НИНА БОГДАНОВА
Ссылка на страницу автора:
http://stihi.ru/avtor/bogdanov1
ТРИ СТАРЦА
(ПРИТЧА)
Где просто, там ангелов со сто,
а где мудрено, там ни одного.
Амвросий Оптинский.
На острове северном, дальнем три старца молились в слезах:
"Вас Трое на Небе, нас трое. Помилуй, спаси, Боже, нас!
Ещё не забудь Ты несчастных, вдовиц и больных, и сирот.
Помилуй нас, Господи, падших, кто руки к Тебе воздеёт!"
С утра и до ночи три седеньких стоят на коленях в слезах.
И молятся, молятся, молятся за мир, что грехами увяз.
Плыл по морю как-то корабль, торговый. На нём архиерей.
В злачённых крестах и наградах, к обители плыл он своей.
И тут распознал, вдруг, про старцев. Он вмиг к капитану спешит.
"Уважьте! Вовек не забуду, про чудо народ говорит!"
Доплыли до острова, значит. Выходит священник. И вот:
Три старца в оборванных платьях, слепят сединою бород.
Упали священнику в ноги, и руки лобзают его.
Но батюшка поднял их: "Что вы! Житьё расскажите своё!
Как здесь на далёком, забытом,на острове, кормитесь вы?
Глаголете все ли молитвы? Какие поёте псалмы?"
Глаза опустили, сердешные, и тихо один говорит:
"Псалмов мы не знаем, Владыко, молитва же наша проста:
О, Троица Животворящая! Спаси этот мир до конца!"
"И всё? – архиерей в удивлении.- Ну что же, я вас научу
Молитве главнейшей, Господней, сия же подобна лучу!
И в холод она согревает, в жару послабленье даёт.
Врагов, словно меч отсекает, и к Истине прямо ведёт".
И вот через час, через два ли, вернулся корабль на курс.
А старцы молитву читали, крестя уплывающих в путь...
На палубе славно, покойно, быть время вечерней заре.
Задумался строгий священник, тихонько присев на корме.
Всё смотрит и смотрит он в море. И мысли плывут в тишине.
"А что там за точечка светлая, всё ближе и ближе ко мне?
Да что ж там за облако яркое за нами как будто бежит?
Как чудно оно разгорается, как лучик небесный светИт!
Царица Небесная, Матушка! Три старца бегут по воде!
Спаси и помилуй Всевышний! Все трое идут по волне!"
Дошед по воде до кораблика, священника кличут. Кричат:
"Прости стариков ты презренных, прости ты нас ради Христа!
Забыли молитву мы Главную, ведь память то нас подвела.
Уж ты повтори её, батюшка, напомни Святые Слова!"
Упал на колени священник, лицо аж в слезах, и гласит:
"О,старцы смиренные чудные, не мне вас, однако, учить.
ДохОдна и Ваша молитва, Господь вас услышал давно!
Молитесь по-прежнему, братья, так Богом, видать, суждено".
Откланялись старцы смиренно, и снова пошли по воде.
А над ними, сверкая лучами, сиянье светило во мгле...
У СТАРЕНЬКИХ ИКОН...
А я хочу любимый, с тобою слушать вечность,
И звон дождя, и вьюгу у низеньких окон.
И песенку сверчка за изразцовой печкой.
И треск свечи медовой у стареньких икон.
В уютном, тёплом доме с тобою, мой любимый,
Хочу я встретить солнце, и проводить зарю.
И в стае журавлиной, едва взмахнув крылами,
Хочу с тобой, любимый, ворваться в тишину.
А там, за тишиною, с тобой мы встретим вечность.
И светлый яркий полдень негаснущей зари…
И в доме нашем новом зажжём тихонько свечи.
С тобою, мой любимый, теперь навечно мы.
© Copyright: Нина Богданова, 2017
Свидетельство о публикации №117122004046
ХХХ
Чем хуже — тем лучше. Пусть старости рок.
Виски пусть в сединах. Пусть ты одинок.
И душу отдал тем, кто ей пренебрёг.
И чаши испитой был горек глоток...
Пусть так, не иначе. Но это — твоё.
Пусть в жизненной скачке сломали седло.
И конь тебя сбросил. Упавшего бьют.
Бессилье избранника вечный недуг.
Но... Сбросив телесное, скинув земное,
Душа изможденная, вырвется ввысь.
И будешь прекрасен, простив всем былое,
И счастьем охваченный к Богу взлетишь!
2000 г.
© Copyright: Нина Богданова, 2021
Свидетельство о публикации №121011306157
ХХХ
И всё манит и манит дорога...
И цыганка с монисто кружит.
И кибитка под старым пологом
Четырьмя колесами скрипит.
И так хочется ветра!
И поля, в серебристой росе по утрам.
Чтоб с размаху рвануть по приволью,
И упасть в сероглазый туман.
И чтоб скрипка, визжа у предплечья,
уводила от жизни пустой...
И чтоб силы дала мне на Млечный,
На последний мой путь, неземной.
Чтобы с дальней дороги вселенской
В Вечном доме найти свой приют.
У иконы затеплить лампадку,
Вспоминая нелегкий свой путь.
И опять заиграет мне скрипка!
И звезда у окна догорит...
Только Там жизнь не будет мне пыткой.
В Божьем Доме душа не болит.
© Copyright: Нина Богданова, 2011
Свидетельство о публикации №111020209583
БЕЛЫЙ АНГЕЛ МОСКВЫ
Моё повествование — о крестном пути святой преподобномученицы Великой княгини Елисаветы, явившей миру возвышенный образ редкой душевной и телесной красоты, нравственного благородства, пример евангельской любви и милосердия, истинной духовности, молитвенности, жертвенного служения Богу и ближнему.
Однажды я получила подарок от императора Николая II. В метафизическом смысле конечно. Судите сами: 19 мая, в день его рождения я была на Литургии. В нижнем храме нашей церкви, недалеко от входа, поставлена икона Царских Страстотерпцев. Я всегда подхожу к ней помолиться, когда бываю на службе.
В тот день я причастилась Святых Христовых Таин, и после благодарственной молитвы подошла к иконе. Помолившись, собралась уже выходить, но что-то остановило меня. На столе, куда по разным причинам, за пожертвование, выставляются иногда иконы, я увидела необычную старинную фотографию с изображением монахини.Снимок лежал как-то поодаль от других иконок, и его никто не брал. Я подошла ближе и взяла фото в руки. В небольшой старинной рамке была изображена удивительной красоты женщина в белом иноческом платье. Внизу, под фотографией, надпись на старо-славянском:"Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Начальница Марфо-Мариинской Обители в Москве".
Фотография в рамке была настолько необычной и красивой, что у меня невольно возник вопрос:"Отчего же её никто не забрал прежде меня?" Глядя на снимок, я испытала необычное состояние духа. Не могу объяснить что. Покой ли, радость ли... Наверное благоговение. Я не могла оторвать взгляда от прекрасного лица, и прошептала "Ангел!" А позже узнала, что при жизни великую княгиню так и звали: "Белый ангел Москвы".
Вот так, в день рождения императора Николая II, в Храме Покрова Богородицы, я получила в подарок фотографию великой княгини Елизаветы Фёдоровны Романовой, родной сестры супруги царя Николая II, Александры Фёдоровны. И теперь мне уже необходимо было узнать о судьбе великой женщины, жизнь которой без остатка была посвящена Богу.
Что я знала о ней прежде? Очень мало, ибо вот и глядя на фотографию, не поняла - кто на ней изображён. Долго немедля, я поехала в Марфо - Мариинскую Обитель. Большая Ордынка, где находится оная, встретила меня шумом машин, бегущих пешеходов, громкими криками студентов у музыкального училища и весёлыми столиками уличных кафе.
Пройдя от метро пару кварталов,я увидела витую металлическую решётку ограды, и отворила калитку. Удивительной тишиной встретила меня Обитель Милосердия. В двух шагах шум, суета, скрежет машин, громкая музыка, а здесь звенящая тишина.
Недалеко от входа передо мной возвышался Храм необычайной суровой красоты, совсем не характерный для московской православной архитектуры. Он более был похож на древние Храмы Пскова. Собор имел шлемовидные главы и древние формы крестов на куполах. Но позже я узнала, что возведён Храм в 1914 году русским архитектором Щусевым во имя Покрова Богородицы. В Покровском же Храме другого района Москвы была "подарена" мне фотография Начальницы этой белоснежной Обители Милосердия. Такое совпадение…
Древний вид Храма создавал настроение торжественности. Что-то светлое и смиренное ощущалось вокруг. Я вошла в открытую дверь. Храм был практически пуст. У церковного столика подавала свечи монахиня, и несколько человек молились у икон. На стенде, у свечного, были развешены фотографии императорской семьи и маленькие буклетики. В одном из них я прочла краткую биографию Елизаветы Фёдоровны.
Она родилась в 1864 году в Дармштадте. Мама её - Алиса была дочерью королевы Англии Виктории, а отец Теодор Людвиг IV - Великим герцогом Гессенским. Семья была многодетной, дружной и трудолюбивой.
Замуж Елизавета(Элла) вышла за русского князя, будущего генерал-губернатора Москвы,Сергея Александровича Романова, брата императора Александра III. Нерусская по крови, она стала русской по Вере и добрым делам, полюбив Россию настолько, что пошла против воли отца своего, и приняла православие.
Жили супруги Романовы в Москве. В феврале 1905 года в России случилась Первая русская революция. 17 февраля, недалеко от Никольской башни Кремля, взорвали карету князя Сергея Александровича.
Когда на место прибыли полицейские, пред ними открылась страшная картина: красивая молодая женщина в жемчугах, стоя на коленях, по кусочкам, собирала останки великого князя, своего супруга и складывала их на носилки…
Прочитанное вызвало шок. За секунду её жизнь предстала передо мной во всём её трагическом величие. Потрясённая этой судьбой, стала узнавать я о ней по малым свидетельствам воспоминаний, документам и письмам Великой Княгини.
