Пространство простирается вовне,
А глубина простраций длится болью,
И море отзывается во мне
Невыплаканных слёз тяжёлой солью.
Чело холодным обручем сдавив,
Посмертный слепок лепит ветра лава.
Так слеп сперва, наверное, Давид,
Сощурившись на абрис Голиафа.
О, море! Неоглядный исполин!
Ты принуждаешь сердце быть покорным.
Насмешливая грудь твоих равнин
Вздымается дыханием тлетворным.
Сильна твоя рокочущая речь.
Спешит ручищи мускулистых лоций
В горящие наплечники облечь
Надменно расплавляемое солнце.
Но золото доспехов - тот же тлен,
И камень из пращи для малых ростом
Вернее в час фатальных перемен
Мечей и копий обоюдоострых.
И ты, и я - лишь слёзы во плоти.
Им суждено разбиться в брызги света.
Лети, волна студёная, лети!
Твердь берега тебе припомнит это!
Меж нами - неприступность рубежа.
Оставь надежду, море, Бог с тобою!
Пусть я меча не в силах удержать,
Смотри, как много гальки у прибоя!