Просвещённый монарх

               
      Пьеса в четырех действиях.

Действия происходят в конце  XV века в двух итальянских городах: Пьомбино и Пиза.

Действующие лица:

Лоренцо Орсини, правитель княжества Пьомбино

Железный Курт, командир стражи княжества Пьомбино, вместо лица носящий стальную маску

Джованни Бацци, художник, друг детства Лоренцо Орсини

Доменико Проксимо, магистр, воспитатель юных Лоренцо и Джованни

Энея, в монашестве сестра Екатерина, приёмная дочь магистра Проксимо

Матео Аппиани, ученик магистра Проксимо в Пизе

Родриго Барбариго, венецианский купец

Аббатиса Бенедетта, настоятельница монастыря Санта-Кроче (Святого Креста) в  княжестве Пьомбино

Сёстры монастыря Санта-Кроче (Святого Креста)

Стражники княжества Пьомбино




И как всегда, двое их, не больше и не меньше: учитель и его ученик.

Магистр Йодо.


Действие первое. Тиран.

Место действия: Дом магистра Проксимо в Пизе. Зал для гимнастических упражнений. Идёт учебный бой на коротких деревянных мечах между Доменико Проксимо и Матео Аппиани. Соперники обнажены.

Доменико:

Защита… тут же выпад.
Вновь защита,
Так ты уязвим…
Не выставляй колено,
Следи внимательней,
Не пропусти удар.
Как враг откроется,
Рази его мгновенно.

Матео Аппиани поражает магистра Проксимо в сердце и тут же попадает в объятия своего учителя. Доменико любовно взъерошивает золотые кудри своего ученика.

Что ж мне сказать ещё?
Я вижу, ты готов.
Горжусь, что воспитал
Такого мужа,
Пытливого в науках,
Ловкого при обращении с мечом
Надеюсь, что в руках твоих
Он справедливости послужит!

Матео:

Благодарю,
Учитель,
Слова твои
Мне высшая награда.

Доменико:

Однако же не меньше
Похвалам тебе
Сейчас внимать
Советам будет надо.

Будь осторожен,
Как лиса,
Когда окажешься
Ты в лабиринте Минотавра.
Пьомбино – город
Для тебя чужой,
И помни, как беспечность
Может быть коварна.

Ты для начала обживись,
Узнай все закоулки,
Проходы, чтоб в час,
Назначенный судьбой,
Мог ты не только бы
Убить тирана,
Но и сокрыться от погони,
Следы запутав за собой.

Злодей Орсини!
Подкрасться к нему
Будет нелегко,
Однако вот уж год,
Как я придумал
Хитроумный план.
Ведь нет преград
Для разума, что в голове
Моей томится.
Он обязательно
В ловушку попадётся.
Захлопнется капкан.

И вот тогда, Матео,
Многое окажется
В твоих руках.
Прошу, не дай
Моим надеждам
Обратиться в прах.

Матео:

Учитель, никогда!

Доменико:

Лоренцо тоже
Сильный поединщик…

Матео:

В Пизе говорят,
Что он ещё красив,
Как Аполлон.

Доменико:

С твоею красотой
Ни одному отважному
Мужчине не сравниться.
 
Матео:

Ты говоришь
Мне это наяву,
Иль снится сон?

Слова мне эти
Лестны, без сомнения…
Если бы не славный
Род Орсини,
Что стоит за ним,
К тому же самый
Молодой он государь
Среди правителей
На той земле, которую
Объединял когда-то Рим.

Доменико:

Какую горькую обиду
Я слышу в голосе.
Да  ты  никак
Меня ревнуешь?
К кому? К Лоренцо?
Златокудрый мой эфеб,
Ты весь дрожишь,
Надень же плащ,
Пусть он согреет
Тебе сердце.

Оба закутываются в плащи.

Матео:

Прошу прощения,
Магистр, о нём вокруг
Так много говорят,
И мнится мне,
Фигуры не равны
На шахматной доске.
Ты только не подумай,
Что испугался смерти,
Напротив, бывают дни,
Когда её я жажду, но
Предчувствую в тоске:

Как не посмею вдруг
К учителю явиться –
Не важно, мёртвым
Иль живым – не удостоюсь
Его любящего взора.
В грядущей миссии
Боюсь я только двух вещей:
Не оправдать надежд твоих
И горького, постыдного позора.

Доменико, простишь ли
Своего бесславного эфеба,
Обнимешь ли меня, как здесь,
Там… за синевою неба?

Доменико:

Никто Сафо точнее не сказал:
«Красивое нас только
Внешностью своею привлекает;
Но кто душой велик,
Тот истинно прекрасен».

Матео Аппиани,
В твоём роду
Не меньше благородства,
По-настоящему
Своим учеником
Тебя лишь одного я знаю.
Лоренцо же коварный
Изменник и предатель для меня.
И вот уже почти три года,
День за днём
Его я проклинаю!

Да… он был красив, умён,
Силён, как боги древних,
Но стал не менее жесток
Ко всем: к народу, знати.
Попрал и извратил всё то,
Чему его я обучал.
Не думал, что за мудрость он
Неблагодарностью заплатит.
 

Матео:

О, это честь великая,
Не скрою,
Учеником считаться
Величайшего из мудрецов!
Доменико, не знаю,
Как благодарить тебя.

Доменико:

Мне высшая награда –
Твоя ответная любовь.

Давно ты доказал своё
Ко мне расположение.
Матео, на свете благородней
Нет любви, презревшей
Осужденье, предрассудки
Необразованной и злой,
Хохочущей толпы,
Отважной  лишь на то,
Чтоб отпускать
Неподобающие шутки.

Желающих пройти путь
Жизни безупречной
Ничто на свете
Не наставит лучше,
Чем любовь.
Ради неё готов
Пожертвовать ты
Почестью, богатствами.
Она важнее,
Чем родная кровь.

И справедлива будет
Эта жертва,
Поскольку лишь она
Имеет право
Высшему предназначенью
Путь открыть.
А без него ни человек,
Ни государство не способны
На добрые и славные дела.
Мне слов Платона не забыть:

«Для юноши не знаю
Блага большего,
Чем истинный влюблённый,
А для влюблённого –
Чем искренний
Возлюбленный его».

Кого стыдится
Больше остальных
За недостойные поступки
Влюблённый человек?
Отца? Приятеля?
Конечно нет!
Лишь осуждение
Возлюбленного,
Как ядовитая стрела,
Мучительную боль приносит
И тьмою застилает свет.

На поле битвы
Бок о бок сражаются они,
И страха во влюблённых нет,
Поскольку сам Эрот
Вдыхает доблесть в них.
Пример тому при Фермопилах -
Фиванцы, прославившие
Мужества любовного оплот.

Ведь смерть влюблённый
Предпочтёт позору поражения.
В глазах возлюбленного своего
Не примет унижения.

Матео:

Я обещаю жизнь свою
Отдать в Пьомбино,
Лишь бы ко мне любви
Твоей не осквернить.
Доменико, в залог возьми
Вот этот поцелуй
С мольбой за прошлые
Сомнения не винить.

Целует учителя в губы.
 
Доменико:

Порыв твой юный
Согревает сердце мне.
Проникновенней слов
Поэтам не найти.
А что же до Лоренцо,
Вот уж не думал,
Что это он мой дух
К печали сможет привести.

Не только он себя
На всю Италию позором
Покрыл, как ворон
Чёрными крылами.
Но тень его злодейств
Коснулась и меня.
Я был ему учителем,
И это навсегда
Останется меж нами.

Как был у древних греков 
Зевс в ответе за грозу,
Так я за преступления Орсини
До сих пор себя корю.

Матео:

Учитель, коришь себя
Ты за чужую волю?!
Как всё случилось?
Прошу, подробно расскажи.
И почему они тебя, а не его
Изгнали из Пьомбино?

Доменико:

Народ засомневался в правде
Чтобы потом поверить лжи.

Корю себя, что смерть
Тирана раньше не приблизил.
Был я не должен допустить,
Чтобы юнец Орсини,
Властью безграничной
Себя окутав с ног до головы,
Установил в Пьомбино беззаконье.
В этом я повинен.

Тот, кому я был наставник,
Оказался не способен
К управлению. Гнилой побег
Лишил себя корней.
Не каждому дано взвалить
Себе на плечи бремя власти
И с честью пронести
До окончанья дней.

Напомню я тебе, Матео,
Платона изречение:
«Истинным правителем
Единственно философ
Может стать». Того,
Что на земле и в небе
Самому себе
Тождественно и вечно,
Мудрец лишь в размышлениях
Способен постигать.

