собой 90-й псалом «Живый в помощи Вышняго»:
— ...Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизятся: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым…
Иногда псалом носили тайно в кожаных ремнях или тканевых поясах. Командиры, политработники делали вид, что не замечают:
— Если вера помогает бить врага, пусть веруют!
Вера, хотя и порицалась, но не запрещалась большевиками-сталинцами. Ещё до войны, после утверждения Сталина как лидера большевиков, сошли на нет троцкистские гонения с оскорбительными пропагандистскими компаниями против верующих и исчезла поддержка государством «обновленцев» — раскольников Православия. Все эти бесчинства устроили «левые» коммунисты, Троцкий, другие, осуждённые впоследствии как враги народа, правда по другим причинам. Сталин не дал уничтожить Православие...
Вот снова толпа народа на станции… Все провожают на фронт своих отцов, сыновей, братьев. Стоит невообразимый шум и гам. Духовой оркестр играет марш «Ленинский призыв». Сказали: «Посадку скомадуют, как только подойдёт поезд, поэтому прощайтесь сейчас!». Всё вокруг двигается: кто-то бежит, кого-то зовёт и ищет, кто-то рыдает...
Верующая мать, провожая комсомольца-сына, тайком зашила ему в одежду тетрадный листок с текстом 90-го псалма в благословение. Иногда на листках писалась также молитва «Да воскреснет Бог»!»:
— ...Радуйся, Многочтимый и Животворящий Крест Господень, прогоняющий бесов силою на тебе распятого Господа нашего Иисуса Христа, Который сошёл в ад и уничтожил силу диавола и дал нам Тебя, Свой Честный Крест, на прогнание всякого врага...
Вот показался огромный чёрный паровоз. Движение на перроне стало ещё сильнее, словно живое существо бьётся в конвульсиях. Шум перерос в крики и плач, какой-то даже вой. Оркестра уже не слышно. Заголосили женщины, за ними — все остальные! Страшное зрелище — рыдание всего народа! Плакали матери, отцы, дети.
Раздалась команда военкома: «По вагонам!». Это голос судьбы. Последние слова отца: «Береги детей!». Последние слова матери: «Ты береги себя, сыночек…».  Неизвестность страшнее всего —  паровоз увозил от родных их мужчин, и многих, как оказалось, навсегда. Расходились медленно. Оставшиеся ещё не знали, какие страшные испытания их ждут. Но каждый раз, когда они станут вспоминаю тот день, у них сожмётся горло... Задушат слёзы…
Советские бойцы перед боем обычно не ели, не брились, надевали чистое бельё, не дарили своих вещей. Прощались с товарищами. Не разговаривали о том, что будет после войны, не матерились. Вернувшимся после боя молодым товарищам бывалый красноармеец всегда скажет:
— Посмотрись в зеркало!
Не занимали место убитого, не убирали его вещи и фотографию в течение 40 дней, не носили его вещи. Ничего не брали у мёртвых, не показывали на себе место, куда другого ранило...
Из Цимлянской по атакующим советским танкам и пехоте била полевая артиллерия и миномёты гитлеровцев, впрочем, весьма пока слабая, и не имеющая в достатке снарядов. Советская артиллерия РГК, включая два полка «Катюш», отвечала сокрушительными налётами, и выжигала береговые заросли вместе гитлеровцами на правом высоком берегу. Для целеуказания применялись многочисленные наземные наблюдательные пункты, а также получаемые от авиаразведки сведения, заявки и данные войск с переднего края. Артиллерия — главное ударное средство армии Коломийца. Каждое орудие, находящееся в ведении частей и соединений, состояло на учёте командующего артиллерией армии. Его службой велось описание действий всех артчастей, производилось снабжение боеприпасами, отдавались приказы о передислокации. В зависимости от ситуации осуществлялся широкий манёвр огневыми средствами с помощью рокадной железной дороги Пролетарская — Котельниково.
Гот понимал значение артиллерии, расстреливающей его войска из-за спин окопавшейся советской пехоты. Почти всю выделяемую авиацию он направлял именно на бомбёжку артиллерийских огневых позиций и рокадной железной дороги. Фон Рихтгофен лично прилетал на командный пункт Фремерея, чтобы корректировать задачи своего IV авиакорпуса. Каждый раз этот весьма упитанный коротышка улетал с бочонком знаменитого цимлянского вина…
Бомбёжками фон Рихтгофен вынудил советскую дальнобойную 152-миллиметровую артиллерию 1168-го пушечного артполка отойти с позиций около Цимлянской. Только после приведения полка в порядок, он снова занял место на позициях. Кроме 1168-го пушечного артполка, 8- и 19-го отдельных Гвардейские миномётных полков «Катюш», выход гитлеровцам с плацдарма к Ремонтной и Котельниково перекрывал теперь и 1188-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк с 20 пушками УСВ калибра 76-миллиметров из Резерва Ставки Верховного Главнокомандования.
Дивизионные пушки УСВ конструктора Грабина образца 1939 года являли собой современные мощные орудия. УСВ, изначально не предназначенные для противотанковой борьбы, имели недостаток — прицел и механизмы наводки находился по разные стороны ствола: один наводчик ловил цель в перекрестие и управлял горизонтальной наводкой ствола, другой крутил маховик вертикальной наводки, что затрудняло стрельбу по движущимся танками и бронемашинами. Зато попадание гарантировало вывод из строя любого танка на дистанции свыше 1000 метров…
Огонь советских мощных дальнобойных 152-миллиметровых пушек-гаубиц, прозванных бойцами «Емелями», вынуждал гитлеровцев всё время менять местоположение своих артиллерийских и миномётных позиции на северном берегу, чтобы не оказаться уничтоженными. Удавалось не всегда. Каждая такая смена позиций и уничтоженная батарея — спасённые жизни красноармейцев и «похоронки» в рейх, где их отвлечённо называли Sterbebilder или карты-оповещения.
«Похоронки» в Великогерманском рейхе не заполняли как бланк, а печатали в виде молитвенной карточки с фотографией убитого в форме Вермахта или СС; вроде как бы это не жадные капиталисты и расисты отправили вашего близкого на смерть, а это «воля Божья». Богачи и капиталисты всегда держали Бога за подручного! Карты-оповещения, иногда даже цветные, чаще всего имели религиозные сцены. Что-то вроде пасхальных открыток, только про то, что интернационал капиталистов убил вашего близкого человека на войне. Некоторые открытки имели молитву и крест.
«Похоронки» печатали кто во что горазд, на всех видах бумаги и даже на тонком картоне. Иногда указывали название типографии и города. Размеры произвольные — от 6,2 х 6,2 сантиметра до 17,5 х 22,5.
Местные фашистские власти, тратя деньги бюджета, получая «благодарность» от типографий за госзаказ, и поэтому упражнялись как могли, заменяя изысками пропаганды горькую суть убийства их властью близкого кому-то человека: снабжали «похоронки» военными сценами, вроде рядов солдатских могил, печатали высказывания верхушки рейха и изображения вождей, изображали Иисуса с короной или шипами, распятием. Аморальные уроды-убийцы сравнивали убийство верхушкой рейха озверевших от такой жизни немцев почему-то с жертвенным подвигом Иисуса, отдавшего жизнь за счастье людей. По сути на карточке следовало изображать Сатану, распинающего Иисуса, где Сатана — это Гитлер и его заморские дирижёры, а Иисус — Советская Россия.
Некоторые похоронки указывали место захоронения, некоторые — нет. Педантичностью рейх своих вдов не баловал. Организаторы массовых убийств чаще всего писали выражения типа «Отдал свою жизнь за Родину!». Что имели в виду гитлеровцы под понятием «Родина» для немца, отправленного пушечным мясом на фронт в то время как его семья гибла под бомбёжками дома, не расшифровывали. «Родина» и всё! Додумай сам! Но немец знал, что такое Родина — это роскошь для гиперкапиталистической фашистской верхушки, концлагеря для несогласных, и война со всем миром ради укрепления власти фюрера за счёт простого немецкого народа!
— Ага! Уползают гады! — радостно крикнул Суховаров, наблюдая в бинокль, как в переломанном кустарнике среди озёр и плавней за Красным Яром гитлеровцы, сломя голову, бегут к переправе; скуластое его лицо ощерилось, в голубых глазах мелькнул бесовский огонёк. Зачёсанные назад пшеничные вороны упали на лоб, как казацкий чуб.
После упорного боя Красный Яр остался за советскими танкистами. Несколько десятков красноармейцев мотопехотного батальона гитлеровцы убили и ранили огнём пулемётов MG.42, миномётов и при налёте авиации. Сгорели в танках взводные младшие лейтенанты Баранов и Рубан. Погиб смертью храбрых командир танка сержант Саакян.
Два своих подбитых танка «суховаровцы» эвакуировали. Подбитые танки врага подожгли. Брошенные пушки привели в негодность. Развить атаку танкисты не смогли из-за крайне заболоченной местности. Истратив снаряды и горючее, имевшиеся с собой, они перешли к обороне.
Но спокойствия гитлеровцы не получили. Раз за разом прилетали Ил-2. Раз за разом плацдарм расстреливали залпами «Катюши». Даже у бывалых немецких солдат на крохотном плацдарме при одновременном разрыве со всех сторон нескольких сотен реактивных снарядов иногда непроизвольно опорожнялся мочевой пузырь. Новобранцы сходили с ума. Чёткое понимание, что это последний миг жизни, посещало каждый раз, когда немец оказывался в эпицентре разрывов, даже если находился в укрытии. Ударная волна от близких одновременных взрывов усиливала друг друга. Огонь выжигал воздух. Контузия гарантировалась даже без видимых внешних повреждений. Пока у «Сталинских органов», как называли гитлеровцы «Катюши», имелись ракеты, сосредоточиться гитлеровцам н плацдарме в пределах видимости артиллерийских наблюдателей для серьёзных действий оказывалось равносильно уничтожению. Ракеты пока что имелись.
Пока за спиной советской пехоты «работали» «Емели» и «Катюши», являя собой первоисточник «похоронок» в рейх, и безостановочно действовали штурмовики, советских бойцов у плацдарма победить не представлялось возможным. У Гота оставался только один путь: прорваться от какой-то другой переправы, не так серьёзно охраняемой, к железной дороге Ростов-на-Дону — Сталинград, и перекрыть подвоз боеприпасов. После этого действия советской артиллерии потеряли бы интенсивность, и появилась возможность накопить на плацдарме механизированный кулак, выпустить «джина из кувшина» и прорваться от Цимлянской к Котельниково, о чём постоянно твердил Гитлер. А ведь так ведь всё хорошо шло: Малиновский со своим штабом пьянствует, валяется с бабёнками, пропадает на несколько дней так, что его маршал Советского Союза Будённый с трудом в степи разыскал, войска Малиновского после переправы через Дон перемешались и бегут на Кубань! Но Гот вместо движения без оперативной пауза следом на Кубань и Кавказ, на переправах упёрся в армию Труфанова, вроде бы разбитую весной в Крыму! Что за чёрт?! 
Одновременно с атакой Суховарова на Красный Яр, другой ключевой хутор на плацдарме — Богучары атаковал 2-й батальон 561-го полка Макарчука совместно с учбатом своей 91-й дивизии Калинина и двумя ротами Краснодарского пулемётно-миномётного училища.   
Необстрелянные, но отлично подготовленные бойцы Краснодарского пулемётно-миномётного училища — без 5 минут младшие лейтенанты, по-дореволюционному назывались бы «юнкера». Они прибыли сюда как на «производственную практику». Красная Армия готовила командиров с избытком, в отличие от Вермахта, где офицеров всегда не хватало, и могла себе позволить при необходимости использовать курсантов как элитную пехоту.
Тем временем со станции Ремонтная к плацдарму подходили батальоны 157-й дивизии Куропатенко со своей дивизионной артиллерией. Куропатенко ещё не до конца укомплектовался, не имел должного количества боеприпасов. Два его полка сплошь — антисоветски и антирусски настроенные азербайджанцы, но времени закончить комплектование и разбавить кавказцев славянами для повышения боеспособности не имелось — кровожадные захватчики оказались уже по эту сторону Дона.
Пока к плацдарму стягивались войска Северо-Кавказского фронта Будённого, гитлеровские мастера убивать из дивизии Фремерея, отчаявшись отбить «Кирхсдорф» «в лоб», переправились через Дон в устье Цимлы. Пройдя через плавни, заросли ив, камыша, рогозы и осоки, растущих на бесчисленных островах, несмотря на обстрел «Катюшами», они окружили часть боевой группы Суховарова на хуторе. Ценой потери своих 45-миллиметровых противотанковых орудий Суховаров вырвался, отступил на 4 километра через курганы к хутору Харсеев и станице Подгоренской, которую гитлеровцы условно назвали «Штрассендорф».
Затем танки Суховарова вновь пошли в атаку. На фронте всего в 12 километров гитлеровцам и румынским фашистам пришлось в течении двух суток напрягать все силы для удержания плацдарма. Для отражения атак поддерживался такой высокий темп стрельбы, что проблема с боеприпасами, прежде всего со снарядами для гаубиц, стала у Фремерея постоянной. Поскольку гитлеровцам приходилось даже ночью вести заградительный огонь, на третий день боёв за плацдарм у них осталось по 50 снарядов для 75-миллиметровых гаубиц, по 12 выстрелов для 150-миллиметровых гаубиц и по 2 выстрела для 100-миллиметровых пушек. Снаряды пришлось доставляли самолётами. Но их хватило ненадолго. Теряя по 150 — 200 солдат и 3 — 4 танка и самоходки в день от огня советских танков, артиллерии и авиации, Фремерей рисковал потерять плацдарм и боеспособность дивизии. К тому же собственная авиация несколько раз бомбила части Фремерея…
Как показала практика, погибающие и выбывающие по ранению опытные солдаты, особенно унтер-офицеры и офицеры, неплохо вооружённые, сносно экипированные, ведомые опытным командованием и убеждённые в идеях превосходства арийской расы, стоили множества наскоро необученных новобранцев и «хиви», вооружённых зачастую советским трофейным оружием в угнетённом состоянии и под невнятным командованием фельдфебелей. Прибывающая молодёжь из офицерского резерва группы армий «Б» мало чего стоила как командиры, а пожилые ветераны прошлой войны мало понимали в происходящем.
Гот бросил на помощь Фремерею всё, что оказалось поблизости, надавил на представителей Люфтваффе при своём штабе и на фон Рихтгофена для усиления авиаподдержки силами IV корпуса, хотя лётчики фон Рихтгофена и так уже давно действовали все в мыле, как загнанные лошади, на препарате «Pervitin», прекращая вылеты только ночью, или из-за дефицита топлива и бомб. Другие командующие тоже ведь умели бить кулаками по столу и сквернословить по-немецки что-нибудь типа «Ach, du Schweinehund!» — Блин, ничего не получается! Или «Donnerwetter!» — Чёрт возьми! Не удивительно, что VIII авиакорпус в такой обстановке нанёс сокрушающий удар своим же войскам в Богучарах…
Под обстрелами «Емелей», залпами «Катюш», разрушающих переправу по нескольку раз в сутки, выжигающих километры территории вместе с гитлеровцами, техникой, складами боеприпасов, под дневными и ночными налётами из-под Краснодара советских бомбардировщиков, на плацдарм начала переправляться румынская 2-я пехотная дивизия. Использовался 355-метровый временный мост и штатные двухмоторные паромы. Большая часть боеприпасов румын отстала на 250 километров, артиллерия тоже отстала. На плацдарм на помощь Фремерею переправились также на время танки и мотопехота 3-й танковой дивизии, 53-го миномётного полка, 15-й зенитной дивизии, 243-й дивизион штурмовых орудий. У советской артиллерии появилось ещё больше компактно расположенных статичных целей.
