Рванёт свой галстук, будто от удушья,
Испуг скрывая за тирадой зла,
Так что, душа не терпит равнодушья
И кончилась кривая, что везла?
Вдруг станет страшно неудобным кресло,
Расклад грядущий исключит уют,
И совесть, что негаданно воскресла,
Напомнит про давно забытый люд.
Приходит время, что слова и дело
Вновь обретают смысл для людей,
Они в себе злу не найдут предела,
Неразличимы ангел и злодей.
В миру всеместно принятые меры
Окрасят серым равномерно всех,
Та серость хороша для лицемера,
Злодея избавляет от помех.
Привычны наказанья невиновных,
И виноватых неподсудна стать,
И мир слоится на врагов на кровных,
И всё имеет чьей-то волей тать.
Моложе гнёт, но всё в порядке старом:
Темнеет серый, прежде белый, свет,
Престижно жить в нём, всё имея даром,
И в этом мире места чести нет.
И вот на это серое с отливом
Приходят времена держать ответ,
Где без обмана, честно, справедливо,
Где без вины и наказанья нет.
Пылает ад в земле обетованной,
И топчется святое под луной,
Как прежде, кто-то хочет с неба манны,
Не видя, что пылает шар земной.
Всё ищут люди для себя спасенья,
И близость смерти их приводит в дрожь,
И не сидится в кресле в день осенний,
Где честь и совесть проданы за грош.