В таинственнейший мир
Самих существований
Божественный наш разум
Незримый открывает путь.
Но те, кто философией
Пренебрегал по скудости ума,
Во тьме блуждают до сих пор,
Со дна болотного вздымая муть.

И в толк никак не могут взять,
Где истина и как её познать?

А есть ещё понятия как
Красота и благо,
Но тщетны и напрасны
Все старания глупца.
Он может королём
Или царём родиться,
Но так и не познать
Всех тайн начала и конца.

А если истина благая
Лишь разуму покорна,
То, стало быть, правитель
Должен разуму и доверять.
В своих решениях
Он не имеет права
Ни страстям, ни низменным 
Желаниям потакать.

Однако с юных лет Лоренцо
Был страстям подвержен,
Честолюбив и избалован
Матерью с отцом.
Не чаяли души родители
В единственном ребёнке,
Тем самым, сделав всё,
Чтоб мальчик вырос гордецом.

Как мог  в учении страстям
Его я разгораться не давал,
В ответ он злился, но пока
Был юн, терпел упрёки.
Способности в нём были,
И душа одарена,
К тому ж наследник
Безупречно отвечал уроки.

Но слишком рано умерли
Сначала мать, потом отец,
На голову надменного юнца
Надели княжеский венец.

Нельзя в столь юном возрасте,
–  Ему я говорил, –
Народом управлять без многого
Числа советов от людей,
Чьи мысли мудрыми слывут.
Но тщетно: все предложенья
Мои он холодно отверг, злодей!

Теперь мне отвечал
Не ученик на заданный урок,
А гордый властелин,
Вдруг посчитавший, что он – Бог.

Итак, Лоренцо начал
Править безрассудно.
Страстям внимая,
Он первым распрю породил,
Вторгаясь в области такие,
Где испокон веков
И государь не вправе
Вмешиваться был.

Презрев важнейший принцип:
 «О середине золотой»,
Который Аристотель записал
В одной из своих книг,
Орсини очень скоро
Угодил в порочный круг
Наветов ложных и интриг.

Лишь чудом смерти избежав,
Лоренцо начал мстить,
Что породило новую вражду.
Все против него объединились:
Народ и знать.
Я также обвинял
Его в правленье нерадивом,
За что немедля пострадал,
И впал в жестокую немилость,

Под страхом смерти
По приказу государя
Я вынужден бежать
Был из Пьомбино прочь.
Имущество моё конфисковали. 

Матео (возмущённо):

Несправедливо!

Доменико:

Отчизну я в руках тирана
Оставил в ту же ночь.

Несправедливо?
Но такова есть
Участь узурпатора –
Преследовать людей
Свободных, смелых,
Кто не боится правду
обнажить, а вместо них
К себе приблизить
Представителей низов,
Которые за кость, как псы,
Хозяину готовы услужить:
 
Согласны выполнить
Любое поручение,
И даже самого невинного.
Отправить на мучение.

 Матео:

Магистр, ты меня всегда
Учил, что тирания незаконна.
К тому ж из форм правления
Наихудшая она исконно.

Доменико:

Такая безответственная власть
Для государства, как болезнь,
Как самое большое зло,
Клеймённое ещё Платоном!
Затем и Аристотелем.
После чего сменились
Целые эпохи, но род людской
Всё также слеп
И продолжает жить не по законам.

Матео:

Но если ненавистен
Всем тиран,
То как же он наперекор
Другим приходит к власти?

Доменико:

Тому есть множество причин,
Но главные:
Доверчивость и страх,
Они есть целого две части.

В древнейших городах Эллады
Все узурпаторы старались
Опираться на люд простой
В конфликтах с богачами,
Народ привык словам
Красивым доверять.
Кто знатен, тот
Хитёр и недоверчив –
Его не обмануть речами.

Ему слова красивые – вода,
Что льётся на песок.
Однако ж, над богатыми
Довлеет страх богатство
Потерять. И, стало быть,
Тиран стремится
Аристократию поодиночке
Тюрьмой или
Оружием запугать.

В Пьомбино же народ 
И знать объединились.
«Долой Орсини!» –
Кричала чернь на площадях
И всё же вопреки
Желанью подданных
Власть удержать
Ему позволил страх.
 
Железный Курт,
Свирепый варвар,
Доселе неизвестный
Никому наёмник,
Своё уродство
Прячущий под маской
Стал при Лоренцо
Командиром стражи.
В тот же день
Без разбирательств и суда
Арестовал он всех
Противников Орсини,
Пообещав, что
За измену их накажет.

Матео (возмущённо):

На обвинения любой
Имеет право
Отвечать и защищаться
По закону,
И только суд
Определяет наказанье!
Учитель мой,
Возможно ль по-другому?

Доменико: 

Закон сейчас один
В Пьомбино - и это воля
Узурпатора Орсини.
Нет, и не будет
Справедливости пока
Он жив и властвует поныне.

В ученики ты неслучайно
Мной выбран был. Я долго
Ждал эфеба своего, чтоб
Наконец-то выполнить
Своё предназначенье.
Только герой достойнейший,
Такой, как ты, Матео
Поможет  узников нам
Вызволить из заточенья.

Матео:

Доменико, наставник мой,
Я с трепетом
Речам твоим внимаю.
Всем сердцем я хочу помочь,
Но есть сомнение,
Оно меня смущает:
Слова, услышанные
В детстве от матери,
Отца, от всех священников:
«Убийство – тяжкий грех,
Оно погубит душу».
Так нам Иисус
в Евангелии завещает.

Доменико: 

О, непорочный мой Матео,
Чистая прекрасная душа,
Пленившая меня
Намного раньше тела!
О, если бы ты только знал,
Как тяжело мне было
Поручать опасное
Для драгоценной жизни дело!

Но верю я:
Ты избран  небесами 
Прославиться на всю
Италию деянием своим.
К тому же убеждён,
Что очень скоро Лоренцо
Сам пойдёт войной
На Пизу, прекрасный город,
Где мой ученик рождён.

Матео:

Опять война, несущая
Всему народу горе?
Не может быть!
Её ты обещаешь вскоре?

Доменико: 

Тираны все развязывают
Войны, желая от политики
Отвлечь народ и зародить
Нужду в военном идоле.
Вражда к соседям власть
И подданных объединяет
Желанием получить от
Грабежа свою часть прибыли.

Матео, судьба
Иного не предвидит.
Восстановление справедливости
Всегда считалось
Долгом избранных. И кстати!
«Нет большей почести тому,
Не вора кто убьёт, а всем
Известного жестокого тирана», –
Так Аристотель записал
В своём трактате.

И Данте Алигьери,
Великий флорентинец,
Так вторил мудрому,
Описывая ада круг седьмой: 

«Вдоль берега, над алым кипятком,
Вожатый нас повел без прекословий.
Был страшен крик варившихся живьём.
 
Я видел погрузившихся по брови.
Кентавр сказал: «Здесь не один тиран,
Который жаждал золота и крови».

Матео:

А правду говорят, будто Лоренцо
Однажды, пребывая не в себе,
Детей невинных приказал
Живьём запечь в огне?

Доменико (в задумчивости хмурится):

Я был свидетелем
Позорной той расправы.
Она б в отчаянье 
Любого привела.
Невинных убивать  –
Не это ль  тяжкий грех?
Убить того, кто зверски
Убивает сам – достойно
Воспевания и похвалы.
Поэтому того, Пьомбино
Кто избавит от тирана,
Благодарность ждёт
Великая от всех.

Жестокость узурпатора
Сегодня такова,
Что он не пропускает
Ни единой казни.
Когда я был ещё
Наставником Лоренцо,
Упреждал его
Неоднократно избегать
Подобных зрелищ,
Ведь разум государя
Должен быть покоен от страстей.
Но он  всегда упрямился,
Не позволяя мне от зла
Некрепкий ум оберегать.

Со временем его пристрастия
Стали изощренней,
Теперь он получает удовольствие
От вида истязания врагов.
И пытки, и мучения
Будоражат кровь.
«Кто внутренностей
Человеческих отведал,
Тому не избежать и волком стать».
Платон однажды так сказал,
Я ж повторяю это о тиране вновь.

Матео, мне совестно
Тебе признаться,
Но должен знать
Ты правду до конца
Про дочь мою приёмную, Энею.
Её судьбу, в которую
Я до сих пор не верю.
Однако же, Лоренцо
Лишил её невинности.
После чего постриг
В монахини насильно.
Какой же участи,
Скажи, достоин он,
Не той ли, что
Годится бешеному зверю?