Несмотря на возросшие силы захватчиков, танкисты Суховарова вместе с батальонами дивизий Калинина и Людникова под бомбёжкой и артобстрелом снова повели атаки на Красный Яр и Попов. Гитлеровцы и румыны отбивались отчаянно. В первой же атаке загорелся Т-34 младшего лейтенанта Мыльникова. Экипаж сам потушил пожар и вывел танк с поля боя. Удалось эвакуировать в тыл под огнём и подбитый Т-34 лейтенанта Баранова. У Подгоренской подбитые машины чинили умельцы ремвзвода, и они снова шли в бой. Но героев не вернуть. Сгорели в подбитых танках комиссар роты политрук Мирошников, воентехник 2-го ранга Рязанов, взводный лейтенант Мурзаков, командиры танков младшие лейтенанты Соколов и Топольсков.
Последовательно взрывая гранатами и выстрелами подвалы и первые каменные этажи куреней с пулемётными точками, советская пехота ворвалась на хутор. Бой переходил в рукопашные схватки. Хутор снова удалось занять.
Одновременно с атаками Суховаров, при поддержке огня 152-миллиметровых пушек-гаубиц, атакующие курсанты и «инвалиды» Макарчука прорвались в центр плацдарма к хутору Попов. Из Попова как раз собирался выступить к Красному Яру I батальон 15-го моторизованного полка дивизии Фремерея. Застигнутые врасплох, бросив часть вооружения и припасов, гитлеровцы бросились в бегство к переправе. Вдогонку им ударил дивизионный залп «Катюш»…
Танкисты Суховарова вновь остановились перед болотом и ручьём. Гитлеровская авиация усиленно бомбила и обстреливала на бреющем полёте советские подразделения, особенно позиции артиллерии. Расстреляв снаряды и израсходовав горючее, «суховаровцы» снова отошли в Подгоренскую. До гитлеровского переправы они так и не добрались, зато Гот, вместо того, чтобы без оперативной паузы наступать на Кубань, по-прежнему оборонялся под Цимлянской.
После гитлеровской контратаки, сильнейшего артобстрела и бомбёжки, исчерпав имевшиеся при себе снаряды, мины к миномётам, патроны к автоматам и противотанковым ружьям, отступила из Красного Яра и советская пехота. Но к вечеру того же дня гитлеровцев из села Красный Яр снова выбили.
Ночью советские самолёты в очередной раз бомбили плацдарм и район Цимлянской, вызвав пожары и разрушения. Снова удалось разрушить мост.
Обе стороны в этих боях понесли большие потери. Поток раненых на пункты перевязки оказался не просто велик — огромен. Советские санитары, санинструкторы, юноши, девушки падали с ног от усталости, вытаскивая раненых с поля боя на пункты перевязки. Комдив Калинин жёстко требовал выносить и оружие раненого. И девушки порой, кроме того, что вытаскивали ослабевших раненых мужчин, вытаскивали одновременно с поля боя их винтовку или автомат. Жара адская, на дорогах пыль столбом. Раненых временно размещали посреди степи и прятали, где только возможно: в оврагах, воронках, за малейшим кустиком и бугорком земли.
Санинструкторы, санитары гибли под пулями и осколками, попадали в плен. Девушек гитлеровцы перед расправой обычно подвергали изуверским истязаниям, мстя «красным ведьмам» за то, что те пошли на фронт добровольно, и оказались смелее многих немцев безо всякого  препарата «Pervitin» и шнапса.
Насильники поражались тому, что пленные девушки оказывались девственницами, как Жанна д'Арк, ведь их капиталисты своей пропагандой им все уши прожужжали о том, что русские «развратны и растленны», что русские провели «социализацию женщин». Всё оказалось ровно наоборот. Советская женщина состояла «за мужем за государством», и ей не требовалось продаваться мужу или любовнику за деньги и статус, как при капитализме, где женщины — товар и женщинам нужно отдаваться за деньги и социальные возможности мужчины.
Советскую женщину государство, а не собственник-мужчина, обеспечивало образованием, жильём, давало её детям образование, медицину, работу, отдых, безопасность, счастье. Так что «социализация женщин» до уровня почти что проституток проводил как раз капитализм, как раз на Западе, в частности в Великогерманском рейхе.
Грузовики и подводы эвакотранспортных взводов под артобстрелом ежечасно приезжали на пункты перевязки за ранеными для отправки в медсанбаты. Главное — остановить кровотечение, и как можно скорее довезти раненых до врачей. Доставленные во фронтовой тыл в эвакогоспитали при авианалётах зачастую получали повторные ранения, даже погибали, но конвейер по спасению людей работал безостановочно.
За сутки оборонительных боёв гитлеровцы потеряли на плацдарме три танка Pz.Kpfw.II сгоревшими, три Pz.Kpfw.III подбитыми, множество другой штатной и внештатной «железной саранчи». У них выбыло из строя две роты пехоты, 10 противотанковых орудий и ружей, а также миномёты, радиостанции, пулемёты, тягачи с боеприпасами. По-прежнему чувствовалась острая нехватка топлива и боеприпасов.
На следующий день советские атаки повторились, хотя советские батальоны тоже испытывали острый недостаток в боеприпасах. Патроны к ППШ у пехоты боевой группы Суховаров закончились, и приходилось собирать патроны убитых и раненых. В результате 200 автоматчиков в следующем «городском» бою не участвовали. Несколько раз красноармейцы врывались на окраину «Кирхсдорфа», но артогнём и контратаками гитлеровцы их выбивали.
После подхода румынский пехоты у плацдарма возникло равновесии сил, и ликвидировать его не удалось. Полк Макарчука из дивизии Калинина и курсанты Краснодарского училища 4 раза овладевал Богучарами и отходил обратно.
Отряд Суховарова отошёл на восток в Баклановскую, эвакуировал туда подбитые и частично сгоревшие танки. Ремвзводу в Баклановской удалось отремонтировать 11 танков. Ещё 4 требовали капремонта. Отремонтировать их в полевых условиях не удалось. Безвозвратно оказались утрачены 5 танков. Когда поле боя не занимал враг, советские потери в танках всегда оказывались вполне терпимы.
Пока шло ожесточённое сражение за плацдарм, диверсанты 800-го учебного полка «Бранденбург» и корректировщики авианалётов из разведгрупп Абвера, хотя и действовали с большим трудом, но наносили ощутимый урон организации движения и снабжения войск по железной дороге Тихорецкая — Сталинград. Сигнализируя зелёными ракетами в направлении воинских эшелонов, они помогали убийцам он Рихтгофена выбирать цели среди массы идущих на Кавказ и с Кавказа эшелонов. Агенты и просто враги Советской власти из числа железнодорожников помогали задерживать на разъездах, полустанциях, станциях важные эшелоны с боеприпасами, вооружением, войсками, после чего сигналами и радиомаяками выводили на цель пикировщики. Да и сами постоянно совершающие налёты пикировщики видели платформы с боевой техникой, вывозимой из-под Ростова-на-Дону.
Советская авиация не оставалась в долгу. Господства в воздухе враг здесь не имел. В оперативное подчинение командующего 4-й Воздушной армией Южного фронта Вершинина вошла 5-я Воздушная армия Северо-Кавказского фронта и части авиации Черноморского флота. Сила ударов на 300-километровом участке от Ростова до Цимлянской, на котором гитлеровцы организовали переправы у станиц Константиновская, Николаевская, Цимлянская, Мелиховская, Раздорская, Каргальская для наступления на Кубань, возросла. Переправы у Цимлянской и Николаевской частью сил бомбила также 8-я Воздушная армия Хрюкина, подчиняющаяся Сталинградскому фронту.
Ил-2 действовали группами из 6 — 8 самолётов, бомбардировщики Су-2 группами 5 — 7 самолётов, Пе-2 группами по 3 — 5 самолётов. Хотя истребителей для сопровождения имелось немного, налёты без их прикрытия производились крайне редко. Потери от гитлеровских истребителей имелись небольшие, ущерб наземным войскам немцев и румын наносился ощутимый.
После ночных ливней всегда наблюдалась такая картина: Ил-2 атакуют свои цели, в то время как истребители Люфтваффе не могут даже взлететь в воздух... «Опытные и подготовленные» арийцы сидят на аэродромах и пьют шнапс, потому что «погода нелётная», а «неопытные» «недочеловеки» устраивают гитлеровской пехоте «кузькину мать».
Уже к концу 1941 года подготовка лётного состава советской штурмовой авиации достигла очень высокого уровня. Советские лётчики-штурмовики отличались мужеством и заряженностью на бой. По всему советско-германскому фронту советские штурмовики летали в любую погоду, включая дождь, снег, ветер, шторм, дождь, низкие температуры...
Гитлеровцам пришлось теперь часть переправ наводить под поверхностью воды, чтобы затруднить их обнаружение, часть переправ разводить на день, а ночью вновь наводить. За семь суток переправа у Цимлянской разрушалась шесть раз вместе с передвигающимися по ней войсками и грузами несмотря на прикрытие её 15-й зенитной дивизией Люфтваффе и истребителями фон Рихтгофена! Из-за авианалётов на колонны снабжения, гитлеровские и румынско-фашистские войска на плацдарме испытывали постоянную нехватку горючего и боеприпасов.
Советская авиация, бомбившая переправы, встречала сильнейшее сопротивление. Но по закону «тришкина кафтана» в других местах гитлеровские войска зенитное прикрытие ослабляли, чем советские ВВС и пользовались. Люфтваффе, прикрывая переправы своей зенитной артиллерии всех калибров, прожекторными установками, истребителями, жертвовала защитой полевых войск. Главная цель советской авиации в эти дни — гружённые горючим и боеприпасами грузовики и конные повозки в колонах — главный инструмент манёвра «Блицкрига».
Несмотря на первый быстрый успех с захватом плацдарма, планы Гота по немедленной атаке на станцию Котельниково железной дороги Тихорецкая — Сталинград, и дальнейшее наступление на Кубань, чего настойчиво требовал Гитлер из Винницкой ставки «Werwolf», срывались. Более того, Будённый превратил плацдарм в ловушку для живой силы и техники Гота и перемалывал их артиллерией и авиаций. Этот «первый звоночек» в начавшейся битве за Кавказ и Сталинград не предвещал ничего хорошо…
Развернуть быстрое наступление с плацдарма на Ремонтную или Котельниково у гитлеровцев не получалось уже больше недели. Гитлер негодовал. Накачавшись всевозможными инъекциями и пилюлями своего личного доктора толстяка Морреля, он закатывал на Украине в Виннице форменные истерики и разносы Гальдеру и фон Вейхсу. Очень уж ему хотелось окружить отступающие войска Малиновского южнее Ростова-на-Дону и так лишить Кавказ защитников!
Гот злился, высмеивал Фремерея. Тем же занимался фон Рихтгофен, намекая на трусость самого Фремерея и его войск. Но что позволено Юпитеру, не позволено быку! Фремерей, казалось, хлопал от злости большими ушами, длинный крючковатый нос делался длиннее и свисал от огорчения к верхней узкой губе. Злобные глаза глядели на подчинённых совершенно по-людоедски. Недавно фюрер пожаловал фон Клейсту и Гудериану обширные поместья на завоёванных русских землях, и Фремерей тоже желал за успехи получить бесплатно 300 — 400 гектар чернозёмных угодий. А тут такое фиаско!
Лучшие войска Гота на плацдарме несли под огнём советской дальнобойной артиллерии и гвардейских миномётных полков «Катюш» большие потери. К примеру в 11-й роте лейтенанта Гаузена из III батальона майора Штурбе, 71-го моторизированного полка майора Канта дивизии генерала Фремерея, действующей на плацдарме, в строю остались только повар и 5 ездовых, остальные 120 человек, начавшие этот поход от Орла в мае этого года, убиты или ранены. Прошлый состав роты хотя бы до зимы подмосковной дожил!
Русская артиллерия мастерски расстреливала статичные и скученные на плацдарме отборные моторизованные войска, а авиация периодически их бомбила. Советская пехота в болотистой местности, сойдясь «лоб в лоб» с моторизованной немецкой пехотой на бронетранспортёрах, но лишённой манёвра, тягалась с ней на равных и даже имела преимущество за счёт лучших навыков маскировки, навыков ночного боя, психологического преимущества своего правого дела, отличных автоматов ППШ и самозарядных винтовок СВТ. Такого оружия гитлеровцы вообще не имели. Не снабдил их таким оружием капиталистический интернационал!
Готу требовалось для уменьшения своих потерь как можно скорее вскрыть плацдарм, и вывести с него моторизированные ударные части на просто, выпустить «джина из кувшина». Действия советских войск на рубеже, который неделю назад ещё никто не занимал, кроме тонкой красно-зелёной линии постов курсантов и пограничников, оказались неожиданно жёсткими.
Кроме всего прочего командарм 64-й армии Чуйков по приказу Тимошенко начал наступление на Цимлянскую по высокому правому берегу из большой излучины Дона от Нижне-Чирской переправы. В боевую группу Чуйков для этой задачи включил 66-ю морскую стрелковую бригаду со своей артиллерией, 15 современных лёгких танков Т-60, батарею 45-миллиметровых противотанковых пушек. После марш-броска по степи под сильной бомбёжкой к хутору Епифанов, боевая группа оказалась всего в 40 километрах от Цимлянской. Однако здесь Чуйков по радио передал группе приказ на отход к Нижне-Чирской переправе из-за начала наступления 24-й танковой дивизии генерала риттера фон Хауеншильда. Группа, идущая чтобы окружить Фремерея на плацдарме, сама рисковала оказаться в окружении.
Это было для Гота уже слишком! После недели сидения на Цимлянском плацдарме под непрерывными атаками, обстрелами и бомбёжкам, для его усиленной моторизованной дивизии возникла ещё и опасность разгрома с тыла. Гот с Цимлянского плацдарма решил свои войска эвакуировать. Однако начальник штаба OKH Гальдер по поручению Гитлера в самых категоричных выражениях настоял на удержании плацдарма любой ценой, а что касается гибели солдат то «Фрау ещё нарожают!».
Гитлер, после бодрящий прогулок в украинском сосновом бору под Винницей, приёма бесчисленных медицинских препаратов от всех на свете болезней — по 20 таблеток и инъекций в день, а также вегетарианских блюд, которые он употреблял по настоянию Морреля, потребовал во что бы то ни стало прервать сообщения по железной дороге Тихорецк — Сталинград у Котельниково. По этой железной дороге прямо из-под носа выскальзывали части Южного фронта, раненые, тыловые фронтовые запасы, оборудование, работоспособное население.
Значение Цимлянского плацдарма на стыке советских Северо-Кавказского и Сталинградского фронтов — «ворота на Кубань» и «чёрный ход» к Сталинграду, стало настолько велико, что штаб OKH даже прислал туда группу военной пропаганды Военно-исторический отряда Главного командования Сухопутных сил. Этим профессиональным лжецам следовало формировать образа эпохальной победы. Действия группы Berichterstaffel des Ob.d.H. имели самую широкую поддержку Гота для создания и сохранения в военном архиве подробной истории его участия в завоевании Кавказа.