Есть на Земле люди,обладающие духовным зрением: способностью воспринимать и правильно сознавать явления духовного порядка, разумея Волю Божию, и поступать по Этой Воле. Это сильные и смелые люди. Это праведники. Но для того, чтобы узреть духовное, увидеть правду будущего века – надо пострадать. Лёгкой судьбе тяжкие скорби не даются. Крылья на земле Господь посылает только Святым страдальцам. И такой Великой Страдалицей была княгиня Елизавета Фёдоровна Романова.
Вот маленький отрывок из письма княгини Елизаветы отцу своему, где она просит его разрешить быть православной. "Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св.Тайн вместе с моим мужем!Возможно, что это покажется Вам внезапным, но я думала об этом уже так долго, и теперь, наконец, я не могу откладывать этого. Моя совесть мне это не позволяет. Прошу, прошу по получении этих строк простить Вашу дочь, если она Вам доставит боль. Но разве вера в Бога и вероисповедание не являются одним из главных утешений этого мира? И разве жена не должна быть всюду с мужем своим? Пожалуйста, протелеграфируйте мне только одну строчку, когда Вы получите это письмо. Да благословит Вас Господь. Это будет такое утешение для меня, потому что я знаю,что будет много неприятных моментов, так как никто не поймет этого шага. Прошу только маленькое ласковое письмо».
Ответ отца Теодора Людвига IV был отрицательным. Однако принцесса так сильно любила своего супруга, и настолько была покорена Россией, что пошла против воли отца. Любовь к России навечно поселилась в её добром сердце. По православной традиции супруги обвенчались, и уехали в Москву, а затем в Троице-Сергиеву Лавру поклониться мощам небесного покровителя Сергея Александровича - преподобного Сергия. И протестантская принцесса, впервые увидев традицию поклоняться мощам Святых, упала на колени, молясь около раки преподобного старца,собирателя русских земель. Разве знала она, разве могла предположить, что когда-нибудь и её мощам будут также поклоняться... Такое ведь и приснится не может. Но это будет...
А пока молодые и счастливые молодожёны, посетив Сергиев Посад, уезжают в село Ильинское, находящееся в шестидесяти километрах от Москвы. Елизавета Федоровна, под руководством мужа, с головой уходит в изучение русского языка, истории русского государства и Церкви. Великая княгиня напряженно занималась языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру своей новой родины. Ее упорство и целеустремленность помогли быстро овладеть не только русским, но и церковнославянским, что дало возможность читать первоисточники. Но не только учёбой занималась княгиня.
Способная и талантливая принцесса, быстро освоив русский язык, начала заниматься благотворительностью. Её решительность и твёрдость убеждений помогли уговорить сановников устроить больницу для бедных, ежегодные ярмарки в пользу крестьян, благотворительные комитеты для сирот и бездомных, которые, по её настоянию, были образованы при всех московских церковных приходах и в уездных городах Московской губернии.
В русско-японскую войну занималась она отправкой на фронт санитарных поездов с продовольствием, обмундированием, лекарствами, подарками и походной церковью. В Кремле открыла княгиня госпиталь для раненых, создала комитет по призрению вдов и сирот военнослужащих, погибших в войне. И с мужем они были счастливы.
Но 17 февраля 1905 года жизнь княгини оборвалась. Великий князь Сергей Александрович, любимый её супруг, сев в карету у Никольской башни, был разорван в клочья бомбой террориста. Елизавета Фёдоровна находилась в тот момент в Кремле. Заслышав взрыв,она выбежала в чем была, не накинув шубы. Племянники находившиеся рядом вспомнили, что она громко вскрикнула:"Это Серж!" И выбежала на страшный гром взрыва.
Да. Это был Сергей Александрович. На площади, кроме убиенного князя, лежали ещё раненый кучер и две убитые лошади. Тело князя было буквально разорвано. Части его разбросало по снегу. Она собственными руками собрала их и перевезла в дворцовую часовню. Дни после жуткой трагедии, по воспоминаниям племянников, Елизавета Фёдоровна только молилась.
А потом ею был совершён поступок, потрясший весь уклад высшего общества. Великая княгиня попросила устроить ей встречу с убийцею мужа. Она пришла в тюрьму и велела отвести её в камеру. Елизавета Фёдоровна спросила узника:
- Скажите мне: зачем и за что вы убили моего мужа?
- Так надо было, - ответил убийца,- я борюсь за свободу, и хотел его убить раньше. И сделал бы это, но вы всегда были рядом с ним, а вас я не хотел убивать.
Елизавета Федоровна ответила:
- Разве вы не поняли, что убив моего мужа, вы убили и меня!? Но он был христианином, и очень добрым человеком. Я знаю, мой муж простил бы вас. Прощаю вас и я.
Дальнейший разговор с убийцей неизвестен. Они говорили долго. По словам охранников, после ухода великой княгини, арестант закрыл лицо руками и долго рыдал. На суде он отказался раскаяться и сказал:
- Великая княгиня – святая! А вы все злые.
Сколько надо иметь мужества, чтобы простить убийцу мужа? И кто способен на такой поступок? После страшной смерти своего супруга, Елизавета Фёдоровна нашла силы жить дальше. Но от светской жизни она ушла совершенно, отдав себя служению Богу и ближним. Распродав все свои драгоценности,купила она на эти деньги участок земли на Большой Ордынке. И организовала там Марфо-Мариинскую обитель, назвав её в честь святых жен-мироносиц Марфы и Марии. На участке расположились два храма, лечебница, аптека с бесплатными лекарствами для бедных, детский приют и школа.
В дневнике она написала: «Я оставляю блестящий светский мир, но восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих".
Её дом стал похож на келью, она долгие годы не снимала траура, не посещала светские мероприятия. Молилась в храме и соблюдала строгий пост. Выросшая в роскоши, и прожившая в богатстве и удобствах, неизвестных простому человеку, княгиня теперь спала на жесткой кровати, до рассвета вставала на молитву, и работала до позднего вечера.
Вместе со своей келейницей Варварой часто бывала на Хитровке. У писателя Гиляровского, в книге "Москва и москвичи," очень ярко описан этот Хитров рынок. Место гиблое, страшное, бандитское. И становится ясно - как было опасно присутствовать там любому случайному человеку. Однако великая княгиня бывала там часто. Она находила беспризорников и отдавала их в городские приюты.
Во время Первой мировой войны Елизавета Фёдоровна активно заботилась о помощи русской армии, о раненых солдатах. О её уходе за ранеными, которые находились в Обители, можно написать отдельную книгу, но скажу одно – она ухаживала за самыми безнадёжными, и спасла многих от смерти. Вот некоторые вспоминания, найденные в дневниках оставшихся в Обители монахинь:
" Падая от усталости, невзирая на смрад, исходящий от гнойных ран солдат, великая княгиня вместе с нами, простыми сестрами милосердия, работала не покладая рук, выполняя всякую работу. Она не чуждалась никакой работы. Однажды в холодный осенний вечер, после службы в госпитале, за трапезой, она дала послушание перебирать картофель для больных. Мы были так утомлены, что попросили Начальницу перенести работу на завтра. Княгиня Елизавета Фёдоровна отпустила нас, а сама пошла в холодный подвал перебирать картошку."
На Москве говорили о ней и в салонах аристократов, и в городских трущобах. Её узнавали везде, где бы она не появлялись. "Белый ангел Москвы!" - кричали вслед её карете. Когда великая княгиня выходила из Обители, народ становился на колени, осеняя себя крестом.
В октябре 1917 года над Россией разразилась кровавая революция. Елизавета Фёдоровна могла уехать на Родину, где остались её родные. Это ей и предлагал сделать посол Германии в Москве Мирбах, сразу после заключения Брест-Литовского мира. Но княгиня отказалась даже встретиться с ним, как с представителем враждебного России государства.
В ноябре, когда большевики впервые переступили порог обители, и ничего не взяли, и никого не арестовали, княгиня сказала сестрам: «Очевидно, мы недостойны еще мученического венца». Она всегда, с детства, обладала сильной интуицией. И сейчас её предчувствие не обмануло…
7 мая 1918 года, на третий день после Пасхи, в день празднования Иверской иконы Божьей Матери, в Обитель всё-таки пришли большевики. Люди в чёрном показали бумагу об аресте. На сборы Великой княгине дали 30 минут. Все заметили, что Елизавета Федоровна стала исключительно сосредоточенной. Когда пришла минута расставания, сестры плакали, и не отпускали начальницу, закрыв её плотным кольцом своих тел. Чекисты, избивая беззащитных женщин прикладами отрывали их от настоятельницы, отталкивали и волокли в разные стороны.
По воспоминаниям современников, зрелище было жутким, невыносимым. Великая княгиня была спокойна и величественна, напоследок она сказала: «Не плачьте, милые мои сёстры! На том свете увидимся.»
Две монахини поехали вместе с ней: келейница Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Их отвезли на железнодорожный вокзал, оттуда в Пермь. На Урал вместе с княгиней в этом поезде увозили ещё несколько человек императорской фамилии. О них речь пойдёт ниже.
Сохранилось письмо Елизаветы Фёдоровны, посланное с дороги, оставшимся сёстрам в Обитель. Вот несколько строк из этого письма: «Господи, благослови! Да хранит вас Царица Небесная! Родные мои, не могу забыть вчерашний день, ваши дорогие милые лица. Господи, какое страдание в них! О как сердце болело! Вы мне стали каждую минуту дороже. Как я вас оставлю, мои деточки, как вас утешить, как укрепить? Помните, мои родные, все, что я вам говорила. Всегда будьте не только мои дети, но послушные ученицы. Сплотитесь и будьте как одна душа все для Бога и скажите, как Иоанн Златоуст: «Слава Богу за все». Я буду жить надеждой скоро опять быть с вами."
Это было последнее письмо великой княгини.
