Тёплые осени вплыли в почти начавшуюся зиму. Как ледоходом, раздвинули её снега и первые заморозки, притопили зимнее теплом и дождями. Только пасмурные небеса и грустный, мягкий сумеречный свет под ними и не дают обмануться: – поздняя осень.
По речке невесомо гуляют сизоватые туманы. Они горбятся над водами Елюги и Вели, обозначают их бег. Покажутся и медленно осядут. И всплывают снова своими горбами над ивами и берёзами.
Тихо вокруг. Весь лесок у Елюги затянут паутинами бисерных капель. Под глухим оловянным небом они ещё осязаемее. Все их узоры – как на ладони. Они так очевидны, что среди них трудно обнаружить белые огоньки вербы. А вот и почти распустившиеся почки ивы! Мы с Аришкой ломаем несколько придорожных веточек, чтобы отнести их домой.
Влажное тепло обдаёт нас с внучкой и всё вокруг, и воды Елюги между подточенными заберегами не кажутся холодными. А над остатками снега висят бесконечные стеклярусы влаги. Они и туманы царствуют сегодня над всем. Тихи и неразговорчивы, они, кажется, смиряют и утишают весь мир. И бесшумно порхаются у корней ивняка синицы.
Вечером влажная морось давит дымы и туманы к земле, и над трубой школьной котельной стоит плющенная опрокинутая пирамида. И все тёплые воздухи просвечены огнями фонарей. Дождя не чувствуешь, но в свете ламп видишь тонкие волокна толкущейся водяной мошки. Немного тревожные переходы от света к кромешной тьме глухих переулков. И нас с Аришкой тянет к весёлым световым кругам деревенской дорожки.
На следующей день мы с ней видим зелёные травы на месте снегов, свалявшиеся и грязные глыбы снега у дорог, мутную мчащуюся Елюгу. Она шумит на всю округу. А на ветвях деревьев ни одной капли. С моста мы долго-долго смотрим на бог весть откуда взявшийся ревущий поток. И такое вокруг соседство смирения и буйства, силы воды, что снова ощущаешь себя в глухой затянувшейся осени, накануне свежего предзимья. И мы готовы потерпеть безвременье – так хорошо в нём затеряться.