Гитлер, скрипя сердцем, оторвал от наступления на Кубань вдоль моря IV авиакорпус Пфлюгбайля, имеющий 600 бомбардировщиков и истребителей. Он приказал Пфлюгбайлю действовать в интересах Цимлянского плацдарма. Эта замена произошла из-за скандала в «благородном семействе», когда Гот пожаловался фон Вейхсу, а тот Гитлеру, что фон Рихтгофен три раза за два дня бомбил на плацдарме свои же войска, а фон Рихтгофен везде заявлял, что «сидение» дивизии на плацдарме в течении десяти дней наводит на самые рискованные предположения относительно храбрости солдат и их командования. В ударах по своим не было ничего удивительного, поскольку после потери в прошлом году на Восточном фронте своих лучших лётчиков.
Начиная с весны 1942 года в связи с обширностью тетра военных действий против Советского Союза представитель Люфтваффе при Верховном Главнокомандующем сухопутных сил и его штабы тактической авиации оказались не в состоянии обеспечить тактическое руководство своими частями. Помимо штабов Люфтваффе при соответствующих армейских штабах, туда решили направлять офицеров связи Люфтваффе, что только ещё более запутало систему управления. Из-за больших потерь и невозможности их восполнить, из-за невозможности укомплектовать авиаподразделения до штатной численности, все самолёты войсковой разведки, ранее подчиняющиеся армейскими командирам, передали Люфтваффе. В результате так не блестящая система войсковой разведки боевых частей Вермахта ещё более ухудшилась. Попадать в засады и терять из виду окружённые советские части наземные войска стали гораздо чаще. Довоевались! Задачи тактичной разведки возложили на 35 групп, образовавшиеся в результате слияния бывших эскадрилий армейского подчинения. Они подчинялись авиакорпусам и авиадивизиям, имевшим истребители с фотоаппаратурой, хотя большая часть экипажей по-прежнему летала на тихоходных архаичных Fw 189 «Uhu».
Теперь уже не имелось возможности ка в 1941 году для каждой танковой или механизированной дивизии выделять разведэскадрилью. Теперь одной эскадрилье приходись действовать в интересах сразу нескольких армейских штабов. Аэродромы базирования разведавиации отдалились от армейских штабов, что осложнило оперативную передачу развединформации.
Общие же катастрофические потери Люфтваффе в 1941 году привели к тому, что из двух-трёх армий только одна могла рассчитывать на полноценную авиаподдержку. Героическая борьба советских авиаторов в прошлом году привела к том, что возможность достижения необходимой когенерации сил Люфтваффе оказалась утрачена. Несмотря на поэтапное согласование армейскими штабами места и объёма непосредственной авиаподдержки наземных войск, в соответствии с Боевым уставом Люфтваффе No.16 командование авиакорпуса, а не наземных войск принимало конкретное решение, как следует выполнять задачу. Довоевались!
При этом армейское командование, которому придавались соединения Люфтваффе, зорко и жадно следили за тем, чтобы ни один самолёт не стоял без дела, используя приданные им авиачасти где надо и где не надо по принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Ситуация доходила до абсурда и средние бомбардировщики He 111 с бомбовой нагрузкой до 2500 килограмм использовались вместо нанесения авиаударов по складам, станциям, мостам, населённым пунктам и так далее, использовались для бомбёжки танков на поле боя! Из пушек по воробьям!
Обломав зубы в 1941 году о советские ВВС, Люфтваффе теперь имели трудности в подготовке пополнения. Если наземный персонал и зенитные дивизии имелась возможность комплектовать пленными и «хиви», пускай и ценой падения уровня технического состояния авиапарка и эффективности зенитного огня, то с пилотами так не получалось. В первый год войны катастрофически пострадали убийцы из истребительной авиации. Резерв опытных пилотов оказался очень быстро исчерпан, а поток выпускников лётных школ к лету 1942 году уже не успевал компенсировать потери. Передача нескольких сотен учебных самолётов Люфтваффе для комплектования разгромленных в прошлом году ВВС Италии, Румынии, Венгрии, Словакии, Хорватии, Финляндии, а также недостаток лётных школ с учётом всё нарастающих потерь, привели к тому, что вместо положенных при обучении в 1941 году 260 часов налёта курсанта, этот показатель снизился до 100 — 110 часов. Но вот нарезать круги над агрономом, это разве подготовка?
Советские юноши оказывались более способными. Налетав в аэроклубе 10 — 15 часов, они попадали в военную школу лётного состава, где их обучение продолжалось и они получали ещё 10 — 20 часов налёта. 10 часов более чем достаточно для того, чтобы понять и посадить самолёт. Для опытного лётчика, прошедшего школу И-16, вопрос переучивания на другую модель вообще не стоял.
Цену 200 часов налёта при обучении гитлеровского лётчика в сравнении с 40 часами общего налёта при обучении советского лётчика можно увидеть на примере боя между Бокхом и Речкаловым на четвёртый день войны недалеко от молдавского городка Унгены. Пара Ме 109Е Бокха атаковала одиночный устаревший самолёт-биплан И-153 «Чайка» Речкалова. Ме 109Е обладал преимуществом в скорости. Бокх имел 200 часов подготовки, сбитые английские, французские и польские самолёты во Франции и Польше. Речкалов налетал 20 часов в лётной школе. Его накануне списали из-за дальтонизма, и он как почтальон доставлял документы в штаб авиадивизии. Лёгкая добыча? Безусловно! 2 современных «Эмиля» против устаревшей «Чайки» из числа «уничтоженных на спящих аэродромах советских ВВС»Ю как доложил Геринг своему фюреру. Начался неравный воздушны бой. И-153 имел преимущество на виражах, обладал пулемётами ШКАС и неуправляемыми ракетами РС-82, смертельными для «Эмиля». На одном из виражей Речкалов влепил РС-82 в самолёт Бокха и тот взорвался. Второй ариец воспользовался преимуществом в скорости и дал дёру. Вот цена гитлеровских 200 часов обучи и советских 20! Бокх — труп, его дружок драпанул, а младший лейтенант Речкалов к августу 1942 года, проведя в госпитале зимой несколько месяцев, и сбежав оттуда в свой полк, совершил 120 боевых вылетов и сбил 4 самолёта…
Если гитлеровцев выпускали в строевую часть строго по количеству часов налёта, то советские лётчики выпускались из лётных школ «по готовности». Ас Покрышкин в лётной школе налетал всего 10 часов. Зачем его ещё учить, если он — прирождённый ас, и при его взлёте немцы с 200 часами налёта шарахались в разные стороны как чёрт от ладана? Ахмет-хан Султан налетал 10 часов. Козлов — 25 часов. Клименко — 45 часов, но это для 4-х типов самолётов. Американцы и по 300 часов летали во время учёбы. Это для особо тупых!
В рамках программы советских военных школ лётчик-истребитель получал до 24 часов налёта, бомбардировщик — до 20 часов. Затем шло училище. Там программа подготовки определяла до 150 часов подготовки. «До» — это и 50, и 100 часов. Василий Салин, командующий 434-м истребительным авиаполком асов под Сталинградом на самых быстрых и вооружённых истребителях советско-германского фронта — Як-7Б, налетал при учёбе 150 часов…
В результате вероломного нападения и невыполнения командованием Белорусского военного округа директивы Генштаба от 18 июня о рассредоточении самолётов, советские ВВС понесли в прошлом году тяжёлые потери. Сотни самолётов оказалось уничтожены на земле бомбами, оставлены на аэродромах из-за нехватки топлива, неисправностей. Однако потом превосходная советская система, отлаженная ещё до войны, выровняла ситуацию. Советские школы и училища продолжали брать кадры из аэроклубов и учить их, в том числе и на ускоренных 10- и 6-месячных курсах. Обученные лётчики прибывали на фронт также из ЗАПов, учебных полков.

Разная концепция применения ВВС у Красной Армии и Люфтваффе вела к разным действиям в воздухе и разным итоговым показателям по части сбитых самолётов. У гитлеровцев во главу угла возводилось количество сбитых, у советских авиаторов главное — выполнить боевую задачу. Поэтому Покрышкин продолжал прикрывать штурмовики вместо того, чтобы наращивать счёт сбитых. Бросишь штурмовики — трибунал! Хартман спокойно бросал свои пикировщики, которых уничтожали советские истребители, а сам гонялся за другими самолётами, наращивая счёт сбитых.
ВВС РККА выполняло задачу по уничтожению боевой силы Вермахта, а Люфтваффе задачу по сбитию самолётов.
Система подготовки лётчиков для бомбардировочной авиации Люфтваффе на второй гол войны оказалась вообще развалена. Нехватка топлива и учебных самолётов привела сначала к неравномерности выпуска курсантов лётных школ, а после того, как учебные самолёты Ju 52 и He 111 бросили на помощь в снабжении войск, наступающих по степям на Сталинград и Кавказ, бомбардировочная авиация Люфтваффе двинулась к своему закату, не успевая восстановляться. Довоевались!
Тем временем Гитлер вновь подчинил Готу 24-ю танковую дивизию риттера фон Хауеншильда, переданную ранее Паулюсу. Гот тут же снял её части с направления на Калач и бросил танки и мотопехоту риттера фон Хауеншильда в наступление на Нижне-Чирскую переправу, чтобы запечатать «окно», через которое Чуйков мог угрожать тылам его войск у Цимлянской.
Пока разворачивалась ожесточённая борьба у Цимлянской, в устье Дона случилась ужасное: после неслыханного по силе штурма и ожесточённых городских боёв оказалась потеряна сильно укреплённая столица Северо-Кавказского региона — Ростов-на-Дону, а также ростовские переправы. Войска Малиновского в нижнем течении Дона оказались в чрезвычайно тяжёлом положении.   
Перед невиданным в истории по плотности применения танковых и моторизованных сил трёхдневным штурмом Ростова-на-Дону с 8 по 22 июля каждый день по 2 — 4 часа Люфтваффе варварски бомбили красавец-город. Это у убийц из Люфтваффе получалось хорошо! За это им из хозяева-капиталисты щедро вешали красивые железки на грудь и шею! Ни в чём не повинные жители, беженцы, женщины, старики, дети массово гибли в подвалах падающих домов, при пожарах, от баротравм и осколков. В здание городского Совета попало 26 бомб! Бомбардировщик накрыл перекрёсток улицы Большой Садовой с проспектом Будённовским, до основания разрушив универсальный магазин. В подвале магазина оказались заживо похоронены 400 мирных жителей! 400! К началу штурма развалины удалось разобрать только сверху…
После кровопролитного сражения на трёх полосах обороны, гитлеровские танки и мотоциклисты 13-й танковой дивизии Херра ворвались в город. За ними в горд хлынули части 125-й пехотной дивизии Шнеккенбургера. Пока большая часть войск куда-то вдруг запропастившегося Малиновского, без приказа и неуправляемо отступали из города через Дон, в том числе некоторые части НКВД, покрыв свои знамёна позором. Другие части войск НКВД и Ростовский полк рабочего ополчения стояли насмерть в беспощадных боях за центр города и порт. Ополченцами-добровольцами, в основном железнодорожными рабочими, командовал капитан запаса Варфоломее — замдиректора автосборочного завода, комиссар — начальник отдела кадров управления Северо-Кавказской железной дороги, начштаба  — Плютто — служащий управления Северо-Кавказской железной дороги.
Частями НКВД в городе руководил командир 9-й мотострелковой дивизии НКВД полковник Подоляко. Часть его подразделений выполняли задачи за городом, а в городе располагались 19- и 30-й мотострелковые и 142-й стрелковый полки, 9-я рота обеспечения, дивизионный медсанбат и 1-й стрелковый батальон 33-го мотострелкового полка. Подоляко имел артиллерию и лёгкие танки. Ему таже подчинялись подразделения 19-й стрелковой дивизии войск НКВД по охране особо важных предприятий, не менее двух взводов 230-го полка конвойных войск НКВД, несколько мелких гарнизонов войск НКВД по охране железных дорог, сотрудники местной милиции, пожарной охраны и уголовно-исполнительной системы.
К вечеру 22 июля, сравняв с землёй позиции бойцов 222-го Ростовского полка народного ополчения, гитлеровцы ворвались в город, но у Ботанического сада попали здесь под плотный огонь двух батальонов «васильковых фуражек», которые спешили к берегам реки Тузлов, на подмогу ополченцам, но теперь поспешно окапывались на не совсем выгодном рубеже. Утром центр города сделался местом битвы штурмовых команд. Стройбатовцы 5-го управления Оборонстроя здесь заранее подняли мостовые, построив из булыжника толстые баррикады метровой и более толщины. Боковые улицы перекрывались массивными кирпичными заграждениями. Врытые в землю стальные палки и мины не давали возможности захватить пункты обороны с ходу. Входы в здания стойбатовцы заложили кирпичами, окна — мешками с песком, за которыми скрывались стрелки, на балконах оборудовали пулеметные гнезда. На крышах и чердаках располагались прекрасно замаскированные лежки снайперов НКВД.
Бойцы НКВД и ополченцы на баррикадах сражались до последнего патрона. Среди кривых улочек и переулков отсутствовало место для танков, пехотных пушек. Даже пулемёты оказывались бесполезны. Чаще всего возникали рукопашные. Бойцы НКВД не желали сдаваться в плен, геройски дрались до последнего дыхания. Если их обходили, они даже раненые вели огонь до тех пор, пока не погибали. Ожесточённые бои происходили на Будённовском проспекте. Огромный, многополосный мост через Дон в конце проспекта являлся важным трофеем. На проспекте гитлеровцам приходилось очищать от защитников каждый дом, каждый подвал. После ухода штурмовых групп в домах не должно было оставаться никого, кто мог бы бросить гранату или дать очередь из автомата.
Самое яростное и непреклонное сопротивление на улицах Ростова-на-Дону гитлеровцам оказали подразделения 230-го конвойного полка НКВД, а также мелкие подразделения 85-го и 89-го стрелковых батальонов 19-й стрелковой дивизии войск НКВД СССР по охране особо важных предприятий промышленности, ранее именовавшаяся как 71-я «промышленная» бригада. За двое с лишним суток боёв потери 230-го конвойного полка НКВД превысили 70 процентов. Личный состав 85- и 89-го батальонов погиб полностью. Они забаррикадировавшись в зданиях обкома, горкома партии, почтамта, областного управления НКВД на улице Красноармейской. Из 900 бойцов и командиров двух батальонов  «васильковых фуражек» в живых не осталось никого. Перед смертью раненые пели «Вставай, срана огромная!» и гимн Светского Союза… В боях за город Ростов погибли свыше 450 командиров НКВД, в том числе командиры 267 и 142 полков Колинников и Рыкунич, начштаба-142 Панасюк,  без вести пропали командиры 19 и  30 полков Хальзов и Скрипунов, начштаба-19, 30, 267 Молчанов, Лужко…
Из 2000 ополченцев к станице Кагальницкой после боёв отступили 800 человек…
Такие бои разгорелись бы, наверное, на улицах Москвы или Ленинграда, ворвись туда гитлеровцы. Ростов-на-Дону пал, но гитлеровцы тоже умылись своей кровью.…
Ещё шли уличные бои и не остыли тела мужественных его защитников, а убийцы в немецких мундирах и их «добровольные помощники» из числа предателей, пользуясь разрешением Херра, Шнеккенбургера и других своих командиров бессудно творить любые преступления в Советском Союзе, садистски умерщвляли, расстреливали, издеваясь насиловали женщин, девочек.