Никто не откликнулся на эту страшную новость, тут же обежавшую Москву. И только петербургская газета "Новый вечерний час" - отозвалась на это происшествие. Вот отрывок из этой статьи: "...мы не знаем, чем вызвана высылка великой княгини. Трудно думать, чтобы Елисавета Феодоровна могла представлять опасность для Советской власти, и её арест и высылка могут рассматриваться, скорее, как гордый жест по адресу Вильгельма, брат которого женат на родной сестре Елисаветы Феодоровны…»
Однако историк В. М. Хрусталёв полагал, что высылка на Урал Елизаветы Федоровны, императора Николая II c семьёй, и других членов царской семьи, являлась одним из звеньев общего плана большевиков по концентрации на Урале всех представителей семьи Романовых, где, как писал историк, собранных можно было бы уничтожить, лишь найдя для этого подходящий повод.
План этот зверский осуществился в июле месяце 1918 года...
В середине мая поезд с заключёнными Романовыми прибыл в Пермь, оттуда в Алапаевск, где и провела два своих последних месяца жизни на Земле Великая мученица княгиня Елизавета Фёдоровна. В это время недалеко от Алапаевска, в Екатеринбурге находилась её родная сестра Александра Фёдоровна с мужем и детьми, в доме Ипатьевых…Свидания им разрешено не было.
В школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, его секретарем, тремя братьями — Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича)- провела в молитвах, оставшиеся до мучительной смерти, два месяца, великая княгиня Елизавета Романова.
Монахинь, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине. Но княгине оставили только келейницу Варвару Яковлеву, по её горячей просьбе.
По рассказам охранников, узники очень заботливо поддерживали друг друга, много молились и пели церковные песнопения. Среди вещей Великой княгини Елизаветы Фёдоровны было найдено полотенце с вышивкой и надписью: «Матушка Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости, Верхотурского уезда». Вечная память бесстрашным людям, которые написали эти строчки в поддержку одного из «злейших врагов народа». В те времена за это полагалась лютая казнь. Скорее всего полотенце это было передано охранником. Быть может тем, что после казни над невинными, тронулся умом.
В ночь с 17 на 18 июля, спустя сутки после расстрела царя и его семьи, в последующий день памяти преподобного Сергия Радонежского, совершилось злодейское, без суда и следствия совершённое, убийство великой княгини Елизаветы Фёдоровны и прибывших с нею других членов семьи Романовых. Чекисты, боясь огласки злодеяния, заранее к нему приготовились. Всех заключенных вывезли в заброшенный железный рудник в лес, за городом. К школе, где находились они ранее, подбросили тело убитого крестьянина, который якобы принадлежал к «банде», пытавшейся похитить князей и увезти их в Германию. Никак нельзя было оправдать злостное убийство даже в те несправедливые годы.
Была теплая июльская ночь: со всеми прекрасными запахами лета, с тихими дуновениями ласкового ветра, сиянием золочёных звезд…Что испытывали мученики в свои последние минуты, зная, что их ждёт мучительная смерть??? Как же это жутко…есть ли что-то страшнее на этом Свете?
Известно одно: они все молились, и Бог услышал их молитвы. И Сам раскрыл это преступление, чтобы мы, живущие сейчас знали о зверском убийстве. Ибо не раньше, не позже, рядом с шахтой, за деревьями, Промыслом Божиим, оказался местный крестьянин, который и увидел это жуткое зверство. Его рассказ слушал и записал священник Серафим (Кузнецов), который после прихода Колчака в Алапаевск отвозил тела мучеников в Китай. Он и описал всё нижеследующее.
« Слышит раб божий вдали какой-то шум, а он спал под деревом, недалеко от шахт. Встаёт родимый, прислушивается; и видит, что приближаются какие-то люди; ведущие под конвоем узников. Елизавету Фёдоровну он узнал. Она была в монашеском платье вместе с другой женщиной. Обе они пели духовные песнопения. Видел он, как Великой Княгине Елисавете Феодоровне завязывали глаза, затем подвели к шахте и, живую, ударив прикладом, бросили вниз, а она успела прокричать: «Господи, прости им, не ведают что делают».
Остальным не завязывали глаза, а просто ударив прикладом, сбрасывали в шахту, ругаясь при этом площадною бранью. Потом бросили гранаты. От взрыва - шахту засыпало землёй… И никто бы не узнал об этом злодействе, если бы не этот человек, посланный Богом. Дрожа от страха, сидел он сутки под тем деревом боясь выйти и думая, что шахта оцеплена караулом. Он слышал как стонали и кричали от боли брошенные узники. Слышал он также Херувимскую песнь, петую женскими голосами, и ещё церковные песни и псалмы. Пели до тех пор, пока не зазвучали для них уже райские напевы."
Елизавета Федоровна упала не на дно, а на некий выступ, который находился на глубине 15 метров. Впоследствии, когда белогвардейцы, под командованием Колчака, доставали бездыханные трупы, увидели они, что голова раненого князя Иоанна Константиновича была перевязана. Испытывающая предсмертные муки от удара и падения, в кромешной тьме, Елизавета Фёдоровна сделала перевязку князю, употребив для этой цели свой белый апостольник ( длинный головной убор- платок, в котором она на фотографии).
Только 31 октября 1918 года, то есть практически спустя целых три месяца, Белая армия заняла Алапаевск. Останки убиенных страдальцев извлекли из засыпанной шахты, омыли, одели в белые рубахи, положили в гробы, и поставили на отпевание в кладбищенской церкви города, после чего они были замурованы в местной церкви, с возможностью открытия стены.
Тело Великой княгини Елизаветы Федоровны было найдено нетленным. На лице её сохранилось выражение улыбки, а пальцы правой руки были сложены для крестного знамения, как для благословения...
C наступлением Красной армии тела мучеников были переложены в цинковые гробы, и перевезены еще дальше на Восток. Эта операция подвергалась смертельному риску. Однако все кончилось благополучно.
В апреле 1920 года, через Читу, были отправлены они в Пекин. В ноябре 1920 года останки Елизаветы Феодоровны и ее келейницы Варвары, по настоянию сестры Великой княгини принцессы Виктории, через Шанхай и Порт-Саид были перевезены в Иерусалим, где 15 января 1921 года их встретили и погребли в крипте под церковью святой равноапостольной Марии Магдалины русского женского Гефсиманского скита.
В 1931 году, накануне канонизации новомучеников российских Русской Православной Церковью за границей, их гробницы решили вскрыть. Вскрытие производила Иерусалимская комиссия во главе с начальником Русской Духовной Миссии архимандритом Антонием (Граббе). Гробницы новомучениц поставили на амвон перед Царскими вратами. Неожиданно произошло событие, выходящее за все рамки всех физических земных законов, о чём рассказал участник этого загадочного события.
В Храме на ту минуту находился только архимандрит Антоний. Он молился. Неожиданно : гроб великой княгини Елисаветы открылся….. И она поднялась из него, подошла к отцу Антонию, и сложила руки на благословение. Остолбеневший, потрясенный архимандрит дал благословение, после чего новомученица вернулась на своё место. По словам архимандрита Антония, от гроба великой княгини, он чувствовал сильный запах жасмина.
Славен Бог во Святых Своих!
Хочу предложить читателю небольшое воспоминание князя Феликса Юсупова ( 1897- 1976 г.г.) из его "Мемуаров", изданных в Париже.
" Об этой святой душе достаточно говорено и писано в хрониках последних лет царской России. Я хочу вспомнить один случай, рассказанный знакомым архиепископом, бывшим проездом в Иерусалиме. Стоял он на молитве у гроба великой мученицы Елизаветы Фёдоровны, и вдруг увидел: в раскрытую дверь входит женщина в белом покрывале. Проходит вглубь и останавливается у иконы Святого архангела Михаила. Когда она, указывая на икону, оглянулась, священник узнал ее. После чего видение исчезло.
В память о великой княгине Елизавете Федоровне, – осталось у меня несколько бусин от четок её, да щепка от гроба. Щепка порой сладко пахнет цветами.
Народ прозвал ее святой. Не сомневаюсь, что однажды признает это и церковь".
Так и случилось. Великая княгиня Елизавета Феодоровна и её келейница, инокиня Варвара (Яковлева) были причислены к лику святых.
Для того, чтобы лучше понять эту великую женщину – предлагаю несколько писем, написанных ею близким и родным. Письма – это как дневник, в них душа человека.
Из письма императрице Марии Федоровне(8 марта 1905г.)
"Жестокое потрясение от смерти мужа у меня сгладил небольшой белый крест, установленный на месте, где он умер. На следующий вечер я пошла туда помолиться и смогла закрыть глаза и увидеть этот чистый символ Христа. Это была великая милость, и потом, по вечерам, перед тем, как ложиться спать, я говорю: «Спокойной ночи!» — и молюсь, и в сердце и душе у меня мир".
Княгине Е.Н. Нарышкиной
“Я должна быть сильной, чтобы утешать страдающих, ободрять своим примером, у меня нет ни ума, ни таланта — ничего у меня нет, кроме любви к Христу. Преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей — именно так мы отдадим Ему свою жизнь”
<Лето 1910 г.>
"Только молитвы ничуть, ничуть не меняются, и чем больше живешь на свете, особенно в наше время, тем больше чувствуешь связь душ перед Богом"…. Апрель 1909 г. Княгине З. Н.Юсуповой.
"Я сейчас иду в храм. Зазвонили к вечерне, и я бы хотела, чтобы мягкий умиротворяющий колокольный звон долетел до Вас и впустил в Ваше доброе сердечко совершенный мир, который Спаситель изливает на нас, когда мы тревожимся. Я уверена, что молитва по четкам будет глубоким утешением и прочной опорой во все время нашей жизни, держитесь ее крепко, дорогая, верьте в нее, и мир Вас покроет, и Вы уже не сможете жить без этих слов, соединяющих нас с Ним, от Кого мы принимаем всякое страдание и радость, жизнь в этом и в ином мире."