Матео:

Ты окончательно развеял
Все мои сомнения, Доменико
Достоин только смерти волк,
Рождённый под
Фамилией Орсини.
И это будет честь,
Учитель, для меня –
Направить руку правосудия
В его жестокое и злое сердце.
Клянусь, тиран в могиле сгинет!

Доменико: 

«Рождается свободным человек, –
Так говорил Алкидамант, –
Природа никого не создала рабами».
Увидишь, мой юный Аппиани,
Как только нанесёшь удар,
Смертельный  для  Лоренцо,
Дни тирании будут сочтены,
Победа же останется за нами.

Достойные мужи Пьомбино,
И стар, и млад, плечом к плечу
С тобою встанут на борьбу
За долгожданную свободу.
Законное правление будет
Восстановлено, а нашему
Примеру последуют другие
Во имя чести!
Справедливости в угоду!

Матео, грядёт
Эпоха Возрождения, когда
У руководства городов
Италии, предстанут
Просвещенные монархи.
Кто превосходит
Добродетелью иных,
Тому повиноваться
Будет справедливо.
Цель государя истинного –
Всегда прекрасное
Приумножение чести.
Во всём он эталон
Для остальных.
 
Ведь только разумом
Божественным ведомый,
Правитель на великие дела
И подданных своих сподобит.

Для этого восстановить нам
Следует учение философов
О государстве и политике,
Чтобы  вернуться к прежним
Славным временам.
В период варварства
Мы много потеряли,
Иное же «языческим»
С подачи Папской курии
И до сих пор клеймим,
Наперекор достойным именам.

Тот из монархов
Славу обретёт,
Кто первый достижения ума
Великих предков
Во благо возведёт
И на вооружение
Во всём поставит.
Вскоре государь такой – 
И в это верю я –
Воздвигнет райскую
Великую империю.

Матео:

Магистр, но разве не на небе,
Где и поныне властвует Христос
Нам уготована подобная судьба?

Доменико:

Матео, как наивен твой вопрос!

Избранник мой, пусть этот
Миф о небесах останется
Для черни, обман сей выгоден
Лишь тем, кто с его помощью
Сдирает десятину.
Присуще им с рождения
Невежество. Не ведая и сотой
Доли правды о богах, они
Пытаются запутать человека
И обратить в свою
Домашнюю скотину.

Других поститься заставляют,
А сами с Папой во главе
В разврате и чревоугодии
Давно достигли мастерства.
Боюсь, когда-нибудь
Их ложь и мракобесие
Задушат в человеке
Светлый разум,
Сам по себе который
Есть частичка божества.

(обнимает и целует Матео)

Что ж до Христа, то он
Тебе поможет на чужбине
Одолеть коварного врага,
Ему ты, несомненно, дорог.
И ангела из воинства
Пошлёт в хранители.
Но помни, с его любовью
И моя к тебе идёт бок о бок.

Матео:

Ради твоей любви, Доменико
Готов на всё Матео Аппиани,
Одна лишь мысль о расставании
С учителем мне сердце ранит.


Доменико:

Ты на звёзды глядишь,
О, звезда моя!
Быть бы мне небом,
Чтоб мириадами глаз
Мог я глядеть на тебя.

Отныне будут
Одиноки мои ночи,
И лишь Луна
Напоминанием станет.
Она прекрасна
Только красотой твоей!
И в ласках томных
Вновь меня обманет.

Но долг велит мне
Сделать то, на что решился.
Прости, я не могу
Лишь думать о любви.
Есть благо высшее,
Чему служить
Обязаны такие люди
На земле, как я и ты.

Разлукой неминуемой
Печалюсь я не меньше.
И потому желанья
Нет сильней, чем
Насладиться этой ночью
В объятиях эфеба,
А ночь была бы вечности длинней.

  Обнявшись, уходят.


Конец первого действия.


Действие второе. Дружба.

Покои во дворце правителя Лоренцо Орсини в Пьомбино. Сам Лоренцо  играет на лютне и исполняет песню «Город тирана»:

ПОД НЕБОМ ГОЛУБЫМ
ЕСТЬ ГОРОД ЗОЛОТОЙ.
ЖИВЁТ ТИРАН ПРЕКРАСНЫЙ В НЁМ
ПОД ЯРКОЮ ЗВЕЗДОЙ.

А В ГОРОДЕ ТЮРЬМА:
РЕШЁТКИ, ПАЛАЧИ,
ПЫТАЮТ ТАМ ЛЮДЕЙ ВСЕГДА,
ЗДЕСЬ ПРАВДЫ НЕ ИЩИ.


ОДНИХ ЗА ТО, ЧТО ПРЕДАЛИ СТРАНУ,
ДРУГИХ ЗА ЛОЖЬ, НАВЕТ И КЛЕВЕТУ,
И БЫЛ СРЕДЬ  УЗНИКОВ ПРОРОК НЕБЕСНЫЙ,
ЧЕЙ ТАК СВЕТЕЛ ВЗОР НЕЗАБЫВАЕМЫЙ.
 
А В НЕБЕ ГОЛУБОМ
ГОРИТ ОДНА ЗВЕЗДА,
ДАВНО ПУСТА ДУША ТВОЯ
ДАВНО КАЗНА ПУСТА.

КТО ЛЮБИТ, ТОТ ЛЮБИМ.
КТО СВЕТЕЛ, ТОТ И СВЯТ,
И АНГЕЛЫ ВЕДУТ ТЕБЯ
ДОРОГОЙ В РАЙСКИЙ САД.


ОДНИХ ЗА ТО, ЧТО ВЕРУ СБЕРЕГЛИ,
ДРУГИЕ ЖИЗНЬ БЛАЖЕННУЮ ВЕЛИ,
         И ВМЕСТЕ С НИМИ  БЫЛ ПРОРОК НЕБЕСНЫЙ,
ЧЕЙ ТАК СВЕТЕЛ ВЗОР НЕЗАБЫВАЕМЫЙ.

Входит Железный Курт. Лоренцо Орсини с неудовольствием откладывает лютню в сторону.

Лоренцо:

Железный Курт, мой верный
Проводник в глухое подземелье,
Где царство истины хранит
Давно умёрший свой секрет.
Мой милый варвар, прячущий
Лицо под маской, сейчас я
Вовсе не желаю лицезреть
Ужасный твой портрет.

Курт склоняет голову.

Так что же вдруг случилось
В этом проклятом Пьомбино,
Что без меня тебе никак не обойтись?

Курт:

Мой государь, пожаловал к Вам гость.

Лоренцо:

Его святейшество, сам папа
Борджиа, надеюсь, в Пьомбино
Прибыл к нам, чтобы продать
Ещё одну святую кость.

Курт:

Родриго Барбариго ждёт за дверью.
Клянётся, за визит его
Вы дорого готовы заплатить.

Лоренцо:

Купец Родриго, хитрый плут?
С его талантами сравнится
Разве что Гермес лукавый,
И прибыль чует он не хуже
Божества, мой верный Курт.

Знать, новости его
Действительно важны,
Коль так самоуверен был с тобой.
Он ждёт давно?

Курт:

При звуках лютни, государь,
Войти я не решался.

Лоренцо:

Зови его и слушай в оба уха,
Как было посейчас заведено.

Железный Курт кланяется и удаляется. Входит Родриго Барбариго.


Лоренцо (несёт в руках богатую шкатулку, которую ставит на стол):

Родриго храбрый Барбариго,
Один из славных сыновей
Венеции прекрасной.

Родриго (кланяется):

О, государь, пред Вами лишь
Простой купец, торговец
Скромный всячиною разной.

Лоренцо:

Простых купцов
Венеция не знает.
Однако, ближе к делу.
Слышал я, что из-за моря
Ты привёз товар, дороже
Пряностей любых и специй.
(Орсини достаёт из богатой шкатулки мешочки с монетами).
Вот за него плачу
Любую названную цену.
Дукаты? Дженовины?
Флорины, чей отблеск
Серебра не меньше золотого
Мил сейчас в Венеции?

Родриго:

Я истиной торгую,
Повелитель, а за неё всегда
Готов платить тот государь,
Чей ум хитёр и дальновиден.
И кто о благе подданных
Радеет до зари.
Поверьте, монеты –
Лишь предлог, чтобы
Монархам, Вам подобным,
Мне оказать ничтожную услугу.