Южный красавец-город в ходе боёв оказался фактически разрушен. Бомбардировки и штурм превратили в руины 65 процентов административных и жилых многоэтажных зданий, 28 заводов и фабрик, 12 000 жилых домов. Не работало водоснабжение, электричество, канализация, городской транспорт.
На следующий день после победы европейского варварства и полчищ убийц, когда грабители, насильники и убийцы в военной форме хозяйничали в городе, туда триумфально въехали фельдмаршал фон Лист с послом Японии, а также командующий 1-й танковой армией барон фон Клейст. В это время убийцы на берегу положили на землю колонну советских военнопленных, и танк «проутюжил» около 500 беззащитных людей. Изувеченным жертвам палачи предоставили ползти в разные стороны и умирать в мучениях…
Зверства и геноцид мирного населения начали боевые части сразу, не дожидалась СС и айнзацкоманд. Вермахт и «хиви» проводили расправы, облавы, обыски, выискивая потенциально опасных и недовольных, а также рабочую силу для угона в рейх. Ростовчан, пленных, беженцев, в первую очередь евреев и цыган, выводили на массовое убийство к Змиёвской балке. Военнопленных массово убивали в районе Каменки.
Над людьми дико издевались — отрезали уши, носы, вырывали половые органы, тела кололи ножами и штыками. Всё как при «деникинщине»! Всё как при «колчаковщине»! Особенно зверствовали полицейские батальоны из западных украинцев и азиатов — кавказцев и таджиков. Защитники кровавого капитализма не имеют национальности и возраста. Как только дело идёт о существовании частной собственности, не личной, а именно частной, сразу слетает все маски законности, права, гуманизма. Остаются только волосатые звериные морды с капающей с клыков кровью тех, кто попытается спастись от экономического рабства. Снова страна рабочих и крестьян увидела, от кого приходилось защищаться, что такое гитлеровские банды!
Вымещая звериную злобу за невозможность справиться с Красной Армией, за гигантские потери, за страх из-за начавшиеся бомбардировок Германии, за свою человеческую ущербность, посланники капитализма творили в Ростове-на-Дону и его окрестностях чудовищные злодеяния. Местные жители, даже женщины с грудными детьми, сгонялись в лагерь для военнопленных, где их почти не кормили. Ежедневно в лагере от голода, жажды, болезней и расстрелов погибало 200 — 250 человек. Рвы длиной по 100 метров и шириной в 4 метра быстро заполнились трупами замученных, сожжённых, расстрелянных красноармейцев и гражданских, в том числе женщин и детей. Район Ростова превратился в ад, устроенный армией психически ненормальных убийц, собранных по всей Европе: то более 50 молодых женщин и девушек изнасиловали, после чего подвергали пыткам — отрезали груди, конечности, многих сожгли живьём, то среди погибших обнаружились тела четырёх мальчиков со следами мучительных истязаний — обрезаны уши, головы разбиты тупым орудием…
Гитлеровцы и их добровольные помощники неоднократно запирали жителей в домах и поджигали. Пытавшихся спастись и выбраться через окна, расстреливали. Среди жертв — маленькие дети, старики, беременные женщины. Так же в кровавую майскую неделю 1871 года капиталисты Версальского правительства Тьера с помощью немецких войск уничтожали в Париже представителей первого коммунистического правительства — Парижской коммуны. Только масштабы на этот раз оказались несравненно больше…
В составе Южного фронта Малиновского к 19 июля входили 9-, 12-, 18-, 24-, 3-7, 56-я армии: 31 стрелковая дивизия, 6 танковых и 4 стрелковых бригады, 4 укрепрайона, 5 дивизионов бронепоездов, 36 артполков и дивизионов усиления. С воздуха эту 300-тысячную группировку прикрывали 13 авиаполков 4-й воздушной армии Вершинина, а биться в Ростове-на Дону пришлось воинам НКВД? Вот почему появился приказ No.227 «Ни шагу назад!»…



На фоне триумфа Руоффа и фон Клейста у Ростова-на-Дону успехи Гота выглядели бледно. Не имея успехов на Цимлянском направлении, он спешно развивал успех у Николаевской переправы, где недавно массой танков удалось продавить оборону батальонов 91-й и 302-й советских стрелковых дивизий. Вслед за танковыми дивизиями через Дон здесь уже переправлялись 94- и 371-я пехотные дивизии Вермахта, призванные зачистить междуречье Маныча и Сала, обеспечить фланги для будущего прорыва танков через степи на Кубань. За пехотными дивизиями от Новочеркасска к Николаевской переправе по северному берегу шла 14-я танковая дивизия Хайма.
Сил для того, чтобы блокировать плацдарм у Николаевской переправы и предотвратить распространение захватчиков по южному берегу Дона, Коломиец, командующий 51-й армией вместо заболевшего Труфанова, не имел. Кавалерийский корпус из кабардино-балкарцев, калмыков и чеченцев без усиления их танковыми бригадами тоже являлся слабой силой для этого.
Малиновский, получивший приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии собрать войска своего фронта и отбросить Гота за Дон, занимался чем угодно, только не приведением своих армий в чувство. Надежды Ставки на то, что отступившие через Дон армии фронта Малиновского, которому Будённый передал свод задачу обороны берега вместе со своими войсками 51-й армии Коломийца, смогут создать прочную оборону в Задонье, не оправдывались. Отступающее здесь с севера части рассеялись и перемешались. Такой сложный манёвр как отступление с активной обороной, никогда ещё ни у кого не обходился без провалов, но Малиновский фактически управление, ища отговорки.
Бомбёжки переправ и плацдармов многочисленными советскими самолётами, при бездействии в течении двух дней из-за нехватки топлива Люфтваффе, сбивали темп наступления Гота, но остановить его мог только контрудар.
Ставка категорически требовала от Малиновского немедленно очистить южный берег Дона от гитлеровцев, угрожающих окружением отступающим на Кубань войскам. Одессит Малиновский, рослый, широкогрудый, физически сильный, лично храбрый генерал, богатейший боевой опыт нескольких войн, военная академия, 1/4 века в войсках, оставил свой штаб фронта в критический момент, и прибыл на станцию Зимовники в штарм-51 Коломийца. Не забыл он своих собутыльников и пассию-буфетчицу. Комфронта пробыл у Коломийца сутки для подготовки контрудара, катастрофически упуская, впрочем, положение на своём Южном фронте.
Всё, вроде, на первый взгляд правильно, и военная академия, и 25 лет в войсках. Но при внимательном рассмотрении личности Малиновского можно заметить много такого, что могло легко остановить карьеру генерал-полковника, не будь у него протекции со стороны члена Политбюро ЦК Хрущёва. Ни у кого из комфронта не имелось такого происхождения и послужного списка до вступления в Красную Армию.
Малиновский родился за два года до наступления XX века в Одессе в семье известных на Украине управляющих в разных помещичьих имениях. Отец — полицмейстер Одессы Бунин. Родился Малиновский в результате внебрачной связи. Полицмейстер был женат на другой. Малиновский воспитывался в семье графа Гейдена в имении Сутиски. Мать Малиновского являлась там домоправительницей. Будущий командующий Южным фронтов получал графское воспитание наравне с детьми графа. С ним занимались те же учителя, что и с графскими детьми. Одевался и питался он также как дети графа. По понедельникам, средам и пятницам после обеда с мальчиками занимались немка, француженка и англичанка, обучая иностранным языкам. Французский выучил в совершенстве. По утрам приводили лошадей, и он с графскими сыновьями учился ездить верхом.
После того, как мать Малиновского вышла замуж и оставила работу у графа, он отказался от предложения графа устроить его в так как делал поступить в кадетское училище. Имея образование и «приятную наружность», он по протекции оказался в одесском магазине купца Припускова помощником приказчика, проработав в этом статусе до войны, попутно закрутив роман с квартирной хозяйкой. Начитавшись французских авантюрных романов дю Тюррайля, Дюма, Кобба, Эмара, Феваля, на войну он сбежал в 16 лет. Из-за знания французского языка и дворянского образования, 17-летний, физически развитый Малиновский стал без проблем сначала подносчиком патронов в пулеметной команде Елисаветградского полка, а затем, после ранения и госпиталя, оказался пулемётчиком в составе Русского Экспедиционного корпуса во Франции в Шампани. Пулеметчики считались своего рода пехотной элитой, ведь чтобы управляться с этой «машинкой», солдаты должны были неплохо разбираться в технике и иметь достаточное образование, уметь справляться с таблицами стрельбы. Во Францию отбирали солдат грамотных, православных, ростом не менее 175 сантиметров, с «общей приятностью облика» славянского, чтобы никаких черт инородцев — раскосых глаз, кавказских усов и так далее. Российский туземный контингент прибыл во Францию со своим медвежонком из Екатеринбурга. Цирк! Умеют же капиталисты на товаре лоск навести!   
Николай II подбросил своим кредиторам французам «русского пушечного мяса» в 1915 году на Западный фронт помимо тех кровавых жертв, которыми он заваливал немцев по указке всё тех же французов на русско-германском фронте. Две бригады во Францию — фактически дивизию, и две бригад на Балканы, в поддержку сербских, французских и английских войск. Французы использовали русских как штрафные части — в самый ад. Но Малиновский как пулемётчик атаки и в разведку не ходил, подвигов не совершал. Зато проявлял собачью преданность командованию. За помощь офицерам в налаживании отношений с женской частью местного населения получил Георгиевский крест IV степени и стал ефрейтором, командовал взводом пулемётов.
Когда в России капиталисты устроили переворот, переросший в буржуазную революцию, Малиновский на Родину не бросился, а решил устроиться во Франции. Он поступив во французской Иностранный легион, в Марокканскую дивизию, где имелся «Legion Russe pour I’ Honneur» — «русский легион чести» из офицеров и 300 ударников, которым командовал Готуа, впоследствии активный белогвардеец-деникинец.
В «Legion Russe pour I’ Honneur» наёмникам платили хорошо, вино, девочки, проститутки. Самый ожесточённый бой — всего 9 убитых. Офицеры и солдаты привлекались для командования марокканцами. Так Малиновский заработал и французские награды — два французских Креста с мечами «За воинскую храбрость» и Военную медаль.
Французы на железки для наёмников не скупились.
Для выздоравливающих действовал самодеятельный театр, шло очень душевное общение с местным населением. Французы, жившие рядом, с удовольствием давали реквизит для спектаклей, сами приходили на них. Наёмники имели свой хор, с «благородным и культурным» репертуаром. Некоторые офицеры, когда им давалось время на отдых, ездили в Париж брать уроки вокала. Другие ходили по французским баррелям.
Малиновский также имел Георгиевский крест III степени от генерала Щербачёва, назначенного Колчаком своим военным представителем при союзных правительствах и союзном верховном командовании.
Часть русских солдат и офицеров, не пожелавших завербоваться во французскую армию, решили вернуться на Родину. Они подняли мятеж, и их поместили концлагерь Ла-Куртин, где они работали в каменоломнях. Там после восстания законченных солдаты и офицеры «Legion Russe pour I’ Honneur» стрелял в своих в сентябре 1917 года. Малиновский тоже стрелял в своих и в перестрелке даже получил ранение. Усмирённых русских французы отправили рабами в концлагерь в Алжир.
В 1919 году после окончания войны французов с немцами французы отправили «Legion Russe pour I’ Honneur» вместе со своим контингентом в состав армии адмирала Колчака через Владивосток. Кто желал служить Деникину, французы везли в Новороссийск. Колчак являлся марионеткой Запада по захвату России. Советская страна в тот момент Черноморского флота не имела, его наполовину захватил враг, наполовину его затопили из-за ультиматума Германии, захватившей Украину, Донбасс и Ростов-на-Дону.
Французами и другими европейскими контингентами у Колчака командовал генерал Жанен, помогавший Колчаку захватить власть у Временного Всероссийского правительства в Омске.
Малиновский завербовался в отряд Красного креста и направился на Дальний Восток, захваченный американцами и японцами. К красным партизанам, которые имелись на Дальнем Востоке, Малиновский не пошёл. Из Владивостока осенью 1919 года он поехал в Омск — столицу Колчака. Там ему должны были вручить Георгиевский крест III степени от генерала Щербачёва.
По Транссибу в этот момент отступали из России чехословаки генерала Жанена и другие оккупанты. Когда Малиновский оказался в Омске, колчаковцы оттуда уже спешно эвакуировались. Послужить Колчаку не удалось. У города его задержал красный разъезд, приняв за французского шпиона и чуть не расстреляли: форма царской армии, кресты заморские, документы на иностранном языке!
Красноречивый Малиновский сумел уговорить красноармейцев доставить его в штаб, и там рассказал, что «мечтал служить в РККА», и ради этого «пробирался сюда с другого конца света». Испытывая нужду в кадрах, и не уничтожая даже своих врагов, как это делали белые, командиры 27-й стрелковой дивизии пожалели Малиновского и взяли к себе инструктором пулемётного. Он же 4 года воевал пулемётчиком. Повоевать ему против «бывших своих» не пришлось. Колчака уже разбили, к тому же Малиновский подхватил тиф и долго болел за казённый счёт. Участие Малиновского в Гражданской войне на фоне того же Чуйкова, не говоря уже о Будённом — чисто символическое.
С поляками Малиновский не воевал, с басмачами и чеченцами не воевал. Тянул до 1936 года лямку, постепенно продвигаясь по штабным должностям, поскольку дворянское домашнее образование давало ему фору над своими сослуживцами с 2 классами церковно-приходской школы. Сам смог подготовиться к сдаче экзаменов в военную академию! В Академии Фрунзе на тот момент почти весь педсостав — представители старой царской армии. Дочки «бывших». Они нашли друг друга!
Закончил академию. Получил звание полковника. Его в 1936 году направили в Испанию как военного специалиста для организации республиканцами отпора войскам фашиста Франко. В течении 1,5 лет он за границей, находясь в окружении испанцев, французов и других «интербригадовцев», планировал боевые действия как «колонель Малино». Вино, женщины, архитектура… Графские замашки, полученные у Гейдена и развитые в Шампани, закрепились намертво…
Затем Малиновский на преподавательской работе в Военной академии. Написал кандидатскую диссертацию по истории. Затем одессита, счастливо переселившегося чистки в армии, в марте 1941 отправили служить на родную Украину, где главой коммунистов явился Хрущёв.
Малиновский стал командиром 48-го стрелкового корпуса. Здесь же он познакомился со своим собутыльником — бабником Лариным.
На Украине он и познакомился с Хрущёвым. Троцкист Хрущёв, тоже весьма бледно выступивший в Гражданскую войну, сразу заприметил комкора, тоже широко использующего своё положение в личных целях. Кроме того, серьёзный компромат на военного позволял держать его в ежовых рукавицах, если что. Ну и главное в Малиновском —  хитрый человек и умеет подхалимничать. Никогда против слова не скажет. «Слушаюсь». «Есть». Эти качества могли быть очень полезны Хрущёву.
Сожительница Хрущёва с Западной Украины — дочь кулака Кухарчук, до революции училась в Одессе в Мариинском женском училище, и теперь ей льстило, что в подчинении её сожителя находится сын, пусть и незаконнорождённый, грозного полицмейстера Одессы Бунина. Она тоже свободно владела французским, и могла поболтать на этом языке с Малиновским. О пребывании во Франции Малиновский помнил всегда и часто вспоминал.
Это стало огромной проблемой первого в мире рабоче-крестьянского государства. «Кадры решают всё!».