Княгине З. Н. Юсуповой
<Лето 1910 г.>
Княгине Е.Н. Нарышкиной (1910 г.):
" Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своем дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности"
Из письма императору Николаю II(26 марта 1910 г.):
" Чем выше мы пытаемся подняться, чем большие подвиги налагаем на себя, тем больше старается диавол, чтобы сделать нас слепыми к истине. <…> Продвигаться вперед надо настолько медленно, чтобы казалось, что стоишь на месте. Человек не должен смотреть сверху вниз, надо считать себя худшим из худших. Мне часто казалось, что в этом есть какая-то ложь: стараться считать себя худшим из худших. Но это именно то, к чему мы долж¬ны прийти — с помощью Божией все возможно."
«Счастье, – писала своим воспитанникам, Марии и Дмитрию, преподобномученица Елизавета Федоровна Романова, – состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым. Всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливым тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив».
Из писем великому князю Павлу Александровичу (31 марта 1905 г.) и княгине З.Н. Юсуповой (1 июля 1908 г.):
"Но все же смерть остается разлукой. Я не люблю это слово; думаю, те, кто уходит, подготавливают для нас дорогу, а наши здешние молитвы помогают им расчистить путь, по которому нам предстоит пройти."
РS. Великая княгиня Елизавета Феодоровна и её келейница, инокиня Варвара (Яковлева) были причислены к лику святых в сонме новомучеников Российских - Собором Русской православной церкви заграницей 1 ноября 1981 года. Русской православной церковью они были прославлены в 1992 году. Остальные мученики, заживо погребённые в шахте, прославлены только Русской православной заграницей( кроме Ф. М. Ремеза.) Русская Православная Церковь (Московский Патриархат) – не последовала примеру РПЦ заграницей.
Лишь только 8 июня 2009 года Генеральная прокуратура России посмертно реабилитировала всех зверски убитых и сброшенных в шахту мучеников под Алапаевском.
Имена мучеников.
Великий Князь Сергей Михайлович (25.9.1869 - 18.7.1918) - внук Императора Николая I.
Князь Иоанн Константинович (23.6.1886 -18.7.1918) - сын Вел. Кн. Константина Константиновича.
Князь Константин Константинович (20.12.1890 - 18.7.1918) - сын Вел. Кн. Константина Константиновича.
Князь Игорь Константинович (29.5.1894-18.7.1918) - сын Вел. Кн. Константина Константиновича.
Князь Владимир Павлович Палея (28.12.1896 - 18.7.1918) - сын Вел. Кн. Павла Александровича. Поэт.
Феодора Михайловича Ремеза (1878 - 18.7.1918) - управляющего Двором Вел. Кн. Сергея Михайловича, за которым он добровольно последовал в ссылку….
Используемая литература:
1. Гавриил Константинович (великий князь). В Мраморном дворце. СПб., 1993.
2. Джунковский В.Ф. Воспоминания. т. 1, М, 1997.
3. Епископ Арсений (Жаданонский). Воспоминания, М, 1995.
4. Исторический обзор двадцатипятилетней деятельности состоящего под Августейшим Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Федоровны покровительством Общества попечения о неимущих и нуждающихся детях в Москве. М. 1908.
5. Исторический очерк благотворительной деятельности Елизаветинского общества в Москве и Московской губернии за 20 лет с 1892 по 1912 г. М. 1912.
6. Мемуары великого князя Феликса Юсупова. Изд-во Москва. 2004 год
7. «Великая Княгиня Елисавета» (Издательство «Сибирская благозвонница.2009 г.)
© Copyright: Нина Богданова, 2019
Свидетельство о публикации №119070503332
ДО СВИДАНИЯ,ЭЛКА!
Часть 1
А слабо выйти открыто на схватку с этой плутовкой жизнью? Ведь вечное наше: "Кабы чего не вышло!» заканчивается вечным: "Авось не подведёт!"
А ведь подводит, плутовка, подводит всегда, и лучше уж выйти к ней с открытым забралом, и принять вызов, чем погибнуть в вечной борьбе с самим собой... Эх!где б только это пресловутое забрало отыскать?
"Так думал молодой повеса, летя в пыли на почтовых!" Далее по тексту. Но увы и ах, я не молодой, и не повеса, а мчусь не на почтовых, а в переполненном вагоне метро, где ежесекундно кто-то наступает на ноги, висит над головой, занимает твоё место, или кладёт тебе книгу на плечо, чтобы удобнее было читать. Словом - московское метро. Раннее утро. Ладно, едем! А ехать далеко... И вот еду я и думаю, и рассматриваю людей. И думаю о нашей с вами жизни.
Если кому-нибудь прямёхонько "въехать" глазами в глаза, и пусть даже с добрыми намерениями, получишь в ответ взгляд-удар:«Не смей смотреть на меня!» И всё. Реже встретишь безразличие и понимание, еще реже спокойствие, и практически никогда — улыбку. Да что там! Никогда не встретишь.
В переполненном метро, особенно в часы «пик», все наши граждане похожи на бульдожек (простите, господа, за сравнение!) Но правда похожи: уголки губ опущены вниз, взгляд затравленный и говорит одно: «Не подходи, укушу». Ведь так? Так... Да и сам я такой, хотя пытаюсь быть радушным, а может только мне это кажется? Ладно, сейчас не об этом.
Так вот, если вы всё-таки встречаете улыбку во весь рот и глаза открытые настежь, сразу скажу - это не наш. Иностранец. Он! Вычищен, надушен, подтянут и с улыбкой. Ну что ты с ним сделаешь? Улыбается и всё тут. И всё-то у него срослось, и всё то у него получилось, а у нас всё грусть да тоска...
Нет, граждане, ну нельзя же так! Ну давайте уже и мы улыбаться. Вот я, например, уже начал. Вспомнил, что сегодня зряплата. Деньги, то есть, нам будут давать. То есть заработанную кровно зряплату... Почему зряплату? да потому что разве это деньги 10 тысяч рублей? Обхохочешься. Не то, чтобы улыбнёшься, а обхохочешься на весь уважаемый вагон. Что можно купить на эти деньзнаки в наши смутные девяностые, военно-бандитские? К примеру, конечно: десять кило говядины, четыре кило колбасы, тройку литров молока, немного творога, ну и можно ещё заплатить за маленькую квартирку, в коей я живу с супругой и двумя малолетними ребятишками.
Как на эти деньги одеваться, обуваться и прочее — никого не волнует в нашем немаленьком Государстве. Жена моя тоже актриса. Да! Забыл представиться: я актёр. Маленький актёр одного из маленьких театров, на окраине большого города. Так вот: моя жена тоже была актрисой, но из театра ушла. Дети учатся в начальной школе, за которую надо платить. И супруга моя «распространяет» теперь косметику, «парфюм» польского разлива. Так мы потихоньку выживаем. Сначала, когда удивительно быстро закончилась перестройка, и началось строительство капитализма, все, кому не лень, бросились в «челноки». Тут хочу сказать отдельное слово о Стамбуле. Позвольте, граждане! Накипело! Так вот Стамбул - то бишь Константинополь!
Ах, Константинополь, Константинополь...Сколько раз ты принимал русских беженцев, нуждающихся в твоей помощи!? Через тебя прошли тысячи эмигрантов, бежавших от Великой Революции. Можно утверждать без преувеличения, что никогда больше во время эмиграции, даже в гостеприимных славянских странах, русские не чувствовали себя «так у себя», как в двадцатые годы прошлого столетия в Константинополе.
А сердцем этого города были церкви, построенные в XIX веке для русских паломников, направлявшихся к Святой земле и на Афон. В двадцатые годы прошлого столетия для измученных и голодных, потерявших родных и Родину русских изгнанников, эти храмы стали настоящей отдушиной, помощью, Спасением во всех смыслах этого великого слова. Мощный город!
И вот в девяностые годы прошлого столетия Турция опять раскрыла свои жаркие объятия для русских. Первые советские челноки ринулись в Стамбул, и приезжая с баулами одежды, рассказывали о красотах Константинополя, о сытой жизни древнего города, и это послужило причиной очередных эмиграций в Турцию.
В жаркие объятия Стамбула попали и первые советские путаны от многочисленных и пошлых «Конкурсов Красоты». да так там и остались...
Поистине: "Стамбул - город контрастов!" В этом терпеливом и гостеприимном граде есть загадка! И почему-то русские люди связаны с ним навечно. Вот и моя Зинуля в девяностые годы, уйдя из театра, попытала там счастье, покупая шарфы, джинсы и кожаные куртки для русского обывателя. Много было там всего-всякого, но один случай растопил лёд её настороженного сердца. И в этот город влюбилась она навсегда.
Обычно челноки ходили группками, но в тот день она решила пойти одна. Вокруг повозки с лошадьми, машины, автобусы, незнакомые люди, а на плечах
баул с куртками, в руках по сумке. Ведь как русская баба иначе может ходить по магазинам? Бери пока есть - вот с каким лозунгом выросло советское поколение женщин! Итак, она стояла среди всего этого хаоса и плакала, не зная куда шагать. Эта была её первая поездка, и Зина не понимала ни одного слова по турецки. И вдруг... сзади, где-то вверху, услышала насмешливый голос, на великолепном русском языке:
«Ну что ты ревешь? Заблудилась?» Зина обернулась. Двухметровый африканец улыбался ей, открыв жемчужные зубы. И тихо стал снимать баулы с её плеч. Зина начала кричать, но крик от испуга, получился очень тихий. « Да не бойся ты!- сказал мужчина,- я не вор. Помочь тебе хочу.»
Как выяснилось - он учился в Москве, снимал квартиру в Беляево, а после окончания универа, судьба забросила в Турцию. И теперь он работает в Стамбуле переводчиком с турецкого на русский.