Лоренцо:

Так забирай их все (швыряет на стол)
И говори.

Барбариго забирает мешочки с монетами.

Родриго:

Мой государь, боюсь,
Что вскоре в Пьомбино
Опасность ожидает Вас:
Враги на деньги Пизы
Готовят заговор.

Лоренцо:

Они пытаются убить
Меня не в первый раз.

О  нет,  Родриго, за истину
Такую платить не стану.
Она известна всем:
Пизанцы до сих пор
Простить не могут отцу
Покойному, что он союз
С Миланом заключил.
Прельстившись выгодой
Торговой, родитель мой
предательски переметнулся
К герцогу Висконти.
Я ж нелюбовь от Пизы
По наследству получил.

Родриго:

Мне стал известен тот,
Кто Вам привет смертельный
Обещал всенепременно передать. (Пауза).

Лоренцо:

Чего же ты молчишь?

Родриго:

Для Цезаря и друг
Убийцей может стать.
Иные чувства требуют пощады.

Лоренцо:

Но у меня друзей
В Пьомбино не осталось.

Родриго:

Однако, тени прошлых
Не менее опасны.

Лоренцо (достаёт ещё один мешочек из шкатулки и бросает в руки Родриго Барбариго):

Так чья же тень
В твои силки  попалась?

Родриго (ловит мешочек):

Магистр Проксимо –
Учитель бывший Ваш
По просьбе сеньории
Убийцу подготовил.

Лоренцо:

Не может быть, святые небеса!
Родриго, ты только что
Себе вознаграждение удвоил!

В лихорадочном возбуждении достаёт ещё пару мешочков с монетами из шкатулки и отдаёт купцу.

За вести добрые
Позволь тебя обнять.
(Обнимает ничего непонимающего Родриго).
На всю Италию
Тираном он меня поносит,
Но чтоб возглавить заговор?
Не ожидал. Как будто бы судьба
Подарок преподносит.

Родриго (в смятении):

За вести добрые?
Мой государь,
Просили небо Вы
Убийцу Вам послать?

Лоренцо:

Чему ж ты удивлен?
Скажи-ка лучше,
Когда наёмника
Нам стоит ждать?

Родриго:

В том-то и дело, государь,
В Пьомбино он почти что месяц!

Лоренцо (смеётся): 

Месяц?! Родриго,
Неторопливый мой гонец,
Еще б чуть-чуть
И твой товар протух,
А сам ты сильно рисковал
Уж не застать в живых того,
Кто щедро за него заплатит.
Иль ты надеялся, что золото
Из преисподни вручит тебе
От демонов сбежавший дух?

Родриго:

Прошу простить,
Но Барбариго – не Бог,
Всевидящий вокруг.
Всего лишь несколько
Ночей назад мне пташки
Нашептали, что
В Пизе сеньория,
Не веря более Проксимо,
Берберскому пирату
Барбароссе пообещала
Щедро заплатить
За нападение на Пьомбино.
Да сохранит нас
Всех Иисус-Мария!

(крестится)

Мгновенно снарядив
Корабль свой, я прибыл
Об опасности предупредить.
И, слава Богу, что ветром
Встречным в море был
Задержан грозный враг,
Иначе бы язычники
Меня опередили.

Лоренцо:

Когда нам ждать
Непрошеных гостей?

Родриго:

Боюсь, что завтра
Чуть забрезжит,
На горизонте явится
Их черный флаг.

Лоренцо:

Но что сказал бы
Папа в Риме, узнай
О том, как в Пизе
Его овцы вероломны:
Кровь христиан
Они пролить готовы
Из-за того, что лично
Мною недовольны?

Родриго:

Благословенный Борджиа
Помолится за них,
А за молитвы от пизанцев
Он получит ссуду –
Да какую! Сумма в ней
Намного превосходит
Ту, которой некогда
Каифа соблазнил Иуду.

К большому сожалению,
Прошли те славные века,
Когда бил сарацинов
Союз креста святого и меча.
Сегодня наш понтифик
За золото и власть торгует
Душами единоверцев
Не хуже рыночного ловкача.

И попадись ему сейчас
Иисус Назаретянин, уверен
Он на святые мощи
Продал бы его,
Соорудив очередной обман
Через посредников
Своих и кардиналов.
Воистину Рим проклят
Кровью первых христиан.

(крестится)

Лоренцо:

Когда корабль отплывает твой,
Родриго Барбариго?

Родриго:

Не скрою, желал бы я
Немедленно покинуть порт,
Чтоб в море избежать
Мне встречи с Барбароссой
И в долгожданную Венецию
Вернуться без забот.

Лоренцо:

Мой друг, тебя я задержаться
Попрошу, до той поры,
Покуда в море не утонет
Солнца диск.
И вот смотри, за эти
Неудобства дорого плачу
 (Достаёт из шкатулки ещё мешочки с монетами и бросает Родриго Барбариго).
Считай, Родриго, с лихвой
Окупится твой риск.

Пояс купца, куда он складывал мешочки с монетами, переполнен, ему ничего не остаётся, как прятать деньги за пазуху.

В столь смутный час
Необходимость вынуждает
С надёжным человеком
Отправить из Пьомбино
В сохранности всё то,
Что драгоценно для меня.

Родриго:

Мой государь, получится,
Друг другу мы поможем.
В моей родной Венеции
Банкиры давно мечтают
Иметь дела с достойнейшей
Фамилией Орсини.
К тому же, если надо будет,
Я лично поручусь за Вас,
Представив все гарантии
Перед республикой и дожем.

Лоренцо:

Смотри же,
Меркантильная душа,
Не подведи,
Не то останешься без барыша.

Родриго:

У берега до темноты
Дежурить будет лодка.
Не сомневайтесь, государь,
Я лично прослежу.

Лоренцо:

О разговоре никому,
Естественно, ни слова
Прощай Родриго, это
Последнее, о чём прошу.

Родриго Барбариго, кланяясь, уходит. Входит Железный Курт.

Лоренцо:

Мой верный соглядатай,
Ты всё слышал?

Курт:

Как приказали, государь.

Лоренцо:

Ну что ж, во славу Папы
Прольём и мы немного
Христианской крови.
Что нам необходимо
Предпринять?

Курт:

Во-первых, затопить
Все в гавани суда
А, во-вторых, собрать войска,
Чтоб были наготове.

Лоренцо (задумчиво):

Убийца
В городе уж месяц,
Однако, навестить меня,
Он счёл за труд
Или другая
Есть тому причина?
Ответь, ты знаешь всё,
Мой верный Курт.

Курт:

Кто б ни был он,
Загадочный убийца,
Уверен, миссия его
Закончилась бесславно.
Возможно,
Исчерпав попытки все,
Он  как пришёл,
Так и покинул город тайно.


Лоренцо:

Мой давний друг,
Джованни Бацци,
Когда вернулся из Сиены?

Курт:

Почти что месяц минул, государь.
Но я за ним не замечал измены.

Лоренцо:

И сколько раз
Просил аудиенцию с тех пор?

Курт:

Неоднократно.
Но всякий раз он получал отказ.

Лоренцо:

И по какой причине?

Курт:

Мой государь, его семья 
Убить хотела Вас.

По той причине,
Что он продажных Бацци сын,
Его отец Джакомо
И Николло старший брат,
Подкупленные Пизой,
Желали Вашего свержения.
А их подосланный убийца
Был вовремя под стражу взят.

Лоренцо:

Прошло три года,
Но я всё помню, как сейчас.
Так, значит, ты и с Бацци
Младшего не сводишь глаз?

Курт:

Так точно, государь.
Семь дней тому назад
Джованни хотел
Покинуть навсегда Пьомбино,
Как вдруг епископ
Наш вручил ему заказ
На роспись стен
Базилики святой Екатерины.

Лоренцо:

Какое совпадение!
Добрейший наш епископ,
Неужели он сочувствие
К изменникам питает?

Курт:

Я говорил с епископом…

Лоренцо (перебивает):

Надеюсь, что он жив и
В это время
Богу с куртизанкой изменяет!

Будь осторожен, Курт,
И не прогневай в Риме папу!
Святая церковь  пока Орсини
В своём лоне принимает,
И я бы не хотел в её лице
Приобрести себя ещё врага.
И так их ненависть
Вокруг меня кольцо сжимает.

Курт:

Епископ цел и невредим,
Мой повелитель.

Лоренцо:

Он рассказал тебе о нашей
Давней дружбе с Бацци?