Дело в том, что недобитые дворяне, купцы, царские чиновники и офицеры, «зашифровавшись» под коммунистов, постепенно прибирали к рукам власть в стране и армии. Они при капитализме приобрели мастерство подковёрных интриг и закулисных дел. Это являлось их основными сильными качествами. Что касается таких сложных вещей, как организация производства, инвестиционной, научной и изобретательской деятельности, и командование крупными воинскими соединениями, то для этого требовались несколько иные качества: высокий уровень образования и управленческой школы, который складывается веками и лишь в определённых условиях. Царская Россия своему народу такой школы не оставила, но негодяев оставила сколько угодно! «Нате, Ленин, Сталин, стройте в таких условиях свой рай для мужиков!».
Вероломное нападение немецко-румынских войск Малиновский встретил со своим корпусом на реке Прут. Позиции свои долго не сохранил, Кишинёв сдал, балтинско-кодымский контрудар провалил.
В августе 1941 года Малиновского назначили командующим 6-й армией вместо командарма Музыченко, который при выходе из окружения Уманью, раненый, попал в плен. Война открыла генералу «Слушаюсь» карьерную лестницу при поддержке «бывших» и Хрущёва, как члена Военного совета Южного фронта. Вот он уже генерал-лейтенант.
В декабре снова взлёт — Малиновский уже командующий Южного фронта вместо Черевиченко, которого после удачного наступления под Ростовом-на-Дону перевели на более ответственный участок — командовать Брянским фронтом при контрнаступлении под Москвой.
Зимой Малиновский мало вразумительно наступал на войска Гота на Донбассе. Советские люди в сложных зимних условиях делали невозможное, но продвинулись лишь на 100 километров. А потом — преступление под Харьковом… А потом — преступление под Ростовом-на-Дону…
Убийцы из Европы не оценили «Есть» и «Слушаюсь», здание Малиновским французского языка, что он служил во французской армии в туземной дивизии, его искусность в рыбалке и заворачивании подарков, любвеобилие его и его штаба… Зато они оценили писать в своих ласточках: Пока вас толкают на бессмысленную смерть, ваши командиры и комиссары пьянствуют в тылу с бабами, отсиживаются в штабах и получают звания и награды!»…
Даже шифёр сбежал от Малиновского, оставив записку: «Не могу больше смотреть на всё это пьянство и разврат, творящийся в штабе! Ухожу в формируемы отряд партизан, чтобы бить врага, а не возить баб на пьянки!»
Протекция члена Политбюро ЦК Хрущёва, являвшегося членом Военного совета Южного фронта, комиссаром Юго-Западного фронта и главой власти на Украине, выход из строя большого числа талантливых и самоотверженных военачальников, помогла «графчуку» Малиновскому получить под своё командование Южный фронт.   
Недоучка Хрущёв всячески нахваливал своего образованного комфронта Малиновского, восторгался положением дел на его фронте, хвалил «способности, распорядительность и такт». Естественно, что самовольное ненужное, неудачное наступление Малиновского, не защитившего фланг Тимошенко, наступающего на Харьков в мае, Хрущёв игнорировал, как и теперь игнорировал то, что «навоевал» любвеобильный Малиновский у Ростова-на-Дону, вынудив Сталина издать приказ No.227 «Ни шагу назад!».
Подчиненного Малиновского командарма-9 Харитонова звонком в военную прокуратуру Хрущёв освободил от ответа за невыполнение приказа по защите фланга фронта Тимошенко со стороны Донбасса. В результате «художеств» Малиновского в окружении оказались войска Тимошенко под Барвенково, удачно наступавшие на Харьков. Ларин — комиссар фронта Малиновского, которого Малиновский таскал за собой по разным должностям — дворянин. Ещё тот пьяница и бабник. Тем более, конечно, стал невиновным сам начальник Харитонова — Малиновский. Он ведь так дружил с Кухарчук! Негативное отношение к Маленкову Берии член Политбюро ЦК Хрущёв также парировал весьма легко.
В то же время преступные действия Харитонова просматривались чётко. Обороняя фланг Тимошенко в широкой полосе, армия Харитонова не имела второго эшелона. Её оборона носила очаговый характер, слабую подготовку в инженерном отношении. Отсутствовали вторые эшелоны в дивизиях. Глубина тактической зоны обороны всего 4 — 5 километров. Противопехотные и противотанковые препятствия имелись в очень ограниченном количестве. Работы по приспособлению к обороне населенных пунктов почти не развёрнуты. Это являлось прямым нарушением директивных указаний Верховного Главнокомандования фронтам и армиям Юго-западного направления, требовавших развития полевых укреплений в обороне на глубину до 10 — 12 километров.
И это при том, что разведка доставила Харитонову, его начштаба Корженевичу и комиссару этой армии Крайнюкову сообщение за сообщением: «Славянске и других городах Донбасса враг срочно ремонтирует танки, бронетехникой забиты цеха недействующих заводов!». Разведка 57-й армии перебросила  Славянск двух разведчиков — девушку Саша, и подростка Ваню. За три дня до начала наступления фон Клейста они по раздельности вернулись и сообщили примерно одно и  тоже: «Немцы сосредоточили в районе города много войск, танков. Из подслушанных разговоров офицеров удалось узнать, что наступление намечается на 18 мая!».
Харитонов и Малиновский проигнорировали эти сведения при том, что в полосе 40 километров фон Клейст сосредоточил 11 немецких дивизий, 460 танков, 700 единиц другой бронетехники: 14 и 16-я танковые, 60-я и 97-я моторизованные, 1-я горнострелковая, 100-я венгерская, 20-я румынская, 68-, 257-, 389-, 384-я пехотные дивизии, боевая полковая группа Барба, 500-й штрафной батальон и другие части «испытательного срока». Вся эта толпа озверевших убийц бросилась вперёд при поддержке VIII авиакорпуса фон Рихтгофена.
Но даже организация связи у Харитонова оказалась такова, что Малиновский и Ларин узнал об ударе по Харитонову лишь во второй половине дня, когда убийцы фон Клейста уже завершили прорыв тактической обороны.
Вместо того чтобы использовать имеющиеся резервы, не допустить распространения танков к переправам на Северском Донце и организовать взаимодействие дивизий для ликвидации прорыва Харитонов бросил на произвол судьбы войска и трусливо сбежал в Изюм.
Малиновский и его штаб не проявили достаточной энергии и решительности для быстрого восстановления утерянного управления у Харитонова. К исходу дня, когда о случившемся узнал Тимошенко, соединения фон Клейста уже прорвались в оперативную глубину, и вступили в бой с резервами 9-й армии и Южного фронта и вышел на южный берег реки Северский Донец, захватив переправы советской группировки, наступавшей на Харьков…
Это у Хрущёва называется: «хорошее положение дел на фронте Малиновского, и комфронта способный, распорядительный и тактичный…»… Малиновский начал переброску части войск к прорыву, но куда там, поздно! Результат?
57-я армия Подласа, 6-я армия Городнянского и группа  Бобкина оказались в окружении, и вместо наступления на запад, прорывались на восток, теряя людей и матчасть… Командарм Подлас погиб, генерал Бобкин погиб вместе с сыном…
Маленков и Хрущёв и их «любимчики» похоронили наступательные планы Красной Аравии на 1942 год!..
Тимошенко отреагировал как положено, снял Харитонова с должности и предал суду Военного трибунала за потерю управления войсками и трусливое поведение в бою. Следствие неминуемо затронуло бы Малиновского и коснулось самого Хрущёва. Поэтому всем своим политическим весом член Политбюро ЦК вступился за своего друга-украинца…
Трудно сказать точно, то положение, в которое Малиновский поставил свои войска, это результат запоев и кутежей, или вредительство. Хрущёв перед Сталиным снова выгородил Малиновского, поручился за него, чем спас от неминуемого трибунала. Малиновский отделался «беседой» со Сталиным и понижением в должности. Хрущёв рассчитывал, что за это военачальник когда-нибудь станет его верным псом.
Так или иначе, контрудар по Николаевской переправе Малиновский готовил в штарме-51 от Мартыновки, ожидая от Ставка подкреплений. Армии Малиновского тем временем в беспорядке откатывались на Кубань, лишь изредка оказывая сопротивление. В отступлении от Донбасса армия Малиновского утратила громадное количество вооружения и тыловых запасов. Не хватало танков, снарядов, винтовок. Но главная опасность — упавшее морально-психологическое состояние войск, особенно молодого кавказского пополнения. В отличие от пополнения из русских, пошедших неплохую допризывную подготовку и подготовку перед отправкой на фронт, кавказцев, отказывающихся изучать военное дело в системе ОСОАВИАХИМ, приходилось бросать в бой как есть, без подготовки.
Если русский контингент дрался сознательно за власть рабочих и крестьян, то кавказцы сразу бросали оружие, массово сдавались в плен или бежали. Они принадлежали к любителям частной собственной и за Советское государство сражаться не хотели, особенно если принять во внимание, что расизм в большей степени угрожал русским и России, нежели азиатам кавказцам. Их Родина — их аул, а аула ничего не угрожает! Зачем же кровь проливать? За русских? За Сталина? Да пропади они пропадом!
Суды и прокуратура сбились с ног, вылавливая бегущих. Из отходящих формировали новые части и штрафные роты, перед строем расстреливали дезертиров по приговорам трибуналов дивизий, рассылали на передовые линии сотни политработников, вызывали в партийные органы для разговора командиров, сами руководители партии выезжали в части на позиции. Но результаты не обнадёживали.
Отступление перемешанных, лишённых командования и снабжения войск, беженцев, эвакуированных, порой превращалось в бегство. От наземной, авиа- и радиоразведки, разведгрупп и агентуры, многотысячных пленных и перебежчиков, гитлеровцы знали расположение и передвижение соединений и частей советских войск, численность, вооружение, национальный состав, наличие укреплений, минных полей, расположение штабов, тылов, фамилии командиров.
Едва удавалось советским войскам, отступающим на Кубань вдоль морского побережья остановиться, как гитлеровцы, действуя на кураже и в предвкушении победы, прорывали фронт полковыми боевыми группами танков, мотопехоты и моторизованной артиллерии. После этого паника начинала охватывать ближайшие к прорыву части, и после некоторых боёв они снова начинали отступать на юг. Так тонущий иногда сознательно пытается утянуть другого на дно. На некоторых участках суточный переход гитлеровцев доходил до сотни километров. Так воевал любимец Хрущёва одессит Малиновский.
Едва удавалось вывозить раненых, чтобы они не становились жертвами массовых кровавых расправ озверевших гитлеровцев и примкнувших к ним предателей. Люфтваффе изо всех сил бомбовыми ударами расчищали путь боевым танковым группам фон Клейста и Руоффа, производя бомбардировки железнодорожных станций, переправ, беспрерывно штурмуя с воздуха войска и гражданские объекты, вызывая хаос и опустошение. Гитлеровские авиаторы действовали как зомби, не обращая на свои большие в общем-то потери.
Не обращая внимания на существенные потери в людях, танках, бронемашинах, особенно в грузовиках, гитлеровцы продолжали быстро продвигаться на юг. Их танки и мотопехота, пользуясь преимуществом в подвижности, совершали отчаянно безумные прорывы далеко вперёд, стараясь хоть кого-то окружить, но то и дело сами попадали в окружение, рискуя быть уничтоженными. Гитлеровцы неожиданно появлялись то в одном, то в другом месте, дезорганизуя тылы, деморализуя не только части, но и штабы, даже отдельных работников штаба фронта Малиновского, ищущих решений задач уже не в боевых действиях, а начертании на карте «новых рубежей».
Гитлеровское командование сильно нервничало и гнало боевые группы вперёд. Вроде бы их войска наступают, армии Малиновского бегут, но нет пленных, нет трофеев, нет полей сражений, заваленных русскими трупами и не заставлены поля их брошенной техникой, а тем временем приближается предгорья Кавказа, где сводится на нет преимущество гитлеровцев в подвижности, а снабжение становится вообще головоломкой. Гитлеровцы шли ва-банк.
Это безумное наступление гитлеровцев Ставка Верховного Главнокомандования и Генштаб Красной Армии наблюдала с удивлением. Немецко-румынские группы армий «А» и «В» наступают явно по расходящихся направлениям, и расстояние между немецко-румынскими группировками составляет уже 400 километров. На этом пространстве мечтался как ошалелый со своей танковой армией барон фон Клейст. Танковую армию Гота стратеги из передовой Ставки Вермахта на Украине то раздёргивали по разным группам армий. Тыловые части и колонны снабжения Гота то двигали на юг, то на восток, водя из них чуть ли не хороводы, и всё под ударами советских ВВС. Немецко-румынский фронт от Цимлянской до Новочеркасска, как и фронт советский, оказался похож на сплошное решето — проеденный мышами сыр.
Малиновский по-прежнему не справлялся с ситуацией. Ставка в конце-концов отстранила его от командования. В этот трагический час Ставка доверила оба фронта — Южный и Северо-Кавказский проверенному военачальнику и организатору, члену Ставки Верховного Главнокомандования маршалу Советского Союза Будённому. Малиновский стал его заместителем.
Пока большая часть Южного фронта, огрызаясь контрударами и контратаками, быстро отступала на Кубань, группы гитлеровских танков и моторизованной пехоты на мотоциклах, бронетранспортёрах и грузовиках с буксируемой артиллерией из 4-й танковой армии Гота при поддержке Люфтваффе объединили плацдарма у Николаевской и Константиновского. Боевая работа советских штурмовиков и бомбардировщиков сосредоточилась на переправах здесь. Но этого слишком мало, чтобы сдержать Гота.
Полковая боевая группа Вестхофена из 3-й танковой дивизии Брайта совершила неожиданный рейд на юг и захватила в глубине обороны армии Коломийца мост через Сал у Большой Орловки, усилив его до 16 тонн. Успехи гитлеровцев в этом районе помогало то обстоятельств, что в станице Батлаевская располагался центр округа донских калмыков-казаков. Здесь находился значимый буддийский храм-монастырь и хурул монголо-ойратского ламаизма. До 1843 года это калмыцкая территория, а не земли Войска Донского. Сейчас вокруг проживало чрезвычайно много «обиженных» Советской властью «бывших». Множество калмыков, их сыновей, двадцать с небольшим лет назад воевали в войсках Каледина, Краснова, Тундурова в Сальских степях против Советской власти. У них руки по локоть в крови. Мартыновка и Орловка в 1918 — 1919 годах работали на калмыков как рабы один день в неделю бесплатно.
В этом же районе укрывались сейчас крупные банды дезертиров 110-й калмыцкой кавдивизии. Разведданные гитлеровцев всегда оказывалтсь актуальными из-за калмыцких предателей. Вестхофен широко использовал бездорожье для манёвра, поскольку местные проводники указывали проходы в тыл и фланг советских войск в лесистой местности, между балок, оврагов, промоин, яров, ериков, озёр, болот, холмов, указывали броды, участки пологих берегов, пригодные для форсирования танками местных рек…
После появления Вестхофена у Большой Орловки, не веря докладами о глубоком прорыве в 30 километров на юг от Дона, считая это небольшим гитлеровским десантом, Малиновский приказал оборонять Большую Орловку малочисленным 102- и 275-ю стрелковым дивизиям с частями усиления 24-й армии, только что переправившимся в беспорядке через Дон. Дивизии не успели привести себя в порядок и собрать людей по степи: остатки 275-й стрелковой дивизии, сформированной в Одесском округе, насчитывали 900 человек, — практически командирский кадр; остатки 102-й стрелковой дивизии, укомплектованной казахами из Чикмента, насчитывали 1100 человек. Где блуждали сейчас их люди, комдивы ответить не могли. Проводная связь отсутствовала, радиосвязь на таких расстояниях действовала неважно. Электросети для зарядки аккумуляторов отсутствовали, передвижными зарядными станциями части начиная с полкового уровня не располагали. Посыльные терялись на необъятных просторах, связные самолёты дивизий справиться с поиском своих дивизионных частей не могли.