« Вас, русских, видно издалека,- сказал он тогда Зине,- вы непохожи на других. Либо испуганные, либо буйные!" И он довел Зинулю прямо до отеля. Вот такие были дела... Зина в театр не вернулась. Привыкла к суете торговли, и ей понравилось. Как она говорит: «У меня теперь одна роль — до конца жизни: приказчик торговли." Для неё главное — свободное время, семья требует самоотречения. Детей, коли родила — воспитывай и образовывай. Молодец она у меня. Памятник ей, при жизни надо. Золотой!
Да, впрочем, не только ей, а всем русским женщинам, которые в любые времена тянули на себе тяжесть русской жизни при любом царе, генсеке, или президенте. Работали, как волы: готовили, стирали, шили, консервировали, выстаивали очереди за мукой, сапогами, за детскими вещами, и при этом успевали забежать в парикмахерскую и выкроить себе на платье, детям на сладенькое, а мужу на пиво.
Нет, граждане, дорогие мои соотечественники! Ничего у нас не изменилось с некрасовских времен. По-прежнему, наша женщина «и коня остановит, и в горящую избу войдет!»
Я, опять же, говорю о простых русских женщинах, а не о тех, которые и понятия не имеют, что вставать надо в шесть утра, готовить завтрак, заниматься уборкой, и бежать на работу. Но та категория женщин очень мала, и что о ней говорить? О них можно узнать из «Светской хроники». Да и то, если вам интересно. Мне, например неинтересно.
В данный момент мне интересен гражданин, который мило прикорнул на моем плече: «Эй, товарищчь! - говорю ему ласково, - проснитесь, следующая станция конечная». Просыпается, и даже спасибо не говорит. Вагон затормозил, и вся толпа подалась вперед. Приехали. «Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны!" Освободили, и... понесли. Толпа выплывает из душных вагонов на платформу метро.
Уф! На одной ножке прыгаю к эскалатору, вторая зажата сзади бегущими. Скок-поскок и я на движущейся лестнице, которая еле-еле ползет сегодня, а иногда, напротив, несется как оголтелая! Всё зависит от Времени, с этим товарищем шутки плохи. Оно само по себе. Время. У него, у Времени, много всяких фишек в запасе. Хочет-растягивается, хочет сжимается. Недаром оно среднего рода...
Так. Еще рывок, и я глотаю полными легкими свежесть зимнего утра...
А вот и театрик, где я служу уже двадцать лет. Сегодня пришёл раньше, чтобы приручить сцену. Это моя тайна. Никому не говорю. Когда я стою один, без партнёра, сцена помогает мне, как товарищ. Она чувствует меня и отзывается соучастием! А мне так нужна помощь. Никак не даётся монолог Ангела в новом спектакле. Итак начнём: " До своего рождения я был ангелом.Рядовым ангелом, поющим хвалу Господу. Кроме этого я ничего не знал и не умел. Но однажды... мне приснилась земная Любовь!"
Так! Стоп! Ну какая Любовь может присниться сорокалетнему мужику, многодетному отцу и заботливому мужу? Да ну, в самом деле, сегодня скажу режиссёру, что не буду, отказываюсь от этой роли. Вдруг заскрипели половицы...Сцена что-то заволновалась. Хорошо, хорошо, ещё раз:
" До своего рождения я был ангелом...И мне приснилась Любовь!" Точно. Может быть не надо вплотную по тексту? Итак: Я был Ангелом, но мне приснилась земная Любовь...А ведь это действительно трагедия. Ведь Ангелы не должны любить земных женщин! Они должны охранять! Так. Как там дальше?
" И покоя больше не было. Ангелы знают только одно чувство — чувство радости. Я же узнал и другое — беспокойство. Любовь: прекрасная, благоуханная, дивная любовь не давала мне сна и покоя. И мне захотелось её узнать.
Для этого я обратился к старшему Ангельскому чину. И мне разрешили!
Разрешили спуститься на одну человеческую жизнь."
Ох, как там всё серьёзно...Нет. Надо пробовать. Надо бороться за этого Ангела!
2003 год.
Часть вторая.
Сцена действительно помогала мне. Как это объяснить? Не знаю. Я уже представил этого Ангела, заболевшего земной Любовью, его страдание от расставания с небесными братьями своими. И в конце концов... его ошибку.
Не имел он права спускаться на грешную Землю. Он же Ангел! Его природа быть в благодати, быть светом, славить Господа! А тут такое…Не обошлось, видимо, без теней… Когда эти перепончатые успевают проникать везде? Да нет! Темнота не может пройти в сны Ангелов…Я неистово ходил по сцене и повторял, уже совершенно потрясённый происшедшим с моим героем, текст: "До своего рождения я был ангелом, но вдруг мне приснилась земная Любовь!" И слёзы сострадания к этому небесному существу мучили мою душу…
В это время раздались бурные аплодисменты. Я очнулся, и прикрыв лицо ладонью, посмотрел в зал. Там сидели мои товарищи, и громко били в ладоши.
- Посиживают себе, и помалкивают! – строго, но с улыбкой сказал я.
- Да вот, наслаждаемся творчеством,- рассмеялся Пашка, мой друг со студенческих лет, - а ты так разошёлся, что даже про прикид забыл… в одном костюмчике репетируешь? Не холодно?
- Дайте свет, - попросил я монтёра, и спустился в зал. Каково же было моё удивление, когда я увидел своих собратьев. Все они сидели в верхней одежде, шапочках и шарфиках. Холод стоял жуткий. Как я этого не заметил? Актёры, конечно ко всему привыкши, как говаривали в старину, но доколе же? На мой взгляд, в администрациях наших городов сидят нездоровые люди.
А иначе говоря, какую же логику можно подвести под распоряжения властей о том, чтобы в лютые морозы отключали отопление, а когда плюсовая температура оставляли это отопление?! Всегда было интересно узнать, каким таким местом думает начальство?
Хотя, если почитать Салтыкова-Щедрина, Чехова и Гоголя в администрациях наших уездных городов - уже лет двести сидят одни и те же люди. Они бессмертны. Увы. Помощник режиссера, "девочка" лет шестидесяти, застрявшая в театре с рождения, как она говорит сама, объявила:
- Главный режиссер задерживается, и приказал репетировать в одежде!
По залу посыпались насмешки моих собратьев:
- Да мы собственно всегда в одежде.
- Новое дело — репетировать на морозе!
- Интересно, а главный режиссер в одежде?
- Послушайте, господа, ну как в военное время! Холод и мрак.
- Да у нас всегда военное время! Удивил…
- Девяностые годы двадцатого столетия! А мы как в тундре.
- Это точно!
- Да Элке надо сказать, пусть со своим миллионщиком поговорит и тот наконец-то, поставит в театре кондишен для горячего воздуха.
- Нормалёк, пусть поговорит! Она на него сильное действие оказывает! А то спонсор называется... на здоровье актеров экономит.
- Ой, ой удивил! Кому и когда было дело до простых актеров, да пусть хоть совсем окочурятся!
Вот так наперебой актёрская братия возмущалась земной неправде бытия… А мне вдруг стало тепло. И, не оглядываясь я уже понял: пришла она, королева. Огоньки забегали по залу.
- Салют всем! – бархатный, чуть низкий голос вошедшей заполнил весь зрительный зал,- Салют Боб!
Боб это я, Борис то есть, и приветствие для меня было отдельным всегда. Коллектив оценивал это обращение однозначно: у нас роман. Да что вы! Она же Королева! Королева огня. А кто я? Сорокалетний, средний актёр. Однако я был с ней суров и спокоен. Безразлично повернувшись к ней, бросаю:
- Салют Элка! Правда, поговори со своим Цукало? Замёрзли все как жирафы в Сибири.
Элка начинает веселиться:
- Борис Васильевич, это они вам сами сказали?
- Кто? — спрашиваю и теряюсь, как мальчишка.
- Жирафы, кто же еще? Обязательно передам спонсору ваши пожелания. И завтра же на сцене и в зале будет подано тепло. Господа актеры не должны мерзнуть!
Чуть позже, опять ко мне обращаясь негромко говорит:
- Борис Васильевич, не хотите покурить?
Я насмешливо отвечаю:
- С вами, Элла, даже огонь не страшен.
- Огонь от сигареты, или пожар? — продолжает игру Элка.
- Иногда огонь от сигареты становится причиной пожара, — почему-то очень серьезно говорит мой друг Пашка.
- Ну пошли, пока директор не пришёл. Кто с нами, - говорю растерянно, заранее зная, что никто не пойдёт. Ну почему они думают, что у нас роман?
Под завистливые взгляды сотоварищей, мы идём на "мкад", в переводе с актёрского – место курения для. Там, под сенью старых декораций из картона, мы курим и первое, настоящее приветствие как всегда, пугает меня воспоминаниями, которых я не знаю. Пока не знаю…Элка мне говорит:
- Салют, Равик!
А я отвечаю:
- Салют Жоан!
Именами героев моего любимого Ремарка мы называем друг друга практически с первой встречи...Ведь именно в этой обшарпанной курилке всё и началось. Вернее - всё началось с появления Элеоноры в нашем театре.
В белой, изысканной шубке, в беленьких сапожках, она была похожа на эльфа...И когда Саныч, наш главный режиссёр, высокопарно пел ей комплименты, надеясь в будущем заручится её связями с администрацией, куда по его словам, она была вхожа, девушка грубо перебила его с сказала:
- Спасибо. Я и сама могу о себе рассказать.
- Да чего там рассказывать! – заколыхались братья актёры,- а то мы вас в рекламе не видим каждый день, не понятно только зачем такая райская птица залетела в наш театрик.
Элеонора просто улыбнулась. И всё. А что было потом, я не понял. Каким-то образом, её добрая улыбка смыла с неё маску надменности и грубости и открылась душа. Нежная, ранимая. Зал и сцена осветились сотнями огней, они засверкали, запрыгали по креслам, и по стенам эти огоньки, как маленькие горящие свечки… И согрели мою душу. Один огонек попал в сердце и растопил его. Точно по сказке Андерсена, но наоборот. Там королева была снежная, и Каю в сердце попал лед. А мне пламень. Пламень любви. И я назвал ее королевой огня.