Курт:

Как и о том, что это Вы,
Его просили лично
Джованни убедить за труд
Благословенный взяться.

Лоренцо:

О том, что был у нас учитель
Общий, тебе известно, Курт?

Курт:

Магистр Проксимо?

Лоренцо:

Он самый.

Курт:

Тогда подосланным убийцей
Может быть Джованни.

Лоренцо:

Где он сейчас?

Курт:

В базилике, там за работой
Он проводит целый день.

Лоренцо:

 Немедленно сюда доставить.

Курт:

Будет исполнено, сию минуту
Перед Вами он предстанет.

Железный Курт уходит.

Лоренцо: 

Ни что так кровь
Не возбуждает,
Как поединок с тем,
Кто был ещё недавно
Тебе наставником во всём.
Но путь предательства
Избрав, теперь он ложь
И клевету на всю Италию
Распространяет обо мне
И о правлении моём.

Что будто пьян
С утра я от вина
И суд вершу
В объятиях куртизанок,
Тогда, как Курт Железный
За моей спиной
Невинных в подземелье
Потрошит, как куропаток.
 
Начинается припадок.

Проклятие!
Тело бьётся в лихорадке,
Опять я слышу ваши голоса,
Поющие молитву
В пламени костра.
Безрукий мальчик Якоппо,
Два близнеца слепые
Флавио и Пьетро,
Безумная Паола,
Глупая девчонка, все время
Задиравшая подол. Ну что ж…
Добро пожаловать в мой дом!

Я призываю вас в свидетели:
Убийцы ваши, обещаю,
Вскоре пред судом предстанут,
Месть долгожданная свершится!
Но для начала правду о Джованни
Необходимо выяснить. В том,
Что они с магистром заодно,
Я лично должен убедиться.

Входят Железный Курт и Джованни Бацци в окружении стражников.

Лоренцо (радостно, разводя руки в стороны):

Мой, Бог, ты выглядишь,
Как истинный маэстро!

Джованни:

Прошу прощения, государь,
За внешний вид.
Но мне не дали времени
Для смены платья,
Сославшись на приказ:
«Немедленно явиться надлежит».

Я  арестован?

Лоренцо (разыгрывает удивление):

Арестован? Да  что за вздор!
А ну-ка прочь пошли все, дармоеды,

Стражники уходят.

И дайте друга мне обнять.

Лоренцо Орсини и Джованни Бацци обнимаются.
Джованни Бацци с подозрением  смотрит на Железного Курта.

Он неприятен, знаю.
Скажи, однако, Курт,
А если б способ был
Вернуть тебе лицо,
Потерянное в битве,
Что б ты готов
За это был отдать?

Курт:

Я благодарен Богу, государь,
Что он распорядился
Так моей судьбой.
И предпочёл бы эту маску
Лицам всем прекрасным.

Лоренцо:

Но почему?

Курт:

Она внушает людям страх.

Джованни:

Обычно страх
Приберегают для
Врагов опасных.

Однако ж посеяв страх,
Другого урожая собрать
Потом с людей нельзя.
И очень скоро за врагами
Вслед, тебе вдруг
Перестанут доверять друзья.

Лоренцо:

Джованни, браво!
Достойнейший ответ,
Только теперь я понял,
Как все эти годы
Мне рядом не хватало
Истинного Бацци.
Давно ли ты вернулся
В отчий дом?

Джованни:

Примерно месяц, как я здесь.

Лоренцо:

Месяц?! Я негодую!
Почему за целый месяц
Ты часа не нашёл,
Чтоб друга известить о
Радостном прибытии своём?

Джованни:

В тот день,
Как только я приехал,
Мечтал обнять тебя,
Но стража даже на порог
Меня не пропустила.
А командир её
В железной маске
(указывает на Железного Курта)
Сказал, что очень
Занят государь,
И будет лучше для Пьомбино
Не отвлекать его
От неотложных дел
И беспокоить понапрасну.

Лоренцо (обращаясь к Железному Курту):

Как неучтиво, Курт!
Однако же, Джованни,
Мой варвар ничего
Не знал о нашей дружбе.
Прошу простить его,
Тем самым растопив
Возникший между вами холод.
Недоразумение случилось,
Только и всего.
Рассказывай, как ты устроился,
Как встретил тебя город?

Джованни:

Признаться, тяжело.
Я никогда так не был одинок,
Даже в Сиене, где без родных,
Друзей ужасно тосковал.
Но возвратившись, не нашёл
Я никого, кто бы любил меня
И кто бы помнил. Семья –
Мертва, имущество же
Государь конфисковал.
 
Семь дней тому назад
Я навсегда решил
Уехать из Пьомбино,
И только неожиданная
Просьба от епископа
Заставила остаться тут.
Он поручил мне
Стены расписать
Базилики святой Екатерины.
Я был немало удивлён,
К тому ж почёл за честь
Подобный труд.

Лоренцо:

Искренне сочувствую
Тебе, мой друг,
И вспомни: я тоже
Очень рано потерял
Отца  и мать.
Но ты сказал
Об одиночестве в Сиене,
И я подумал: разве
Бывший наш учитель,
Магистр Проксимо,
Не навещал тебя?

Джованни:

Нет, к моему
Большому сожалению.

Лоренцо:

Ты отвечаешь искренне,
Мой друг?

Джованни:

Зачем скрывать
Мне правду, повелитель?

Лоренцо:

Сегодня мне
Доподлинно известно стало:
Что Проксимо, отныне
Злейший враг Орсини,
Нашёл тебя в Сиене,
И обсказал всё так,
Как будто я закон нарушил,
Учинил расправу,
Казнив несправедливо
Твоих отца и брата.
Ты чувством мести
Воспылал и прибыл
В город наш с одной
Лишь целью – отомстить,
Вернув всё то,
Чему наследник ты по праву.

Джованни:

Всё это клевета!  Учителя
Я нашего не видел со дня
Отъезда моего в Сиену.
Да и никогда ему бы
Не поверил, что  ты,
Лоренцо,  моих отца и брата
Мог когда-нибудь казнить!
Как и теперь не верю, что
Они в предательстве виновны.
Домой вернулся я добиться
Справедливости и честь
Поруганной семьи восстановить.

Лоренцо:

Курт,
Немедля  к Бацци подойди
И меч ему свой передай.

Железный Курт выполняет приказ, снимает меч в ножнах на ремне и передаёт Джованни Бацци.

Теперь встань
На колени перед ним.

Железный Курт опускается на колени.

А ты, Джованни, мне внимай.

Как только я похоронил отца,
И не успел ещё наследовать
Бразды правления, был первый
Заговор против меня раскрыт.
У Пизы были взяты деньги,
Чтоб унизительный
Для государства договор
Сменять на жизнь Орсини.
Это ли не стыд?
 
Как заговорщики, так и дельцы
О, да, они умели торговаться!
Тебе их имена известны:
Джакомо и Николло Бацци.

Джованни:

Лоренцо, нет,
Я не могу тебе поверить!
Ты знал их с детства,
Мой отец и брат?!
Честнее их
Людей  и не могло
Бы быть на свете,
Они бы ни за что не предали,
Клянусь тебе стократ!


Лоренцо:

Не веришь мне? (Пауза).
Так сам восстанови
Утраченную справедливость.
Сейчас меч правосудия
В твоих руках.
Сначала Курт, потом и я
Перед тобою на колени
Опущусь. Смелее! Тот, кто
Божий суд творит, не должен
Ведать, что такое страх.

 Джованни (вынимает наполовину  меч из ножен, но потом отбрасывает его в сторону):

Нет, я не палач.
Я требую законного суда,
Представь мне доказательства
Позорной их вины.

Лоренцо:

Когда заходит речь
О преступлениях
Любимого отца и брата,
Каким же доказательствам
Готов поверить ты?

Джованни Бацци в нерешительности. Тогда Лоренцо Орсини сам подбирает меч и предлагает его Джованни.

Или в начале, может быть,
Меня отправить пожелаешь
В мир иной, чтобы закончить
Дело благородное семьи?
Я помню времена, когда
В боях брал верх ты надо
Мной, поэтому сейчас
Отбрось сомнения,
Смелей, руби!

Джованни (снова отбрасывает меч):

Те схватки были
Для друзей забава,
В бою учебном 
Получая синяки,
Мы никогда
Не думали о смерти.
Как быстро жизнь
Сменила курс!
Теперь ты – государь,
А я лишь подданный,
Удел мой – подчиняться.
Покоен будь, я не забыл
Магистра Проксимо урок.