Штаб 24-й армии Марцинкевича, едва вышедший из окружения под Миллерово, переправившись через Дон в районе Раздорской и Багаевской, вообще ложно указал Малиновскому свой пункт дислокации — хутор Комаров рядом с Большой Орловкой. Вместо организации обороны, штаб со своими частями: полевое управление, остатки четырёх дивизий, артполк, отошёл на хутор Верхне-Солёный, расположенный почти у Маныча на 120 километров южнее. Не организовав оборону у Большой Орловки, как этого требовал Малиновский, штарм-24 не организовал оборону и между Салом и Манычем. Перейдя Маныч, штарм-24 со своими частями двинулся по берегу ещё на 100 десять километров южнее в район станции Пролетарская. Только здесь он с помощью пограничников, заградпостов НКВД и армейских заградотрядов начал собирать тысячи своих рассеянных по рыже-жёлтой степи бойцов.
Выдвинутые к Большой Орловке против сил полковых боевых групп из двух гитлеровских танковых дивизий ничтожные остатки 102- и 275-й стрелковых дивизий. Они израсходовали за один бой все свои боеприпасы и начали отход к Манычу. В Большой Орловке остался только неполный конный полк кабардино-балкарцев, часть из которых вскоре дезертировала. Почти 2000 калмыков из 110-й калмыцкой кавалерийской дивизии также самовольно покинули зону боевых действий, и ушли в тыл с полковником Хомутниковым. Калмыки Хомутникова направились к Кизляру, бандитствуя по дороге. В тылу фронта каждый верховой калмык уже давно идентифицировался как бандит.
В обороне Малиновского на Дону и здесь образовалась пустота. Между 37-й и 51-й армиями возникла брешь в 150 километров. Такого от Малиновского командующий Северо-Кавказским фронтом Будённый вообще не ожидал. Приказ организовать оборону по реке Дон и отбросить врага за реку Малиновский выполнил ровно наоборот, как и несколько дней тому назад по Ростовом-на-Дону «…покрыв свои знамёна позором…»…
Аморальные явления и антисоветские настроения в дивизии кабардино-балкарцев усилились. Антисоветские настроения фокусировались на силе немцев и качестве питания. При этом командиры — кабардино-балкарцы не всегда могли проявляли необходимую требовательность к себе и подчинённым. Так дивизионный Особый Отдел НКВД кавдивизии выяснил, что многие бойцы, например, красноармейцы Туадшев и Королёв, заявляли:
— Прежде, чем идти в бой, застрелим командиров, а затем будем воевать!
За последние два дня почти 700 кабардино-балкарцев, частью с оружием и знаменем одного из кавполков перешли на сторону врага, частью скрылись с намерением вернуться в Кабардино-Балкарию для организации банд в горах, соревнуясь в дезертирстве и предательстве с калмыками 110-й калмыцкой кавалерийской дивизии.
Наконец на станцию Куберле прибыли посланные Ставкой резервы — два эшелона 135-й отдельной танковой бригады майора Филатова и два эшелона 155-й отдельной танковой бригады подполковника Белочкина. Всего 80 танков Т-34 и Т-70, шесть бронетранспортёров, противотанковые, полевые пушки, пехота и сапёры на грузовиках. Вместе с Особым кавалерийским корпусом Погребова танки составили подвижный резерв 51-й армии Коломийца, предназначенный для контрудара на Николаевскую переправу.   
Погребов имел после передачи калмыцкой кавдивизии в 37-ю армию только мало боеспособную кабардино-балкарскую кавдивизию, чеченский полк и артиллерийские части усиления. Чеченский кавполк, малопригодный для нормального боя, располагался на другом фланге армии. Группа для контрудара состояла теперь из 100 танков Т-34 и Т-70 — по численности как танковый батальон, кабардино-балкарской кавдивизии, батальона «азербайджанской» 302-й дивизии Зубкова, 276-го погранполка 11-й дивизии НКВД, двух дивизионов «Катюш», 1247-го истребительно-противотанковый артполка — 20 орудий калибра 76-миллиметров. В целом по силе примерно как моторизированная дивизия Фремерея, если брать её без частей корпусного устроения и плотной поддержки VIII авиакорпуса.
При умелом использовании — сила значительная. Общее командование операцией осуществлял по указанию Малиновского начальник оперативного отдела штаба 51-й армии полковник Назарюк. Группа Назарюка сосредоточилась в районе слобод Большая и Малая Мартыновка на берегу реки Сал в 35 километрах южнее Николаевской переправы. В Большой Мартыновке оборудовали ВПУ-51 — вспомогательный пункт управления 51-й армии. Штаб Особого кавкорпуса тоже перешёл в слободу.
В сражении за Цимлянскую и Николаевскую переправы между 51-й армией Коломийца и 4-й танковой армией Гота, имеющего многократное численное превосходство и владеющего инициативой, назрела кульминация.
Данные авиаразведки говорили о несопоставимо большем по сравнению с группой Назарюка числе гитлеровцев на южном берегу Дона в районе Большой Орловки и Николаевской переправы. Советское командование не имело особых надежд на то, что «сырой» и малочисленный кавалерийский корпуса и 100 танков смогут оставить боевые группы 3-й, 23-й танковой, 94-й, 371-й пехотных дивизий и подходящей от Новочеркасска 14-й танковой дивизии Хайма. При массированной поддержке Люфтваффе, преимуществе в подвижности, такой контрудар даже при некотором преимуществе группы Назарюка в артиллерии не мог закончится разгромом гитлеровцев и «запечатыванием» плацдарма. В случае неудачи контрудара гитлеровцы своими подвижными силами получали возможность от Большой и Малой Мартыновки бить во фланг все оставшиеся соединения армии Коломийца по частями.
Малиновский шёл ва-банк. Но такова технология активной обороны — встречные контрудары по растянутым и перемешанным частям идущего навстречу противнику, не готового к обороне, что всегда заканчивалось для наступающего большими потерями, ослабляя его наступление. Это как если бы противник в боксе вышел из защитной позиции и бросился вперёд для удара, и именно в этот момент раскрывшийся нападающий боксёр получил встречный удар, усиленный  массой его же собственного тела, идущего вперёд. Кажется — он нападал, но пропустил удар. Эффект усиливается неожиданностью, местом куда попал удар. Так и нокдаун можно заработать, да и нокаут тоже. Так победили «Блицкриг» в прошлом году, так сражались и сейчас.
Гот усиливался ежечасно. Угроза прорыва в тыл всего Южного фронта нарастала. Наступило время, когда на риск приходилось идти даже с «зажмуренными глазами». Даже не в риске дело. На войне следовало драться, особенно с такими злодеями, как фашисты. Бесконечно маневрировать под ударами авиации — не лучшая стратегия. Убивать врага, выбивать его технику — вот лучшая стратегия.
Видное как на ладони сосредоточение у слободы Большая Мартыновка двух свежих танковых бригад, отдельного танкового батальона, кавалерии, артиллерии, грузовиков, тракторов, бензозаправщиков авиаразведка авиакорпуса фон Рихтгофена засекла сразу. С помощью радиоразведки, пленных и перебежчиков разных должностей и званий, вплоть до командиров рот, батальонных адъютантов, политруков, юристов дивизионных трибуналов, перешедших к гитлеровцам между Цимлянской и Николаевской, удалось определить численность, вооружение, национальный состав, расположение штабов, а также намерения советских сил у Мартыновских слобод.
Гот принял решение атаковать советские войска до того, как они начнут выдвижение и развёртывание для атаки. Этот приём Гот использовал и раньше, хотя и не всегда успешно. Этот приём использовали и советские полководцы. В свойственной ему манере Гот решил навалиться на русских, не мудрствуя лукаво, всей тушей имеющихся в этом районе боевых полковых и батальонных групп двух танковых и двух пехотных дивизий. Руководил сражением Гот с командного пункта 371-й пехотной дивизии Штемпеля.
Вечером 25 июля кавполк кабардино-балкарцев оставил без боя Большую Орловку. Всадники в экзотических папахах и бурках спешно отошли среди буро-зелёной пыльной растительности под бомбёжкой за реку Сал на линию Мартыновка — Батлаевская — курган Лысый. Линия соприкосновения повернулась с северного направления на северо-запад.
Гот подгонял своих командиров. Гитлеровцы шли по степи за горцами буквально по пятам. Что-то в духе Фенимора Купера: «война кавалерии Соединённых Штатов против команчей в прериях Запада». Как и в войне США против индейцев, часть туземцев Гитлер объявил союзниками рейха. Выгода от кавказцев, бьющих в спину Советской власти, на время перевешивала даже расистскую идеологию «арийцев».
Гитлеровцы откровенно потешались над туземным видом новых «союзников»; помимо советской уставной формы каждый кавказец имел черкеску с кафтаном, бурку, башлык, кавказскую шапку, кинжал с кавказским поясным ремнём, кабардинское седло.
На плечах кабардино-балкарцев гитлеровцы захватили тыловую для 51-й армии станицу Батлаевскую, расположенную на берегу реки Сал и по берегам балки Мокрая в 22 километрах юго-западнее Большой Мартыновки — почти в тылу группы Назарюка, предназначенной для контрудара. Через Батлаевскую шла удобная дорога к переправам через Манычский канал, к железной дороге, станции Пролетарская и далее в тыл войск Южного фронта, отступающих на Кубань. Вот она — ещё одна дорога на Кубань кроме той, по которой вдоль моря двигалась 17-я армия Руоффа.
Так началось трёхдневное сражение, решающее исход битвы за переправы у Николаевской и Цимлянской.
Для выправления положения практически в тылу группы Назарюка, полк кабардино-балкарцев с артдивизионом отправился по приказу Назарюка отбивать Батлаевскую обратно. В адскую жару два полка спешившейся кавалерии, имея в боевых порядках штатную полковую артиллерию, атаковали немецкую боевую танковую группу.
Начштаба кабардино-балкарцев Эхогин разведку не организовал. Гитлеровцы при поддержке с воздуха контратаковали, и ожидаемо рассеяли кабардино-балкарцев, не имеющих навыков и характера к упорному пехотному бою, не умеющих толком использовать свои противотанковые пушки. Один из кабардино-балкарских кавалерийских полков потеряли большую часть орудий, 2/3 командиров и 1/2 бойцов убитыми, ранеными, перешедшим на сторону врага. Фактически этот полк утратил боеспособность. Случилось то, чего опасался Будённый — горцы оказались хороши лишь в Гражданскую войну грабежами заниматься, баб насиловать, да пленных рубить.
Потери гитлеровцев оказались не так значительны, однако на их действиях стал сказываться большой расход боеприпасов и топлива.
Вторая атака кабардино-балкарцев имела характер флангового манёвра: ночью два неполных полка кавалерии со своей штатной артиллерией при поддержке танков 135-й танковой бригады прошли перелесками, и захватили господствующую высоту — курган Лысый, затруднив артиллерийским огнём использование гитлеровцами дорог от Батлаевской на юг и восток. Весь следующий день 30 танков из «берлинской» танковой дивизии Мака, два батальона его мотопехоты с частями усиления и авиация занимались уничтожением на кургане кавалеристов, танков, противотанкового дивизиона, теряя драгоценное время, горючее, неся досадные потери. Пока они маневрировали и ходили в атаку на курган, «Катюш» из Большой Мартыновки, не имя недостатка в боеприпасах, накрывали гитлеровские группы в чистом поле дивизионными залпами.
Именно в чистом поле, по не окопавшемуся противнику, «Катюши» производили наибольшее опустошение. Несмотря на взрыв на пусковых направляющих 9 бракованных ракет, повредивших 5 «Катюш», их огонь подбил 5 танков и бронемашин, несколько орудий, уничтожил две роты пехоты, 15 грузовиков.
В то время, как «берлинцы» Мака безуспешно штурмовал курган, две танковых роты бригады Филатова со своей мотопехотой, в также полком кабардино-балкарцев и артиллерийским дивизионом, прибыли от юго-западной опушки леса южнее Мокро-Солёного и с марша начали наступление на Батлаевскую. Начштаба Эхогин порученную ему разведку снова не организовал.
В первой линии атакующих шли 13 танков Т-34, за ними 14 лёгких танков Т-70 и мотострелки с артиллерией. Далее следовали 7 замыкающих Т-34. Со стороны посёлка Московский первая волна атакующих попала под огонь 20 немецких танков Pz.Kpfw. II, Pz.Kpfw. III и противотанковых орудий Мака. Передовые Т-34 развернулись и пошли в лобовую атаку через рощи и перелески, рассчитывая на свою лучшую броню, обзорность, скорость, хорошую подготовку водителей танков, командиров и наводчиков. Расчёт оказался верным: 3 немецких танка и 1 орудие «филатовцы» подбили практически сразу, как не стрельбище. «Берлинские» танкисты поспешно отступили, традиционно бросив пехоту на произвол судьбы.
Пока шёл маневренный танковый бой в рощах и перелесках, кабардино-балкарцы с артиллерией и мотострелками самовольно отошли, оставив свои танки без пехотной поддержки. Выйдя к северо-западной окраине Батлаевской и не решаясь входить в «городскую» застройку станицы без пехоты, комбриг Филатов, сам лично храбрый, Герой Советского Союза за сражение с японцами у озера Хасан, из-за неработающих раций лично отправился разыскивать мотопехоту. При отсутствии стрелков он разведку не выслал, охрану флагов не организовал.
Гот затоков авиаподдержку к Батлаевской. Пользуясь отсутствием у танкистов зениток и слабое авиаприкрытие, 9 бомбардировщиков и тяжёлых истребителей по сигналам ракет с земли принялись бомбить и расстреливать танки с бреющего полёта. Затем последовала немецкая танковая контратака без поддержки артиллерии. Она обошлась Маку в 4 сожжённых и 5 подбитых танков, 3 бронемашины, 250 пехотинцев, уничтоженных огнём и гусеницами. Гот никогда не обращал внимания на потери, не жалел никого и ничего, поэтому и продвинулся в командующие армией. Вот и сейчас 9 потерянных в бою танков дивизия записала как «требующие ремонта». Если их ремонтники не сумеют восстановить, тогда при случае их спишут. Но не как «потерянные в бою», а скорее всего со ссылкой на бомбёжку или захват стоянки ремонтируемых танков при неожиданном прорыве русских. Так у командования поддерживалось реноме: «Мы отменные вояки и не зря получаем большое деньги, так как танки в бою практически не теряем! А русские Т-34 зато щёлкаем как семечки!».
То же касалось потерь солдат. Если, к примеру, сегодня в бою за хутор погибло 100 солдат, 5 офицеров и унтер-офицеров, то в потерях дня батальон покажет в журнале боевых действий 10 человек, и далее в течении 10 дней станет показывать потери по 5 — 15 человек от воздушного налёта, артобстрела, «снайперов» — партизан, он несчастных случаев, пропавших без вести и так далее. Поддерживая Так у командования поддерживалось реноме: «Мы отменные вояки и не зря получаем большое деньги, и на каждого своего солдата убиваем в бою 10 русских!». Так делал весь Вермахт. Поэтому так делал и Мак.