Началась репетиция. Элеонору вводили в спектакль на ходу. Тема пьесы была заезженной, сляпанной под копирку, но народ почему-то ходил на подобные спектакли… Сюжет известный – богатенький дядя, влюбляется в молодую красотку, а у него жена, как водится, и тому подобное. Да откройте любую бульварную книжонку, или сериал посмотрите! Тема та же, но мне это и не важно было. Главное - красотку играла Элка. А я «богатенького дядю».
Часть третья.
Морозное утро.
Я шагаю наотмашь веселый.
Сейчас я увижу королеву.
Ах, как прекрасна, бывает иногда наша затасканная жизнь.
Иду и напеваю «Зимушка, зима, зимушка зима, девица красавица». Как же я люблю зиму! И не передать! «Зима» — слово, непохожее на остальные слова определяющие времена года. Лето, осень, весна — как-то все тускло, нет звени! А вот в «зиме» буква «з» в сочетание с «м» дает ощущение мороза и движения! «Мороз» — опять буква «з». Деревья в белой изморози тихонько звенят на морозе, как хрустальные бокалы на ветру.
Ах, как отдыхает душа в мороз! Когда выйдешь утречком на крыльцо деревенского домика, а снега за ночь насыпало до самой последней ступеньки, и смотришь по сторонам, а там: серебро, белое серебро стелется ковром по земле и переливается, и искрится, и радует уставшую душу! Вот чего мне не будет хватать там, куда мы все, в конце концов, уйдем — так это зимы: рыхлых ее снегов, пара клубящегося на морозе и хруста шагов, идущего по снегу человека...
Захожу в театр. До репетиции еще минут тридцать, забежал в зал. Никого. Только я, как молодой повеса, прибегаю раньше, чтобы не пропустить приход королевы. Эта женщина не давала мне покоя, я как будто бы видел ее раньше, знал ее...
Времени вагон, иду в курилку, встаю у окна и наблюдаю за воронами. Хитры птицы, гоняют даже котов! Безжалостны и ничего не боятся; по снегу ходят, как по ковру, грозя кому-то своим острым клювом.
Мои наблюдения окутывает запах хвои, чистоты и нежности. Не оборачиваясь, знаю пришла она. На такие духи у наших актрис не хватит месячной «зряплаты». Тогда я подумал, что иногда можно оправдать зависть. Собственно кто виноват в том, что одной девочке дано все, а другим только «ничего».
Никто не виноват. Это случайность. Но в Элеоноре была сердечность. И это потрясало: при такой внешней античности — античная же доброта! Подношу огонь к ее сигарете. Курим молча. Никогда не знал о чем говорить с такими женщинами. Теряюсь как холостяк.
— Что же вы молчите, бродяга? — открывает она диалог.
— Почему бродяга? — удивляюсь я.
— Все актеры бродяги. И менестрели. Или вы не согласны со мной?
— Да я и не думал об этом, — сказал я как можно более безразлично.
Элеонора посмотрела на меня вызывающе и тихо произнесла:
- А еще бродягой называла своего возлюбленного героиня одного романа.
Я был удивлен до бесконечности. Откуда этой девочке было знать о Ремарке? Она моложе меня лет на пятнадцать. Ее поколение интересуется бульварной литературой. Откуда ей знать о романе немецкого классика прошлого века? Они читают другое. Да и читают ли? И, тем не менее, я продолжил интересную тему:
- Эту героиню звали Жоан.
Огромные глаза, всматриваясь в меня непрестанно, улыбнулись какой-то сложной полуулыбкой:
- Да. Жоан. Жоан Маду. Я даже псевдоним такой хотела взять. Но вовремя остановилась. Пусть будет так, как есть... Я просто бредила этой героиней, у меня даже голос изменился, стал более хрипловатый, а был звонким, как колокольчик. Но мне хотелось, чтобы как у нее все было: и голос низкий, чуть хрипловатый, и походка загадочная, и все в ней мне нравилось... а вы, вы похожи на ее возлюбленного, на Равика.
Я разозлился:
- Что за бред? Сегодня день розыгрышей?
И выбросив сигарету, закончил:
- Я похож на героя Ремарка только принадлежностью к мужскому полу.
Чувство юмора покинуло меня, злость и неприятие вскипели в сердце.
Повернувшись спиной, ухожу прочь. «Влюбился он! Старый осел!»
— Борис Васильевич, постойте, — Элла дергает меня за рукав, — на что вы обиделись?
— На сравнение. Если вы действительно помните героя — он был высок, светловолос и серьезен, что очень нравится несерьезной половине человечества, и в какое же сравнение это идет со мною? Я небольшого роста и темноволос.
Элеонора по-мужски, сапожком, тушит сигарету. Потом грустным голосом произносит:
- Вы создаете впечатление тонкого и мыслящего человека, и я говорила о внутреннем. Мне показалось вы тот на кого можно положиться, и вообще, разве внешность не обманчива?
Внутри меня был лед. И он растаял: «Королева! Королева Огня!»
— И еще,у меня такое ощущение, что я вас видела раньше.
— Где же? — спросил я, и голос мой дрогнул.
— Не знаю, — тихо сказала Эл, и посмотрела в окно.
Надо было как-то прекратить этот разговор, и я достал сигареты. Мы опять закурили. Смотрели в окно и молчали. Раздался звонок. Пора на репетицию. Элка повернулась и опять посмотрела мне в глаза:
- У вас взгляд Равика: открытый и честный. И когда вы смотрите на меня, я вижу ваши глаза, а вы — нет.
Мы пошли на сцену. Элка впереди. Я сзади, а в голове вертелось: «Ну что же, что же твое актерское мастерство? Где оно? На сцене играешь, а в жизни забыл все системы Станиславского?"
И оставалось чувство какой- то недосказанности. Я видел её, но где?
Репетиция проходила в нервозном темпе.Там была сцена встречи с героиней, которую играла королева, и я должен был сказать ей два слова:
- Салют, малышка, как долетела?
Но я почему-то сказал:
- Салют, Жоан!
А она мне ответила:
- Салют, Равик! — и улыбнулась.
Мне показалось, что пауза была очень долгой, но никто ничего не заметил, кроме нас. Режиссер, раздраженно махнув рукой, сказал:
- Ой, давайте без отсебятины!
Мы с Элкой захохотали, и я произнес:
- Салют, малышка, как долетела?
А «малышка» ответила:
- Ол райт!
Так закончилась первая встреча между нами.
© Copyright: Нина Богданова, 2020
Свидетельство о публикации №120121108022
СЕРГЕЙ ИСАКОВ
Ссылка на страницу произведения:
http://stihi.ru/2017/11/26/8182
ЦЕНА ПОБЕДЫ
Завидовали русским вы всегда,
И это чувство вас не покидает.
Ведь если к нам приходит в дом беда,
То Бог нам непременно помогает.
Он в страшной не оставил нас войне,
В которой вы колени преклонили,
И помнить нужно вам о той цене,
Которую за вас мы заплатили.
Кто знает, не придёт ли снова час,
Когда беда нависнет над планетой.
И мы опять заступимся за вас,
А вы опять забудете про это.
Как вы забыли миллионы нас,
Отдавших свою жизнь за ваши жизни.
Глумитесь над могилами сейчас,
Забыв, кто вас избавил от фашизма.
Коль разум ваш не в силах осознать,
Что никогда мы не были врагами,
Хоть сердцем вы попробуйте понять
Всю боль потерь, испытанную нами.
Ведь если по минуте помолчать…
Всего лишь по одной за человека…
То вам бы не мешало это знать:
Молчать придётся больше чем полвека.
© Copyright: Сергей Исаков 911, 2017
Свидетельство о публикации №117112608182
АНАТОЛИЙ АНТОНОВ СТЕПАНОВИЧ
Ссылка на страницу автора:
http://stihi.ru/avtor/anatoli10
ХХХ
Ох болит, болит головушка
А тоска сжимает грудь.
Где же ты теперь, соловушка,
Помоги мне как-нибудь.
Пела песни вечерами,
А закат горел огнём.
Думы сладкие ночами
Пробуждала день за днём.
О любви и о страданиях,
О несбыточных делах
И о встречах, расставаниях
Восхволяла жизнь в цветах
То звенит, а то рыдает
Голос нежный, озорной
И в душе не замолкает
Разливается рекой...
Ох опять, опять тревога
Поселилась и дрожит.
Встала грозно у порога -
И желанья сторожит.
А сейчас уж холод бродит.
И соловушка молчит.
Лето красное уходит.
Время быстренько бежит.
© Copyright: Анатолий Антонов Степанович, 2021
Свидетельство о публикации №121061206186
ХХХ
На дороге туманно и грустно
Только ветер шумит в проводах
Грудь сжимает, и больно и пусто
Бродит вольно неведомый страх
Ничего мне не жаль в этой жизни
Надежды, чуть тлея, живут.
И тёмные, мрачные мысли
Сквозь думы печально бегут.
Проходят года безвозвратно
Кружится уж лист золотой
И тянет, и тянет обратно
К мечте, что закрыта судьбой.
А осень тоскливым дыханьем
Овеяла гаснущий цвет
Далёким, хорошим желаньем
Даёт свой прощальный совет.
© Copyright: Анатолий Антонов Степанович, 2021
Свидетельство о публикации №121071506744
ВЛАДИМИР ИЗМЕРОВ
Ссылка на страницу автора:
http://stihi.ru/avtor/vlizmerov
ОТЕЧЕСТВО МОЁ
Попробуем обойтись без казённого пафоса избитых до пошлости фраз,
но своими, простыми словами.
____________________________________
Вместо эпиграфа:
Вот сколько живу, а всё порой охватывает ощущение, что народ
наш - большой ребёнок...Что ж! Пусть остаётся таким подольше,
мне - по душе!