Лоренцо:

Джованни Бацци,
Да ты просто трус!

Джованни:

Тогда борьба  –
Как в пору нашей юности
Доменико учил  –
(Снимает с себя одежду).
Голыми руками,
Без платья и мечей.

Лоренцо:

Вот это поворот.
(Тоже полностью разоблачается).
Ну что же я согласен,
Честнее схватки
И не может быть!
К тому ж победа будет
Стоить тысячи речей.

(Курту)

А ты, презренный варвар,
Возьми оружие и убирайся.
Отныне видеть не желаю
Лица, сверкающего блеском.
Я наконец-то обрету покой
В компании верного мне друга…

Курт кланяется и удаляется. Лоренцо Орсини кричит вдогонку.

Не смей подслушивать,
Найди себе другое место.

Начинается схватка, сначала осторожная, но затем недоверчивое противостояние наполняется былым юношеским азартом и эмоциями. Захваты и уклонения сменяют друг друга, пока в партере Джованни не оказывается позади Лоренцо.

Лоренцо:

Джованни, друг, не будь
Подобен эллину, молю.
Я девственность свою
Для государыни храню.

Схватка прерывается взрывом смеха, уставшие, но довольные они садятся спина к спине.

Джованни:

Я знаю, не женат ты.
Почему?

Лоренцо:

Поверишь ли,
Но прогадать боюсь,
Как можно выгоднее
Для Пьомбино я должен
Брачный заключить союз.

Друзья снова смеются.

Джованни:

Ведь столько лет прошло,
А ты не забываешь
Моего позора!
Клянусь, виной всему Энея,
Внимая красоте её,
Я голову не потерял едва.

Лоренцо:

Ты чуть не обесчестил
Будущего государя!

Снова смех.

Джованни:

Учитель наставлял нас
Не стесняться наготы,
Как собственной,
Так и девичьей.
Ты помнишь, как
Мы были счастливы тогда?


Лоренцо:

Ты до сих пор
В неё влюблён?

Джованни:

В разлуке Энею
Видел я во сне,
Отныне грёзы эти –
Всё моё богатство.

Лоренцо (фривольно):

Друг, ты разбиваешь
Сердце мне?

Джованни:

Постой, сейчас мне
Не до шуток, сказали,
Будто б в монастырь
Она постриглась, почему?
Энея в силе
Превзошла б любого:
Как львица, на мечах дралась,
А в геометрии была
Умнее Пифагора,
Играла музыку, и вдруг…
Суровый монастырь
Креста Святого?

Лоренцо:

О, да, теперь она сестра
Екатерина. Несёт обет.
Как до того в науках,
Теперь в молитвах
Упражняется прилежно.

Джованни:

Опять скрываешь
Правду ты в ответе.

Лоренцо:

А ты, мой друг,
Опять не веришь!
Так отправляйся сам к ней
И подробно расспроси.
Она, хоть и монахиня,
Но, слава Богу,
Всё ещё на этом свете.

Джованни:

И снова ты
В сомнения меня поверг.

Лоренцо:

Так поезжай скорей,
Она их все развеет.
Энея часто жаловалась
Мне: Джованни храбр,
Но только девушку
Поцеловать не смеет.

Да и потом мы
С пассией твоею всё
Говорили беспрестанно,
Наперебой, как ты умён,
Красив, а  главное,
Талантлив.


Джованни:

Поехать в женский
Монастырь? Но  ведь 
Мужчин там ненавидят.

Лоренцо:

Я повторю свои слова:
Ты – трус, который ищет
Мелких оправданий.
Разве любовь не стоит
Тысячи проклятий
Христиан? Или ты лжёшь,
И вовсе не Энея
Является венцом
Твоих желаний?

Откройся другу,
В Сиене ты красотой
Натурщиц избалован?

Джованни:

Лоренцо, клянусь тебе,
Что лишь Энеей очарован!

Корю себя, что раньше
Не открыл своей любви.

Лоренцо:

Ещё не поздно,
Представился бы случай.

Джованни:

Напротив, мне кажется,
Я всюду опоздал.

Лоренцо:

Несчастный, сомнением
Ты сам себя измучил.

Надеюсь, что не только
Урок магистра Проксимо
Об уважении к государю,
Бацци, ты запомнил на века.
Ещё он нам рассказывал,
Как Зевс влюблённый
Похитил ненаглядную Европу.
Приняв обличие быка.

Джованни:

Пусть и языческим,
Но всё же Зевс был богом.

Лоренцо:

Ты – человек свободный,
К тому ж влюблённый навсегда.

Джованни:

Ну нет, украсть как вор,
Против её согласия?

Лоренцо:

Ты слишком благороден,
И в этом кроется беда.

Джованни:

А ты давно ль
Бесчестье славишь?

Лоренцо:

С тех самых пор,
Как обречен
Я управлять людьми.
Злой рок происхождения!
Ведь я единственный
Из наследников Орсини
И не имел возможности,
Как ты, бежать
От своего предназначения!

Как я завидовал тебе,
Мой друг, что ты
Вдали от алчности, земной
Корысти, в Сиене пестуешь
Свой дар художника,
Тогда как я расследую интриги
И отдаю приказы убивать,
Давно снискав в народе славу
Самого отпетого безбожника.

Джованни:

Скажи одно, ведь  про детей,
Тобой сожженных – это ложь?
Не мог ты поступить так
Даже в интересах государства!
Хотя магистр нас учил обратному,
Но то была теория, не правда ли?

С Лоренцо Орсини снова случается припадок.

Лоренцо, что с тобой?
Ты весь дрожишь.
Надень скорее платье.

Джованни Бацци помогает  одеться Лоренцо Орсини, и сам облачается в платье.

Лоренцо (прижимает указательный палец к губам):

Тсс, опять я слышу голоса,
Вы снова здесь,
Горите предо мной:
Безрукий мальчик Якоппо,
Слепые Флавио и Пьетро,
Безумная Паола
Виновато улыбалась
И дым клубился,
Словно крылья за спиной!

Джованни (трясёт за плечи Орсини):

Лоренцо, мне кажется,
Ты бредишь! Бессвязные
Твердишь мне имена.

Лоренцо:

Джованни, друг, послушай,
Хотя я не уверен,
Друг ли ты поныне?
(Возвращается прежняя ирония.)
В Пьомбино вряд ли
Сыщется такой дурак,
Который бы ещё поверил
В дружбу между
Бацци и Орсини.

Джованни:

В тот день, когда
Я отбывал в Сиену, 
И мы клялись друг другу
В дружбе вечной,
Ты полон был надежд
И о правлении будущем
Раскрыл мне план:
Как заведёшь порядки
В государстве благородные,
Похожие на те, что славят
Процветающие города:
Флоренцию, Венецию, Милан.

Но  вот  вернулся я,
И что же вижу?
Многие из тех, кто
Некогда оплотом княжества
Являлся, отправлены в
Изгнание, либо казнены.
Чудовище в железной маске
Управляет всем, а ты – наш
Истинный правитель –
Самоустранился и
Не желаешь протереть
Глаза от пелены.

Я вижу, дух твой,
Некогда весёлый,
Помутился, он
Не здоров, но я не ведаю
Причины зараженья.
Прошу, Лоренцо,
Умоляю, ради всех
Ещё живых, очнись от
Колдовского наважденья!

Лоренцо:

Ты прав, Джованни,
Когда мы расставались,
Мечтал я о реформах
Для Пьомбино,
О том, как буду править,
Во главу угла поставив
Закон, науку и искусство.
Но стоило мне приступить
К осуществлению мечты,
Как тут же встретил
Я сопротивленье.
Со всех сторон шептали:
«Это безрассудство!»

«Все беды государства
От темноты и
Суеверий глупых»,  –
Так нас магистр обучал.
Однако стоило начать
Строительство мне школы,
Вдруг стал он
Отговаривать меня.
Я не послушал, и когда мы
Стали отбирать детей
Для обучения,  возник пожар,
А здание школы было
Сожжено средь бела дня.

Как позже оказалось,
Родители восстали против
Моего решения, нашлись и
Смельчаки, кто посягнул
На собственность Орсини.
В поджоге так никто и
Не сознался. Тогда детей в
Заложники мы взяли,
Пригрозив, чтобы виновные
Немедленно пришли за ними.

А если в срок назначенный
На суд не явятся
Преступники, за злодеяния
Их ответят отроки сполна.
Доменико мне
Предложил подобный план,
И я, не осознав последствий
Всех, покорно согласился.
И сам того не ведая, попался
В дьявольский капкан.