Сам же Гот не имел привычки жалеть солдат и технику. Все дивизии, которыми он командовал со дня вероломного нападения к весне 1942 года уже прошли 2-е формирование. Некоторые отправились за этим в фатерлянд ещё до разгрома под Москвой. Когда у тебя варикозные змеи по всему телу и такой же геморрой, и жить-то не хочется, не то, что жалеть молодёжь. Кроме того, группа армий «В» фон Вейхса имела постоянный резерв в один танковый полк, каждая армия имела резервный танковый батальон — 101 танк, и 15 маршевых батальонов для пополнения передовых танковых и пехотных частей, каждая танковая дивизия имела резервную танковую роту. Эти резервные танки немецкого и французского производства не имели экипажей, тактических номеров и не числились в боевых частях, но тут же оказывались там для замены подбитых в бою.
Немецкие танки, отправляясь на ремонт на завод, сохраняли свои промышленные номера. Советские танки выходили из цехов после ремонта новыми номерами, как новые. Поэтому если судить по смене номеров, потери советских танков оказывались в разы выше. Но на самом деле речь шла лишь о разных принципах учёта…
Юные танкисты батальонов Абрамова и Мезенцева в своём втором в жизни бою по отражению немецкой атаки у Батлаевской дрались умело и храбро. Сержант Какурин, безостановочно маневрируя среди деревьев на юрком танке Т-70 с 45-миллиметровой пушкой, сумел подбить танк Pz.Kpfw.III, два Pz.Kpfw.II, одно орудие Рак.38, уничтожил 25 солдат. Танкисты Филатова потеряли подбитыми 9 танков. 7 удалось машин эвакуировать силами двух тракторов.
Новый советский лёгкий двухместный танк Т-70 — по сути
гусеничный броневик, не являлся в полной мере противотанковым средством, но при своём противоснарядном бронировании малом размере — как у маленького двухместного легкового автомобиля, эта «малютка» оказывалась для пехоты крепким орешком.   
Благодаря новым снарядам БР-240СП и БР-240П для 45-миллиметровой пушки, «трактор-малютка» хорошо разбирался с гитлеровской пехотой и подбивал из засад Pz.Kpfw.IV. Если учитывать, что себестоимости танка Pz.Kpfw.IV превосходили себестоимость Т-34 в 3 раза, то соотношение в себестоимости Pz.Kpfw.III и Т-70 оказывалось ещё большим 1:5. Таким образом сержант Кукурин, подбив один Pz.Kpfw. III, даже потеряв свою «малютку», нанёс рейху потери в 4 раза большие. А если бухгалтерию невероятно экономного в производстве Т-70, применить к уничтожению им хотя бы одного Pz.Kpfw.IV, то это в полной мере компенсировало всех «малюток», оставленных на поле боя. А экипажи? В одном Pz.Kpfw.IV пять человек, почти как в трёх «малютках»!
Конструктор Астров спроектировал Т-70 таким образом, чтобы у экипажа и самой машины имелся высокий шанс на выживание. Так, по итогам любого боя 1/2 подбитых танков Т-70 считались невозвратными потерями. Это происходило, во-первых, от того, что боекомплекты не детонировали во время попадания снаряда врага, во-вторых из-за удачного расположения бензобака, в-третьих, из-за маленького габарита наводчики Панцерваффе и артиллеристы начинали целиться в «тракторов» с 500 метров, а в Т-34 могли целится уже с 1000 метров. Внезапное появление несущихся на сближение Т-70 могло ошарашить кого угодно!..
После первой атаки Мак провёл вторую, третью, четвёртую. Танковое побоище у Батлаевской продолжалось до вечера. К брошенным пехотой и артиллерией советским танкам гитлеровцы из числа штрафников подбирались под прикрытием густой растительности. В отчаянных атаках они забрасывали советские танки гранатами. Два танка штрафники подорвали «клеевыми зарядами» «Hafthohlladung». Скрытно подойдя к танку, штрафники крепили мину с тремя килограммами взрывчатки на броню, чаще в районе двигателя. Главное, чтобы броня не была в мокрой густой грязи, из-за чего мина не прилипала. Затем вытаскивали фитиль, рассчитанный на 50 секунд, и отходили. Дальше — взрыв…
Танкисты из взвода лейтенанта Глухова сняли с подбитых «малюток» пулемёты ДТ и яростно отбивались от гитлеровцев вместо пехоты. В ход шли гранаты. Доходило до рукопашных. Герои погибали смертью храбрых. Они сражались не за денежное довольствие, расовое превосходство, поместья — они сражались за рабоче-крестьянскую Родину. Их не требовалось специально мотивировать на бой, накачивать препаратом «Pervitin». Они могли агрессора буквально рвать зубами. Уничтожив, подбив, повредив за день 21 танк гитлеровцев, 15 бронемашин и бронетранспортёров, 12 различных орудий и миномётов, в также грузовики и мотоциклы, Филатов отступил, оставив на поле боя 14 своих сгоревших и подбитых «малюток» и Т-34. Бригада в беспорядке отошла восточнее Новониколаевской.
Раненых, обнаруженных на поле боя, гитлеровцы при содействии местных калмыков, добили. Калмыки также выдавали советских раненых, просивших у них помощи в домах. Гот при всяком удобном случае призывал не брать пленных, чтобы не заниматься конвоированием и содержанием, а также по своим расистским убеждениям. Тут он в точности повторял почерк Деникина и его генералов Добрармии Маркова, Дроздовского, Туркула, Неженцева, казаков, убивавших рабочий народ в качестве пленных через расстрел сотнями, тысячами в этих местах 24 года назад.
Предводители Добрармии с первых своих шагов на поприще защиты капитализма неистовствовали, призывая к массовым убийствам политических противников. Корнилов, выступая перед добровольцами-офицерами, говорил: «Вас скоро пошлют в бой! В этих боях вам придется быть беспощадными! Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом беру я на себя...». В другом случае полукалмык Корнилов призывал сжечь пол-России и залить её на 3/4 кровью: «Пусть надо сжечь пол-России, залить кровью 3/4 России, а все-таки надо спасать Россию...».
Схоже напутствовал перед отправкой на фронт офицеров Гвардейской роты белогвардейский генерал Марков: «Имейте в виду, враг чрезвычайно жестокий. Бейте его! Пленными перегружать наш тыл не надо!». Немудрено, что после таких заказов на массовые убийства находились офицеры-добровольцы, считавшиеся, что для искоренения большевизма, равного в общинном сознании русского народа понятию о справедливости, предстоит истребить всех рабочих старше 16 лет! Что не получилось у Корнилова со своим «сжечь пол-России, залить кровью 3/4  России», почти получилось у более подготовленного теми же дирижёрами Гитлера.
Тогда Деникину, Колчаку и казакам зачищать капитализм помогали немцы, чехи, поляки, венгры, французы, англичане, американцы, японцы, бельгийцы, итальянцы, китайцы, греки, румыны. Вот и теперь защищать капитализм от Советского Союза интернационалу капиталистов помогали немцы, австрийцы, чехи, поляки, японцы, итальянцы, румыны, венгры, финны. Только дипломатическое искусство Сталина и Молотова исключили на этот раз из списка французов, англичан, американцев, наоборот, заставили капиталистов сражаться с капиталистами.
Сдающихся красноармейцев-славян гитлеровцы расстреливали на месте, сообщая в штаб только цифру взятых в плен, да ещё в разы увеличенную. Всё равно никто никогда эти цифры не проверял, не сличал количество пленных по отчётам батальонов, полков и дивизий с числом пленных в пересыльно-сортировочных транзитных лагерях — Dulag — Durchgangslager.
Одновременно с боями юго-западнее Мартыновки за Батлаевскую, северо-западнее Мартыновки 28 лёгких советских танков Т-26 и Т-60 из 125-го отдельного танкового батальона вместе со стрелковыми батальонами 302-й «азербайджанской» дивизии Зубкова, его дивизионной артиллерией, выдвинулись из хутора Рубашкин для атаки на хутор Морозов. Отдельный танковый батальон только прибыл, получив танки прямо на платформах. Разведка Малиновского не вскрыла в Морозове крупных сил гитлеровцев. Однако во время атаки Зубков потерял 5 лёгких танков и атака провалилась. Утром следующего дня от Морозова батальонная боевая группа гитлеровцев из 50 танков Pz.Kpfw.II, Pz.Kpfw.III, Pz.Kpfw.IV, бронемашин Sd.Kfz.221, Sd.Kfz.234/1 и 2-х батальонов мотопехоты, атаковали оборону Зубкова между хуторами Пады и Копань в тыл советских войск у  Цимлянского плацдарма. Атаку поддерживали бомбардировщиков Ju 87 и Bf.110, направляемые с земли сигналами белых ракет.
«Катюши» произвели несколько дивизионных залпов по атакующим в чистом поле гитлеровцам. 122-миллиметровые и 76-миллиметровые гаубицы открыли заградительный огонь. Степь покрылась горящими и повреждёнными немецкими танками, машинами, повозками. Горели даже трупы. Едкий дым горящей пшеницы клочьями плыл над страшным полем… Всего в этих боях «зубковцы» подбили 15 танков.
После нескольких часов боя часть стрелков Зубкова не выдержала, и в беспорядке начала отходить. Группа командиров штадива-302 пыталась вернуть бойцов на рубеж, но танки и бронемашины охватом справа зашли в тыл, и вся масса кавказцев-азербайджанцев беспорядочно побежала. Танки и бронемашины с чёрно-белыми балочными крестами на броне в упор расстреливали бегущих, грузовики, повозки, кухни, позиции артиллерии, боеприпасы на пункте боепитания, палатки медсанбата. Спасение давали лишь лесополосы. Раненых на поле боя гитлеровцы добивали, давили гусеницами. Пленных не брали. Это был приказ Гота и личное отношение озверевших завоевателей к защитникам своей родины, поддержанное снятием командованием всякого уголовного преследования за любые преступления в России…
Штаб Зубкова на машинах едва успел отойти к Малой Мартыновке, где к вечеру собиралось из двух батальонов всего 600 человек с двумя батареями 76-миллиметровых орудий, а тремя 45-миллиметровыми противотанковыми пушкам и несколькими миномётами. Другие подразделения подходили по мере выхода из боя. Большое количество азербайджанцев сжалось в плен. Потеряв под обстрелом лошадей, 1-я батарея 172-го отдельного противотанкового дивизиона вывезла свои орудия на руках.
Принять участие к рассвету в намеченном контрударе Назарюка на Николаевскую подразделения Зубкова уже не могли. В отношении Зубкова временно исполняющий обязанности командарма-51 Коломиец провёл расследование с вынесением предупреждения, однако оставил на своей должности. Толстого, как карикатурный «буржуй», вечно улыбающегося Коломийца, всего месяц назад вывезли самолётом из осажденного Севастополя. Его героическая 25-я дивизия Чапаевская дивизия почти вся погибла в боях 8-месячной обороны Севастополя. Опыта командования армией при обороне на 200 километровом фронте Коломиец, конечно же, не имел и занял эту должность после болезни команшарма Труфанова.      
Вечером того же дня разведка 276-го погранполка 11-й дивизии НКВД по охране фронтового тыла обнаружила в Несмеяновке севернее Батлаевской батальонную группу — 50 гитлеровских танков, бронетранспортёры с мотопехотой и артиллерией, готовых к наступлению на Большую Мартыновку. Начальники оперативных отделов фронта и армии Назарюк и Мухин этому не поверили, назвав комполка майора Довженко «паникёром». Малиновский в это время на связь не выходил. С учётом данных разведки получалось, что вокруг Мартыновки сосредоточено более 150 единиц гитлеровской бронетехники. Начальники оперативных отделов фронта и армии совместно с начальником Довженко — комдивом-11 Киселёвым, штаб которого находился под Краснодаром, приказали пограничникам, ранее только охранявшим переправы и выполнявшим задачи заграждения, и борьбы с бандитизмом, вместе с батальоном дивизии Зубкова, полковыми и противотанковыми орудиями уничтожить гитлеровцев в Несмеяновке. Стрелковый батальон и артиллерия от Зубкова прибыть не смогли.
Пограничники Довженко, имевшие только лёгкое стрелковое оружие, пошли в бой без поддержки артиллерии и пехотных частей, без противотанкового вооружения на танковую группу гитлеровцев. Против наступающих по высотам пограничников гитлеровцы из Несмеяновки вывели более 20 танков и бронемашин. Бой ожидаемо превратился в расстрел людей танками. При отходе из 1650 отважный бойцов осталось в строю 240. Остальные оказались убиты, ранены, пропали без вести. Тогда только Назарюк и Мухин поверили, что гитлеровцы обложили Большую и Малую Мартыновку крупными силами. При этом Особый Отдел кабардино-балкарской дивизии арестовал Довженко за гибель полка у Несмеяновки, хотя приказ наступать не Немеяновку отдал представитель штаба Малиновского.
Отбив танковые контратаки на Батлаевскую и Морозов с востока, танковые группы Гота вышли на оперативный простор и беспрепятственно устремились на юг к переправам через Манычский канал. Угроза тылу собираемой для контрудара группировки Малиновского ещё более увеличилась: танковые группы полуокружили Мартыновские слободы с запада и востока. Атаковать в направлении на Николаевскую переправу при нахождении на флангах сильных танковых боевых групп гитлеровцев стало рискованно. Получалось, что Малиновский толкал Коломийца в горлышко бутылки. Гот не прощал и менее грубые ошибки. Но Малиновский гнал войска в бой, и Военный совет 51-й армии, не имея чёткого плана контрудара, решился начать контрудар, опираясь на отдание приказов с ВПУ-51 по ходу развития наступления. То есть «с кондачка»…
Но теперь две советские танковые бригады и отдельный танковый батальон, уже понесшие потери в предыдущих боях — 75 танков, половина лёгкие, два полка «Катюш», 300 стволов различных орудий и миномётов при поддержке частей кавалерийской и стрелковой дивизий при опоре на склады 51-й армии в Зимовниках при не регулярной поддержке с воздуха, уже не могли остановить боевые группы гитлеровцев, имеющих в каждой группе по 40 — 50 танков, столько же бронемашин и бронетранспортёров, полк или два батальона в каждой группе при поддержке с воздуха. Слабость гитлеровцев заключалась в том, что их колонны растянулись на 34 километра по просёлочным дорогам от Николаевской переправы до Большой Мартыновки, а также в постоянном дефиците горючего и боеприпасов.
Если бы советские танки после полковых залпов «Катюш», сопровождаемые артиллерией и стрелками перешли в наступление на неподготовленные к обороне боевые и тыловые части Гота, мог возникнуть хаос, паника, что всегда вело к большим потерям. Гот задумал упредить контрудар, не дать танкам и «Катюшам» выдвинуться к Николаевской переправе и развернуться для атак. Он собрал все находящиеся поблизости боевые группы из 2-х танковых и одной пехотной дивизий, и бросил их с разных сторон на Мартыновку, а также затребовал у фон Рихтгофена бомбардировщики.
На рассвете 135-я танковая бригада Филатова выдвигалась походным порядком из Новониколаевской к Большой Мартыновке для начала наступления на Николаевскую. Двигатели у «тридцатьчетвёрок» чрезвычайно шумные, из-за направленных вниз патрубков выпускной системы при езде по сухой грунтовке поднимается много пыли. Видно издалека. На марше Филатова неожиданно атаковала боевая группа танковой дивизии Брайта. С тыла, неизвестно как там оказавшись, по «филатовцам» ударила группа Бурмейстера из танковой дивизии Мака и усиленный мотоциклетный батальон этой дивизии.