Мне нравится в нашем народе
Преступно-святая д о в е р ч и в о с т ь, --
Глазами ребёнка, до боли;
Всегда, будто первая – дЕвичья…
Конечно, мир пОлон обмана.
Но как же не верить НАМ(!) в лучшее.
Конечно, смеются над нами…
И пусть, не терплю криводушия;
Мне нравится в нашем народе
Суровость,
мощь Духа таящая.
Но, если веселье всем домом,
Такое всегда бесшабашное!..
И вот поражает что – в каждом
Отчаянная, безрассудная –
Во всём с п р а в е д л и в о с т и жажда,
Лишь Господа Светом подсудная;
Мне нравится в нашем народе
Открытость души неподдельная,
Того, что не встретишь в широтах
За нашими где-то пределами;
Признаться, мне в нашем народе
По нраву душа нараспашку!
А если где горе, невзгоды,
Последнюю снимет рубашку.
И как же мне лЮбы в народе
Напевы - раздольные, дивные
И – необъяснимой природы
Какая-то грусть неизбывная…
Мне нравится в нашем народе
И к недругу в час испытания, -
К слезАм в его жизненной доле
Мучительное сострадание.
А всё же, что самое главное(!)-
Мне нравится в нашем народе --
К России любовь безоглядная.
Народ наш - и есть моя Родина!
И в праздники с ним я,
И в бедствии.
России земля хорошА,
Но вынес из сАмого детства я:
Народ наш на диво –
Прямой, незлобливый.
Народ наш красивый –
России душа!
________________
Весна. Измеров. Петербург.
Без ложной скромности скажу: сегодняшний день прОжит не зря.
Завидую себе сейчас:
душа на крыльях, а я вот здесь, - за столиком у оконца; с пёрышком, и этим вот
листочком перед собою.
P.S.(в варианте)
. Бесам
Последыши фюрера,
бесы поганые,
Что скачут сегодня
вкруг наших границ,
Я знаю,
не смогут простить никогда мне
Слова сокровенные этих страниц.
Но нет ни любви в их сердцАх
И ни Родины
(Какая любовь? –
БесовствО русофобии).
А если, вдруг, чудо –
Вдруг, нету России(?)–
Переподохнут же в злобе бессилия.
Не разум, но гадливость,
жалкое зрелище;
Не дУши – душонки,
на Душу пародия.
Тяжёлый диагноз:
Бессилия бешенство.
Такая вот бесов
«любовь» к своей родине.
В ненависти к России
"патриотизм" ваш спесивый.
И нет ничего другого.
Печать мою в лоб вам: УБОГОСТЬ.
© Copyright: Владимир Измеров, 2019
Свидетельство о публикации №119070700394
БЕЗУМИЕ
1. Из сообщений СМИ набатом несётся:
За последние четверть века в России
прекратили своё существование уже более
39 тысяч(!) деревень и посёлков...
2. В настоящее время в России из оборота
выведено 44 миллиона(!)га. пахотных земель,
(это территория равная Франции - самой
большой в Европе страны).
3.Ежегодно сельхозугодья в России сокращаются
более чем на один миллион(!) га.
Обезлюдила глубинка Земли русской. Никому
не нужная теперь, земля наша брошена, -
зарастает крупным кустарником, чертополохом,
порослью деревьев; земля покрывается
песчаником, заболоченностями; лезут валуны
камней...
В эпиграф (слова из песен безвозвратно ушедшего
времени "Дом над рекой"):
СТАВЕНЬКИ СКРИПНУЛИ --
СЛОВНО ОКЛИКНУЛИ:
" ГДЕ Ж ТЫ, РОДНОЙ? ГДЕ ТЫ, РОДНОЙ......"
Ты скажи, чёрный ворон,
ах, ворон, -
Верный спутник моих дорог,
Разве сон мой ещё не оборван?
Вижу детства я отчий порог.
Но никто уж не встретит, как прежде,
Забросало листвою крыльцо,
А из мрака окОн неутешно
Смотрит чьё-то, сквозь слёзы, лицо...
Заколочены избы - как тени...
Отчего, чёрный ворон, скажи,
Запустенье кругом, запустенье
И кругом нА сто вёрст ни души.
Как же все мы от Дома далёко,
(Может это лишь сон вижу я?) -
Задыхается в чертополохе
Сиротинушка Матерь-земля...
Обезлюдела наша сторонка,
Истомился родительский кров,
Не дождётся гнездо аистёнка --
Сокрушил п ы л е с о с городов...
Видно, скоро содвинутся ночи...
Чёрный ворон, летел ты не зря.
Пропадай мои сирые очи, -
Всеми брошена, гибнет з е м л я.
Ты скажи, чёрный ворон,
ах, ворон,
Этот вязкий б е з у м и я с о н
Да неужто не будет оборван?
Неужели не кончится он???
И неужто не будет оборван
Погребальный когда-нибудь звон...
© Copyright: Владимир Измеров, 2020
Свидетельство о публикации №120051505943
ПОТРЕБА
(Из цикла "ДИАЛОГИ
САТАНЫ И БОГА")
О чём так громко вы
Галдите вновь и вновь?
Нет никакой любви, -
Есть лишь о г о н ь желаний.
И тот огонь, как червь, -
Сеть из красивых слов
Плетёт он,
Гонит в ночь...
Утроба правит нами!
Когда кишки пусты,
Вопит ж и в о т башки;
Когда истома прёт,
Башка полна исканий.
Но вот уж ты и сыт.
(И даже наперёд).
Так что ж башка молчит?? --
Утроба правит нами.
Но лишь взыграет кровь,
Желания свои
Обожествите вы
Сплошным самообманом;
И будет много слов!..
Но как не назови,
Нет никакой любви, -
Утроба правит нами.
От вожделения
До пресыщения
Спесивый РОД живёт.
А что потом - ни зги.
Живот, везде живот -
И этот, где мозги;
И этот, где кишки...
Утроба правит нами.
***************
Манящий г о н причалов
Где только нас не гнал...
Животное начало
Никто не отменял...
Вот так всю жизнь бедовую
Из года в год - мечтами,
Увы, увы, не новыми...
Утроба правит нами.
© Copyright: Владимир Измеров, 2020
Свидетельство о публикации №120061207380
С М О Т Р И Н Ы
(Из цикла "Бриллиантами по свиньям")
Если бы мне удалось обратить внимание хотя бы ещё
одну человеческую душу на судьбу брошенного своими
родителями малыша,- я считал бы тогда, что
моя миссия на Этом Свете вполне совершилась.
С щемящей тоской и обидой, Динечка не мог не видеть: других детей разбирают,
уводят из сиротского приюта незнакомые дяди и тёти, чтобы жить вместе, там, в семье, а его никто не берёт... Никому не нужен...
Он всякий раз с невыразимой печалью в глазах ожидал чуда, крепился как мог, а по
ночам еле сдерживал себя, чтобы под одеяльцем не заплакать в голос: Не берут, -
что же, он совсем такой плохой?..(Они все, эти тёти и дяди, когда приходили сюда,
сколько уж раз губили его затаённую надежду, - больно ранили нежное сердечко...
Да и догадывались ли?)
Но вот однажды в детский приют пришла дама. (Невысокая, чуть полноватая,
броско одетая; с несколько властным, даже капризным выражением лица.)
Она быстро скользнула взглядом по залу, где находились такие же, как и Диня, брошенные своими мамами дети, - скользнула мимо трепещущих глаз четырёхлетнего
Динечки, - но потом, всё же, медленно возвратила свой взгляд на него, - одиноко
стоящего в уголке ребёнка. Он чем-то приглянулся ей. Его большие серые грустные
глаза поразили её. В то время, когда другие дети беззаботно шумели, прыгали, гонялись друг за другом,(они ведь уже попривыкли к незнакомым людям, приходившим
к ним время от времени), и играли, мало обращая внимания на них, да вот беда - Динечка к
этому никак не мог привыкнуть. Он всё ждал... Обречённо ждал, печально опустив
голову, когда приходили эти тёти и дяди, - впрочем, стараясь этого никому,(даже детям), не выказывать. Господи, да разве т а к о е сокроешь...
И вот женщина нерешительно направилась в его сторону.
И случился тогда с Динечкой непростительный срыв, - в одно мгновение, раскинув
ручонки, разом бросился ей навстречу; прижался к ней и дал волю слезам... Он так
громко заплакал, что все кто находился в то время в зале невольно обратили на них
внимание. И у многих присутствующих тогда заблестели ресницы, - и у маленьких
детей, и у воспитательниц...
Да вот и Сашка, - такой же как и все, но чуть постарше,- и почему-то всегда задиравший Диню, - сейчас украдкой смахивает слёзы и обещает себе: Если Диня останется здесь, он будет его защищать, никому из ребят не даст в обиду. Он подружится с ним, обязательно! Диня хороший. А если он уедет, то напишет ему письмо,(пусть воспитательница в этом поможет), - напишет и попросится к нему в
гости, - хотя бы на один день, или два..."А, может, они насовсем его у себя оставят, - подумалось, вдруг, Сашке!" Он ведь тоже втайне мечтал, что и у него
когда-нибудь найдётся мама, а значит, и папа - и как он, Саша, будет вместе с
папой чинить велосипед, или даже машину(!)... Он смахивает слёзы и по-хорошему
завидует Дине: У Дини наверно будет мама, - вон как она крепко обнимает его.
Да, всё именно так. Обнимая Диню, женщина поняла, что уже никогда не отпустит
от себя этого малыша. Она поминутно прижимает его к себе; успокаивает, осыпая поцелуями его мокрое лицо...( У неё у самой ещё не так давно, полтора года назад,
родной сын, - примерно такого же возраста, - жестоко простудившись, умер в больнице, фактически на руках. Пневмония лёгких).
Она помнила, какими тяжёлыми были роды (пришлось делать кесарево сечение);
помнила, ЧТО говорил ей заведующий отделения больницы при выписке из роддома,
глядя ей прямо в глаза: "Да, конечно, детей надо беречь, это понятно, но этого
ребёночка берегите вдвойне". И добавил, что роды для неё, увы, были последними..."