Я был уверен до последнего:
Детей казнить мне
Не придётся. Но к
Обозначенному сроку
Никто не изъявил желания
С повинной появиться.
В растерянность я впал,
Однако же магистр Проксимо
Мне всё предельно ясно
Изложил, чтоб ученик его
Не смог ни в чём уж
Боле усомниться:

Он преподал урок мне
Правового компромисса:
Как в древней Спарте
Избавлялись без зазрения
От искалеченных детей,
Тела их сбрасывая в ров.
Так выгадают все от казни
И в Пьомбино: Государь
Исполнит слово,
Правосудие свершив, а
Бедняки свои дома
Освободят от лишних
Бесполезных ртов.

Джованни:

Так значит, это правда,
Им всем пришлось
Сгореть в огне?

Лоренцо:

Магистр отговаривал меня
Присутствовать на казни,
Но я, преодолев свой страх,
Был там и видел до конца,
Как огненная смерть
Свой отмечает праздник.

И с той поры ни одного
Убийства или пыток
Я не пропускаю. И если
Памятью детей невинных
Перед тобою надо
Клясться, то, кроме них,
Всем до единого,
Приговорённым к смерти
В этом проклятом
Пьомбино, в глаза
Смотреть я не боялся!


Джованни:

Но почему их было
Не простить, Лоренцо?
Учил Иисус, что даже
И с врагами по-иному
Следует себя вести.
И если кто ударил
В щёку правую,
Не отвечай ты злом на зло,
Смирись, обидчику
Другую щёку обрати.
 

Лоренцо:

Прощение? За мятеж?
Тогда мне стоило
Священником родиться.
Для государя исполнять
Закон – вот  добродетель!
Вот чем должен я гордиться!

Джованни:

Сжигать детей – не может
Добродетелью считаться.

Лоренцо:

Поверишь ли, Джованни,
Вот так же, слово в слово,
Назад тому три года
Я сказал магистру
Проксимо. Однако не
Прошло и часа, как
Учитель убедил меня
В обратном снова.

Джованни: 

Доменико? Но как?
Не понимаю.

Лоренцо:

Во-первых, государь
Не может поступать по воле
Сердца, – все помыслы его
Об исполнении долга,
А во-вторых, монархом
Добрым, милосердным тот
Слывёт, кому осталось
В этом мире жить недолго.

В-третьих, ответ всегда мой
Должен соразмерен
Преступлению быть, иначе
Людям непонятна
Станет власть.
В противном случае враги
Сочтут меня слабейшим
И, так решив, низложат,
А город ввергнут в хаос,
Грабежи и грязь.

В-четвёртых, Аристотель
Говорил: «Наложенные
Справедливо наказания
Поскольку вызваны
Необходимостью, служат
Упомянутой
Тобою добродетели.
Они не только сами по себе
Уж устранение зла, но и
За создание благ радетели».

Джованни:

Не верю, что учитель наш
Мог так тебя запутать!

Лоренцо:

Ну вот  опять, Джованни,
Не веришь ты словам моим.
Так отправляйся в Пизу,
И сам его спроси.
Возможно, он покается
Пред тем как смерть
Придёт за ним.

Джованни:

За это ты учителя изгнал?

Лоренцо:

Один лишь вид его мне
Стал противен. Доменико
Я приказал исчезнуть
С глаз моих долой
Под страхом смертной
Казни и никогда не
Возвращаться. Но те, кого
Убили мы, приходят
Каждый день ко мне домой.

С Лоренцо Орсини вновь случается припадок.

Опять, Джованни, судороги,
И дети предо мной:
Безрукий мальчик Якоппо,
Слепые Флавио и Пьетро,
Бесстыдница Паола,
Девочка одиннадцати лет,
Я не могу дышать, глотаю
Пепел вперемешку с ветром.

Джованни обнимает Лоренцо, успокаивая его.

Я долго ждал: за мной
Придут, и за такое
Преступленье, кроме смерти,
Кожу заживо сдерут. Но
Изумленью не было предела,
Когда магистр Проксимо
Вдруг оказался прав,
И смерть детей все
Посчитали за благое дело.

Даже епископ,
Призванный сюда во имя
Милосердия стараться,
Ни разу не пришёл
Ко мне, чтоб на ночь
Почитать нотаций.
 
Скажи, Джованни, на твой
Взгляд, что лучше было бы
Для государя: горячая
Любовь всех подданных иль
Страх, внушаемый смиренно?

Джованни:

Любовь конечно.

Лоренцо:

Доменико учил меня, что
Лучше, когда любовь и страх
Внушаются одновременно.

Джованни:

Но это невозможно.
Вместе  любовь и страх
Не уживутся никогда.

Лоренцо:

Ты прав,  должны
Бояться государя подданные,
Чтоб бунтовать не смели!

Джованни:

Но почему, Лоренцо?
И так тебя уж называют
Все тираном, а чудищем твоим
В железной маске матери
Детей пугают в колыбели.

Лоренцо:

Вокруг все говорят, что Курт
Жесток, на самом деле истина
Жестока, им добываемая
А подземелье железом,
Раскалённым до бела.
Однажды на таком допросе
Бедняга, истязаемый
Клещами так вопил истошно,
Что чуть не свел меня с ума.

Тогда у Курта я спросил:
«Как можно не испытывать
Ни капли сострадания,
Упрёков совести,
В конце концов, перед
Всевышним страх?»
«Мой государь, –
ответил он, – Я вижу
Подлость их насквозь,
И будь я господом, весь
Род людской  мгновенно
Обратил бы в прах».

Джованни:

Лоренцо, уверяю,
Демон он!

Лоренцо:

Поверь, Джованни,
Не всё так просто. Курт
Для меня не заменим.
Скажи, кто выполняет
Грязную работу в доме?

Джованни:

Слуги.

Лоренцо:

Вот именно, а думал ли
Когда-нибудь, кто это будет
Делать в государстве?

Джованни:

Сейчас ты
Говоришь о пытках?

Лоренцо:

А как ещё я смог бы
Управлять в Содоме?!

Доменико учил, что
Для народа государь,
Как пастырь для овец.
Но он и слова не сказал,
Что окромя овец есть
В стаде много
И других зверей:
Один голодный, будто
Волк, другой свирепей,
Кабана, есть хитрый лис,
Четвёртый же умён
И ядовит, как змей.

Магистр для правления
Выдумал утопию,
Способную существовать
Лишь в головах философов,
В ней правды ни на грош,
И вынужден тебя я
Огорчить, мой друг, всё то,
Чему учил он нас, была ему
Лишь выгодная ложь.

Джованни:

Так, где же истина?

Лоренцо:

В тюремном подземелье.
Там, где мы с Куртом
Неразлучны, как
Иголка с ниткой.

Джованни:

Скажи, Лоренцо, правду.
Ведь это Курт заставил
Брата и отца оговорить
Себя под пыткой?

Лоренцо:

Плохого же ты мнения
Обо мне, мой друг.
Я – не святая церковь,
Пытающая еретиков
За убежденья,
Пока не  усмирит
Заносчивого гордеца.
Когда находит вдруг
Коса на камень,
Я мучаю обоих,
Неважно, на допросе,
Кто роль ответчика
Играет,  кто – истца.

До ночи, до утра пока
Мне ясно всё не станет.
Поверь, никто нас с Куртом
В подземелье не обманет.
 
Узнав о заговоре Бацци,
Я ничего не жаждал
Так сильней, как их
Немедленно же оправдать.
Однако истина была дороже,
И вот что поразительно,
Без всякой пытки, оба Бацци
Мне о деталях заговора
Говорили вдруг одно и то же.

В одном лишь расходились:
Николло  утверждал, что он
Склонил отца к измене, а
Джакомо, наоборот, что
Старший сын  всего лишь
Выполнял его приказы.
И оба умоляли пощадить тебя,
Твердили мне при каждой
Встрече, что ты единственный
Из всей семьи, кто уберегся
От предательства заразы.

Я пощадил, и матушка
Твоя  (мир её праху!)
Написала тебе вскоре,
Что родичи твои скончались
По воле Господа, от
Неизвестной хвори.

Джованни:

Проклятье!
Я поверил этому письму
И не был на похоронах,
Потому как мать мне
Запретила, ссылаясь на
Опасность этого недуга.
Потом лишь стали
Слухи  доходить о том,
Что Бацци казнены. Но
Я им не внимая, уши
Затыкал, - не смел ни в
Чём подозревать я друга!