Филатов без поддержки пехоты и артиллерии дал приказ атаковать. То, что проходило у Филатова с японцами, здесь не прошло. Гитлеровцы пропустили советские танки вглубь обороны в «огневой мешок». Т-34 и Т-70 попали под фланговый обстрел с дистанции 200 — 300 метров из многочисленных танков и противотанкового оружия всех видов. Завязался неравный бой. Имея худшее, чем у Т-34 бронирование, обзор, скорость и орудие, гитлеровские танкисты старались действовать из засады, подолгу выжидая в складках местности появления врага. С Т-70 проблема заключалась в маленьком габарите. Так или иначе, сосредоточение сил группы Назарюка сорвалось.
Танковая бригада Белочкина в это время со стороны хутора Зундов вошла в слободу Болшая Мартыновка, где попала в окружение и заняла круговую оборону. Большая Мартыновка до этого к обороне не готовилась, и войска находилась в ней в походном положении, готовые выступать к Николаевской переправе.
Теперь бой начался со всех сторон одновременно. Три Т-34 огнём своих пушек у моста через Сал на въезде в слободу подожгли два танка Pz.Kpfw.III. Остальные танки гитлеровцы остановились, ожидая противотанковую батарею и полевую артиллерию. Огнём противотанковых орудий одну «тридцатьчетверку» они подожгли. Другие Т-34 получили несколько попаданий и потеряли ход. Затем на слободу, забитую штабами и тылами, обрушилась авиация, артиллерийский и миномётный огонь. Гитлеровцы бомбили фугасными, кассетными, зажигательными бомбами.
Запылали хаты с саманными крышами, загорелись автомашины, начали взрываться бензозаправщики и боеприпасы. Бомбардировщики действовали почти безнаказанно, уничтожая изготовившуюся к движению артиллерию. Советские истребители не могли помешать бомбёжакам, связанные боем с истребителями врага. Расчёты 12,7-миллиметровых пулемётов ДШК зенитного дивизиона кабардино-балкарцев позорно бежали. Полк кабардино-балкарцев двигался в эсадронных колонных в конном строю и только под бомбёжкой стал расчленяться, понеся при этом тяжёлые потери. Дивизион «Катюш», находясь внутри застройки и между деревьев, вступить в бой не смог, и с большим трудом выбрался за околицу.
После бегства из слободы части кабардино-балкарцев, пользуясь тем, что противотанковые орудия кавалеристов к бою оказались не готовы, 25 танков, бронемашин и бронетранспортёров с мотопехотой дивизии Брайта через мост ворвались в слободу с юго-востока. На штурм двинулась также одуревшая от 45-градусной жары и препарата «Pervitin» пехота дивизии Пфейфера.
В слободе возникли паника и хаос. Отдельные героические действия командиров кабардино-балкарцев, старшего политрука Калачиева, начальника политотдела Селяева ситуацию не исправили. Только на западной окраине расчёты противотанковых пушек кавалеристов вместе с танкистами удерживали позиции. Жара, пыль и дым…
Сражение распалось на отдельные схватки в садах, огородах, во дворах, на улицах. Под воздействием наркотиков и спиртного гитлеровцы осатанело лезли вперёд. Несколько танков Т-34 и Т-70 в «городской» застройке гитлеровские штрафники из «частей испытательного срока» уничтожили с помощью магнитных мин — «клеевых зарядов». Обороняющиеся на западной окраине танки и пушки гитлеровцы расстреляли в упор с тыла. Погиб командир кавполка кабардино-балкарцев майор Захаров, успев передать по телефону в штаб кавкорпуса Погребову:
— Всё кончено! Передо мной в пяти метрах танк! Прощайте!
ВПУ-51 и штаб кавкорпуса Погребова оказались окружены. В панике начальники оперотделов фронта Малиновского и армии Коломийца, руководитель опергруппы Назарюк и руководитель фронтовой разведки полковой комиссар Мухин покинули пункт управления, оставив гитлеровцам шифродокументы, оперсводки, донесения, позволяющие оценить силы и средства частей, участвующих в сражении за плацдармы. После этого «птенцы гнезда Малиновского» бежали в неизвестном направлении. Арестованного комполка Довженко бросил на произвол судьбы комвзвода Особого Отдела кабардино-балкарцев Хаджи-Мурза Кумехов. Довженко подобрал брошенное кем-то оружие и стал пробиваться к своим.
Ввиду сильного обстрела с севера и запада, генерал Погребов решил штаб своего Особого кавкорпуса перенести на восточный берег реки Сал в район машинно-тракторной станции. Прибывший оттуда связной доложил, что у МТС танки обстреливают обозы, выходящие из слободы. Туда Погребов отправил для разведки мотоциклиста и грузовик с зенитной установкой. Когда штабные «виллисы» и «эмки» начали двигаться на новый командный пункт, с южного направления на дистанции 600 метров появились шесть гитлеровских танков и бронемашин 201-го танкового полка боевой группы Бурмейстера, в том числе три трофейных Т-34 со свастикой на броне, и начали расстреливать штабные грузовики. На переднем танке Т-34 стоял немецкий армейской офицер, видимо из белоэмигрантов, и махал красным флагом, крича на отличном русском:
— Русские, сдавайтесь, германское командование всем гарантирует жизнь и гуманное обращение!
Танк подъехал ближе, сдвинув с дороги горящую полуторку. В кузове полуторки, изрешечённой пулями, навалом друг на друге лежали убитые командиры, служащие, красноармейцы, женщина с ребёнком; в кабине сидели, уронив головы на грудь, не успевший выпрыгнуть, мёртвый водитель. Рядом капитан с танковыми эмблемами в петлицах. Вдоль склона холма и ближе к слободе, сгрудились несколько автомашин с крытыми и открытыми кузовами. Дальше стояли брошенные конные упряжки. Лошади безразлично искали съедобную траву…
Берег Сала усеяли убитые люди и лошади, густо облепленные мухами. Здесь на берегу гитлеровцы добивали раненых. У воды гитлеровские убийцы расстреливали сдавшихся в плен. На адской жаре трупы почти мгновенно распухли…
Парламентёр потребовал у Погребова и его командиров сдаться. Погребов крикнул в ответ:
— Ты, я смотрю, уже сдался, сукин сын! Почём Родину продал?
Тогда танки убийц в упор открыли огонь по людям и машинам, стали давить гусеницами. Командиров и политсостав штаба кавкорпуса убили сразу. Комкор Погребов погиб. Его начштаба подполковник Панасюк поднял трясущиеся руки и сдался.
Оставшиеся штабные работники поползли через камыши, но спастись не удалось: бронемашины прошли по мелководной реке, отрезав дорогу. Группа Бурмейстера после этого захватила Боевое знамя кавкорпуса, карты, шифры…
Малиновский пребывал в неведении о происходящем. Исполняющий обязанности командарма-51 Коломиец — тоже. Ситуация в уменьшенном формате повторяла произошедшее на Южном фронте Малиновского и его 9-й армии Харитонова, когда Харитонов, ранее проигнорировав данные войсковой разведки, понял что происходит с его армией только к полудню, когда фон Клейст уже прорвал всю его оборону, и только к вечеру о происходящем узнал Малиновский, в результате чего войска Тимошенко оказались в окружении. Хрущёв в разговорах с сожительницей тет-а-тет высказывал мнение, что это все Сталин виноват, который «воевал по глобусу», и почему-то не дали вовремя отступить позднее окружённым войскам. А куда им следовало дать команду отступить? К захваченным фон Клейстом переправам? В Задонье всё повторилось, как под Харьковом 18 мая этого года. «Птенцы гнезда Малиновского» и здесь «навоевали», проигнорировав данные разведки и утратив связь и оперативное управление.
Ожесточённый штурм, переходящий в рукопашные схватки, продолжался с 7 утра до полудня. Русские стойко дрались даже в условиях неожиданной концентрической атаки со всех направлений. Почти полностью погиб в бою батальон дивизии Зубкова. Погиб под миномётным, пулемётным огнём и бомбами, не успев развернуться на прямую наводку дивизион 1247-го истребительно-противотанкового артполка — 12 орудий Ф-22УСВ. Артиллеристы дрались даже лопатками.
Естественно, что к полудню предназначенная Малиновским для контрудара группа Назарюка, бежавшего в неизвестном направлении и бросившего штабные документы, оказалась разгромлена.
Пользуясь густым дымом горящих хат как завесой, окружённые в Большой Мартыновке танки Белочкина отошла к хутору Зундов. Артиллерия и мотопехота, вывозя тяжелораненых, отошли к южнее Новониколаевской. Остатки кабардино-балкарского кавполка, потерявшего 3/4 убитыми, ранеными и перешедшим к гитлеровцам, имея фактически только командирский и русский кадр, отошли на восток в район хутора Пробуждение.
Не имея информации о происходящем с слободе, по дороге со станции Зимовники из штарма-51 на ВПУ-51 Коломиец встретил отходящие в беспорядке после потери связи с командованием подразделения мотострелкового батальона капитана Капусты. Затем Коломиец и член Военного совета генерал Хелезов встретили отходящие в тыл в сторону Зимовников танки Белочкина, дивизион «Катюш», а затем и самого полностью растерявшегося Белочкина. Для него должность комбрига это был первый бой — и страду преисподняя!
Узнав о произошедшем, Коломиец не сразу оценил масштаба произошедшего. Танки Белочкина замкомандарма направил в Новониколаевскую расположенную в 5 километрах от Большой Мартыновки, вроде бы не занятую врагом, с целью оттуда достичь Большой Мартыновки. Но Новониколаевская оказалась уже занята гитлеровцами. Несколько раз скопления гитлеровских частей у Большой Мартыновки накрывали залпы «Катюш».
Тем временем в Малой Мартыновке командир кабардино-балкарцев полковник Покровский со своим штабом отдыхали, сняв сапоги, всё ещё ожидали приказа от уже мёртвого Погребнова и сбежавшего Назарука. Обоз и техника стояли не замаскированными.
Внезапно гитлеровцы начали бомбёжку Малой Мартыновки. Кабардино-балкарский полк разбежался по лесополосам. Под бомбёжку попал и Коломиец, который, находясь здесь, а не в штарме-51 в Зимовниках утратил не только контроль за происходящим вокруг Мартыновских слобод, но и за действиями других соединений армии. Отсутствие разработанного плана контрудара и игнорирование этого факта Малиновским полностью исключил возможность самостоятельных действий соединений и частей.
Батальон дивизии Зубкова и танки, создав импровизированную оборону, смогли отбить атаку на Малую Мартыновку. Всего гитлеровцам удалось в течении дня в Большой и Малой Мартыновке и вокруг неё подбить или сжечь авиацией, артиллерийским огнём, танковыми пушками и действиями пехоты 47 различных советских танков. Оказались разгромлены тыловые службы кавкорпуса. Раненых и пленных гитлеровцы убивали на месте.
В целом этническая 115-я кабардино-балкарская кавдивизия, несмотря на хорошую вооружённость пушками, пулемётами и миномётами, действуя с танками, несмотря на жертвенность таких героев как комиссар кавполка Галачиев, комэск Бараов, сержант Шхашемишев, с первых дней боёв в Задонье растеряла множество людей, оружия, показав неспособность выполнить сколько-нибудь серьёзную задачу. У Мартыновских слобод кабардино-балкарцы оказались разгромлены за два дня, потеряв более 50 процентов дезертирами, пропавшими без вести, ранеными, убитыми, утратив артиллерию, миномёты, зенитные пулемёты, боеприпасы, автомашины, бросив Боевые знамёна полков и дивизии.
Боевое Красное Знамя — символ воинской чести, доблести и славы. Оно является напоминанием каждому бойцу и командиру о священном долге преданно служить Советской Родине, защищать её мужественно и умело, отстаивать от врага каждую пядь родной земли, не щадя своей крови и жизни. При утрате Красного Знамени вследствие малодушия, командир части и весь комсостав, виновные в позоре, подлежат суду военного трибунала. Войсковая часть — расформировывалась. 115-я кабардино-балкарская дивизия покрыла себя позором и подлежала расформированию.
Победа у Мартыновских слобод далась Готу не дёшево: сгорели и оказались искорёжены до состояния металлолома 38 лёгких и средних танков, не считая бронемашин и бронетранспортёров. Поле боя осталось за гитлеровцами и они имели возможность вернуть в строй после ремонта в полевых условиях 9 подбитых танков. Ещё 5 танков при благоприятных условиях они могли восстановить на заводе в Белгороде или Краматорске.
Дела с пехотой обстояли ещё хуже. Так 267-й гренадерский полк 94-й дивизии Пфейфера потерял у Мартыновских слобод убитыми и ранеными более половины офицеров, а также 340 солдат убитыми. Командир I батальона капитана Борман попал в плен. Командир 3-го батальона оказался тяжело ранен. В 5-й роте не осталось ни одного офицера. Полк, так хорошо показавший себя при окружении под Миллерово, спустя две недели оказался боеспособен весьма условно. Вместо стремительного окружения армии Коломийца, Гот сутки приводил в порядок войска у Мартыновских слобод. Группу Назарюка разбить удалось, но уничтожить входящие в него войска — нет. Танковые бои за Мартыновку проявили высокую выучку советских танкистов, как ветеранов, так и новичков. Выучка советских экипажей, наличие манёвра отдельных танков, взводов и рот под артиллерийским огнём для того, чтобы избежать ненужных поражений, подготовленность водителей, навыки командиров и артиллеристов к выбору цели по её тактической важности, оказались лучшие, чем у гитлеровцев. Хорошие приборы наблюдения советских танков, в большем количестве, чем у гитлеровских, порождали быстрый темп танковой атаки и снижали потери. Причиной неудач и излишних потерь танков, одежде всего «малюток» — слабая поддержка пехоты, прежде всего спешенных кабардино-балкарцев, слабая поддержки их артиллерии, малое количество авиации, а также тракторов для эвакуации. Ещё одна из причин высоких потерь — враг завладел полем боя. Из-за невозможности эвакуации, многие ремонтопригодные танки пришлось бросить, забирая боекомплект, снимая оптику, рации, пулемёты.
Контрудар Малиновского на Николаевскую Гот сорвал, рассеял, обезглавил ударную группировку, которая по замыслу советского командования собиралась для улучшения ситуации. Резервов у Малиновского в Задонье больше не имелось. Влиять на развитие ситуации в битве за переправы он больше не мог. Но самое плохое — после событий 30 июля накопленные на Цимлянском плацдарме силы могли совершать прорыв на Ремонтную и Котельниково, не опасаясь за удар во фланг группы Назарюка, а наоборот — рассчитывая на поддержки своих войск от Николаевской переправы. В сражении за переправы назрела кульминация.
Маршал Советского Союза Будённый потребовал у Коломийца разобраться и наказать виновных в поражении у Мартыновских слобод вплоть до расстрела. Но кого наказать? Начальники штарма-51 — руководитель оперативной группы Назарюк и руководитель разведки фронта Мухин, начоперотдела фронта Орлов так и не возвратились. Погребов убит. Его начштаба сдался в плен. Документы штаба потеряны. Комполка кабардино-балкарцев погиб.
Не станет же Коломиец осуждать себя и Малиновского за бездарную организацию контрудара: игнорирование данных разведки, отсутствие чёткого плана контрудара, отвратительную организацию связи? Коломиец и Хелезов решил всё свалить на героически погибшего Погребова…