И вот, рядом - Динечка! Такой славный, такой хороший, ласковый мальчик. И даже,
как ей показалось, чем-то напоминавший её родного сына, - сына, почему-то, перед самой болезнью, такого же грустного, как и этот вот птенчик, прижавшийся к ней сейчас, будто предчувствовавшего своё недолгое пребывание на празднике Жизни в этом мире... И женщину на мгновение охватил ужас; стало страшно: как же они все, кто приходил сюда, не увидели, не замечали его. А ведь могли взять к себе другие! Да разве это возможно?! Нет, нет, - он только её! И она ещё
крепче прижалась к нему.
Потом они вдвоём отошли к окну. А Динечка всё никак не мог успокоиться: казалось,
слёзы сами по себе, помимо его воли, всё катились и катились по щекам...
"Боже, - шепчет она, - сколько же он натерпелся здесь..."
Ещё через некоторое время она уже была в кабинете директора детского заведения,
полагая, что, разумеется, она берёт ребёнка к себе, усыновляет его - и никаких вопросов тут не может быть.
Ту, раздирающую душу сцену в зале, директор конечно видел,(здесь и не такое случалось). И процесс оформления необходимых бумаг, хотя и не так быстро, как хотелось бы, неуклонно продвигался к своему завершению.
Диня с затаённым дыханием подолгу ожидал её у дверей, а когда она приходила,
и лишь переступала порог, радостно бросался ей навстречу. А женщина с распростёртыми объятьями бросалась к нему - уже совсем как родная мама.
Но вот треволнения, наконец, позади. Пришёл, настал тот счастливый день , тот час,
когда ещё один ч е л о в е к на нашей горестной земле обретёт улыбку; и обретёт
свой уголок, - тепло материнской ласки. И теперь у него, как и у всех, там, за окнами детского дома, тоже будет семья. А когда он подрастёт, мама возьмёт его зА руку и поведёт в школу! И будет много-много цветов,(он это уже видел, - по телевизору у них показывали). Видел, как много первоклассиков Первого Сентября отовсюду стекаются к большой светлой школе. И все дети с цветами, и все такие нарядные, гордые; и с интересными красивыми книжками, и у каждого - МАМА. И когда он, Диня, придёт в школу, ему не будет так одиноко, и так до боли сиротливо среди других радостных ребят вокруг, что он совсем-совсем один...,
ведь у него теперь рядом мама!
И он будет гордиться ею, а она - им. И в руках у него тоже будут цветы.
А с ними обязательно будет бабушка, ведь бабушки есть у всех
детей. Добрая бабушка, - ей можно доверить все-все свои тайны. И она их сохранит,
никому не поведает, а всё поймёт, рассудит, всегда подскажет.Потому что бабушки, -
он это здесь тоже слышал, - любят детей даже ещё больше. И ещё он слышал, что мамы и бабушки (из своих детей) больше любят МАЛЬЧИКОВ, а папа - дочу.
И вот настал этот долгожданный момент!
Но что же случилось? Динечка в тот день не вышел навстречу своей обретённой маме.
Он спрятался в самых дальних комнатках детского приюта, в спаленке. Его нашли, привели в зал, где будущая мама уже нетерпеливо ждала. Она ждала. Но сердцем почувствовала: произошло что-то неладное.
Диня медленно, как бы не решаясь, сделал несколько шагов в её сторону; потом
остановился, понурив голову, и, с набухшими глазами молча замотал головою в стороны...
Женщина бросилась было к нему:"Это невозможно, - застонала она." Вихрем одна за
другой пронеслись мысли недоумения: "Что не так? Чем она могла ранить столь хрупкую его душу???" И вновь, как в самый первый раз, она прижала Динечку к себе и вновь, и вновь лихорадочно осыпала поцелуями его лицо, волосы, руки. А он, будто бесчувственный, ничем ей не отвечал. И руки его висели совсем как неживые.
Динечку тормошили, о чём-то громко спрашивали; на него смотрели множество глаз
вокруг, но он молчал. И почему-то, вдруг, заплакал так же безутешно, как в тот
раз, когда впервые увидел её. А вскоре и вовсе убежал...
Прошло ещё какое-то время, когда вполне разъяснилось, почему он так поступил.
Диня видел, как некоторых детей, таких же,как и он, - без отца, без матери, -
уводили жить к себе счастливые тётеньки, а потом возвращали детей обратно. Видел,
что если до этого,(тех, кого уводили), были открытыми, беззаботными, то, по возвращении, все они становились замкнутыми и до боли грустными, будто обманутыми взрослыми в чём-то самом главном...
А тут, ко всему, ВЧЕРА,(перед тем самым, когда и его должны были взять отсюда),
возвратили в дет.дом, привели назад тамошнего его маленького друга - Женю, с которым они давно сдружились здесь, и за которого много дней тому,
когда Женю уводили, он, Диня, так радовался, - что у него будет и мама и даже папа, --
а теперь вот, возвращённый, Женя второй день в постели. Никуда не ходит, не встаёт
и ничего не ест; а только, укрывшись с головой одеялом, вздрагивает от глухих сдавленных рыданий...
Диня, когда увидел Женю здесь в н о в ь, так сильно удивился. Но тут же всё понял, ни о чём его не спрашивал. И уже тогда ему ни к кому уходить отсюда не захотелось, - ни за что!...
В спаленке они сейчас только двое, - он и Женя. Диня молча сидит у постели друга
и слёзы застилают его глаза... И разве он не понимает - от ЧЕГО сейчас отказывается, - от своей самой большой, давней, сокровенной мечты.
Горько, как же горько за Женю... Зачем взрослые такие...Как же так можно?...
Дядя Егор, (несколько старше средних лет - охранник; бывший военный; повидавший
в жизни немало всякого, и теперь вот - в стенах прибежища страданий, одинаково
переживающий вместе со всеми каждое детское горе), всякий раз, когда Диня проходит мимо его будочки во дворик или обратно, тяжело вздыхая, повторяет в себе
одно и то же: "Что Бог не делает, всё к добру". А ведь так и вышло. Не обмануло
сердечко малыша, -- женщина потом ни разу не пришла сюда. То ли оскорблённой
почувствовала себя, то ли неловко ей было и перед воспитателями, и перед удивлёнными глазами маленьких обитателей этого неприметного в городе дома, -
обитателей, некоторых из которых она уже успела близко узнать; и перед этим странным директором, - что-то, как показалось женщине, особенно долго внушавшем ей в
предпоследний день, (после всех мытарств с бумагами), когда и так всё понятно,
без объяснений: ребёнок её! Она не бросит, не возвратит его.
А вот, поди ж, тот в последнюю минуту сам отказался, и ничего при этом не сказал...
"Всё к добру, - повторяет дядя Егор, -истинно так". ( Да если б женщина действительно полюбила его, чужого, как своего родного сына, - пусть! пусть, кто бы и что не подумал, и что бы там ни говорил за спиной; да и вообще, что бы ни произошло, она боролась бы за него, - умерла, легла бы вот здесь, у ворот сиротского приюта; она должна была ну хотя бы понять и, разобравшись в чём дело, отогреть такого маленького, но уже до крайности израненного душою пацанёнка. Да в конце-концов, взять к себе их вдвоём, вместе с Женей, - зачем разлучать друзей? Нет, не попыталась. Оскорбилась. Вот он - момент Истины. Ты прав, дядя Егор: всё к добру. Даже страшно представить: а что было б потом, с чужим-то, -возвращение? Возвращение??? Боже, прости нас грешных. Прости, если можешь...
А и то сказать, разве Динечка не почувствовал, как она, впервые войдя сюда, скользнула взглядом МИМО его, полного трепета глаз, и как в то мгновение,( в который уж раз), вновь куда-то провалилось его тоскующее по материнской ласке сердечко... И только потом,( О, целая вечность прошла!), потом только она нерешительно направилась в его сторону.
Ах, кто бы знал, сколько уж раз Динечке, перед сном наплакавшемуся к ночи
в подушку, часто снится одно и то же: будто кто-то большой-большой, добрый и
всё-всё понимающий без слов, тихо прижимает его к себе, и Диня замирает тогда от
величайшего непередаваемого сладостного ощущения, что Этот кто-то своими ласковыми, тёплыми большими руками гладит его по непослушным волосам, - просто
гладит и всё. И всё!! И ничего больше не надо ... Ах, кто бы знал...Кто бы знал...
Отступившись от намерения усыновления, женщина, видно, всё же поняла, что тот её
первый порыв был минутной слабостью. Вероятно, её неотступно преследовал, - стоял
перед глазами образ потерянного р о д н о г о сына. А что птенчик сорвался,
кинулся ей тогда навстречу, - что ж! он чист, он свят и в своём неутешном горе, и потаённых надеждах...
Нет, чужим ребёнком никогда не загородить память о родном похороненном дитя,
если изначально поделить детей на своего и чужого. Даже самый хищный зверь прижмёт к своему тёплому животу брошенного всеми беспомощного кутёнка, и если потребуется,
немедленно положит за него жизнь, не разделяя никого из них на своих и чужого.
. Примечание: конечно, никаких посторонних людей в детских заведениях не должно
быть. Это лишь художественный приём. Но по сути, ничего не меняющий, - детей
там и выбирают, как на смотринах, и бывает, возвращают назад, не заботясь о последствиях, столь глубоко ранящих детскую психику. А то, что рассказано - взято из жизни... Однажды утром там, в приюте, под одеяльцем обнаружат бездыханное тело Динечки... Когда подняли на руки, все увидели: подушка под ним местами совсем ещё мокрая... Врачи потом определили - разрыв сердца.
Видно, боженька не выдержал, не смог, - остановил его мучения...
© Copyright: Владимир Измеров, 2020
Свидетельство о публикации №120042300462