Лоренцо:

Так, значит, твой отец
И брат не обманули.
С моей души
Тяжёлый камень спал!
Когда ниспосылаются
На голову одни несчастья
Сойдет за счастье то,
Что друг не предавал.

Джованни:

Клянусь, все эти годы
Я ничего не знал о том,
Что делалось в Пьомбино!
Политика всегда
Была противна мне.
А будь иначе, я ни за что
Сюда бы больше не
Вернулся. Мстить другу
За отца и брата – что может
Быть ужасней на земле!

Прошу лишь об одном,
Лоренцо, Дай время мне,
Я докажу,  как есть,
Что Бацци в заговоре
Невиновны. Пусть им
Не жизнь спасу,
Хотя бы честь!

Лоренцо:

Я до последнего щадил,
Тебя, Джованни,
Однако же, упрямство
Вынуждает мне
Сказать тебе в лицо:
Пред самой смертью
Николло мне поведал,
Причину, по которой
Вдруг я презираем
Стал твоим отцом.

Родитель посчитал
Позором для себя и для
Фамилии, что я послал
Учиться рисованию его
Наследника в Сиену.
Прости, Джованни,
Не думал я, желая лишь
Мечту твою осуществить,
Что брошу вызов Бацци.
И спровоцирую измену.

Джованни (поникший):

Отец родной…
Прощаясь, он даже не
Обнял меня.
Проклятые интриги,
За власть борьба!
Я не могу понять, кто
Прав, кто виноват, и,
Главное, меня как будто
Разделили надвое.
Вот горькая судьба!

Когда я кисть держу
В руке, мир кажется
Предельно ясным,
Примеры красоты и
Истины являются мне
В красках без числа,
Но стоит выйти за
Порог базилики святой
Екатерины, мгновенно
Искажаются понятия
Добра и зла.

Лоренцо:

Теперь, мой друг, меня ты
Хоть немного понимаешь?
Я в подземелье, как ты
В базилике, для истины
Алтарь вознёс.
Когда Курт режет
Человеческую плоть,
Лишь зло наказывает зло
И этот варвар предан
Мне, как пёс.

Тебе известно хорошо,
Меня в Пьомбино
Ненавидят все.
Аристократы, богачи 
За то, что я не
Разделяю с ними алчности,
А также и за то, что
Пред судом моим они
Равны с простолюдином.
Я беззаконья
Не прощаю знатности.

Пизанцы их давно
Купили с потрохами.
А чернь, её я презираю
Сам, и должное им
Следует отдать, они
Мне отвечают тем же.
Словно противные
Лягушки, по уши
Погружены в трясину,
Живут в Пьомбино, как
В болоте, маленькие
Гадкие невежи.

А потревожишь,
Начинают квакать.
Свою убогость, нищету
Они, Джованни,
Заслужили беспросветной
Темнотой ума.
Без Курта  вмиг, что те
Враги или другие, меня
Съедят, и только страх их
Заставляет выжидать, как
Выжидают путники, пока
Рассеется туман.

Джованни:

В подобных
Обстоятельствах,
Ответь, ради чего
Тогда ты правишь?
Ради того, чтоб Курт
Железною рукой
Держал родной
Наш город в страхе?

Лоренцо:

По правде говоря,
Давно я не имею
Выбора: я  – либо
Государь, либо…
Не пройдёт и дня,
Как голова моя
Окажется на плахе.

Ты думаешь, что
Ненависть ко мне
Сограждан
Вызвала излишняя
Жестокость варвара?

Джованни:

А разве нет?

Лоренцо:

Молва твердит, что я
Невинных осуждаю,
Но вот уже три года,
Как суд в Пьомбино,
Выносит приговоры
Честно, по закону.
И если невиновен
Человек, я с радостью
Его освобождаю.

Поверишь ли, Джованни,
Если я скажу, народ и
Знать меня не любят
Потому, что государь их
Справедлив сверх меры?

Джованни:

Творить обязан
Справедливость государь!
И это аксиома. Она не
Требует ни
Доказательства, ни веры.

Лоренцо:

В том-то и просчёт!
Те граждане, кто постоянно
К справедливости взывают,
Хотят её лишь для других,
Отнюдь не для себя.

Джованни:

О чём ты говоришь?
Не понимаю.

Лоренцо:

Не понимаешь? Но что ж я
Расскажу о буднях трудовых.

Вопрос, что каждый
Человек считает
Справедливым для себя?
Ответ: лишь собственное
Благо и ради этого
Счастливого момента
Готов пойти он на любое
Преступление: допустим,
Написать донос, чтоб
Власть, не разобравшись,
Устранила конкурента,

Или дать взятку тем,
Зависит от кого в суде
Решение. Выгода, корысть,
Вот то, что будет
Двигать им всегда.
А если не спешит
Правитель оправдывать
Надежд таких дельцов,
То очень скоро может
Приключиться с ним беда:

Несчастный случай
На охоте, болезнь,
Неведомая лекарям,
Пир и вино,
Отравленное ядом
Иль бунт
Подкупленных крестьян.

Я знаю, что иные государи
За роскошные подарки,
Бессовестную лесть
Готовы закрывать
На многое глаза,
Но для меня есть лишь
Закон, и кто его нарушит,
Окажется в тюрьме,
Где Курт, наказывает так,
Как не накажут небеса.

Джованни:

Но почему, скажи, тогда
Тебя не славят те, кого
Ты справедливо защищал?

Лоренцо:

Джованни, ты неисправим
В своей наивности!
Да потому что ровно через
День после моей защиты,
Недавний обвиняемый
Считает вдруг себя
Свободным от любой
Другой повинности.

И вправе претендовать
На большее, ведь государь
Ему стал покровитель, а
Значит, то же самое,
Что Бог поцеловал.
И начинает также выгоды
Искать: клевещет, предлагает
Взятки, – и вот он снова
В подземелье попал.

Джованни:

Прости, Лоренцо,
Мне в это тяжело поверить.

Лоренцо:

Я понимаю, друг,
Когда расписываешь стены,
Ты думаешь о Боге и
О его святых делах.
Но я, Джованни, рядом
С Куртом три года был
В тюремном подземелье,
Поверь, я знаю всё
О человеческих грехах.

Там на допросах при
Свете факелов, я, наконец,
Узнал, какой он из себя,
Рождённый в этом мире
Человек: всю жизнь он
Носит маску лицемерия,
Влечёт его во всём нажива,
Самолюбив, неблагодарен
И безжалостен к врагам,
Как Римская империя.

Страшит мерзавца
Лишь физическая боль
Да мысль о том, что
Вдруг утратит состояние.
Легко  ради корысти 
Он предаст любовь,
И чужд любому
Проявлению сострадания.

Джованни:

Нет, ты не прав, Лоренцо.
Я верю, в человеке
Есть и Божья искра.

Лоренцо:

Блажен, кто верует, но
Государю в эти дебри
Носа лучше не совать.
Когда от одного решения
Зависит чья-то жизнь,
Я верить права не имею,
Мне недостаточно
На Бога уповать.

Джованни:

Я не согласен, друг, его
Один лишь суд есть
Истинный, и он нас ждёт
На небе, но на земле мы всё
Должны простить врагам.

Лоренцо:

А сам готов ли ты простить
Тому же Курту смерть
Своих отца и брата?
Иль, может быть, ты перед
Богом уже поклялся честью
Расплатиться по долгам?

Джованни колеблется.

Молчишь? Вот  то-то и оно.
А я скажу, тебе, Джованни,
Кому идея это выгодна
Всегда: «Простите всем,
А Бог на небесах рассудит».

Тем, кто виновен, но
Страдать за это не желает.
И чтобы безнаказанным
Остаться на земле
Он сказками о небесах
Других дурачить будет.

И вот бессильные, кто
Не имеет храбрости,
Чтобы достоинство
От негодяев отстоять,
С пеной у рта
Друг друга уверяют,
Коль правды нету на
Земле. То все обидчики
Их непременно там,
На небесах, от
Бога пострадают.
 
Подумайте, какие гордецы!
Вдруг возомнили, будто
Бога, всё их ничтожество
Интересует! Всего-то надо
На колени пасть и помолиться…
Нет, Джованни, суд должен
Состояться здесь, сейчас,
И  вот  зачем мне власть,
Которой я располагаю,
Очень даже пригодится.

Джованни:

Мне кажется,
Ты непомерную задачу
На себя взвалил, такое
Человеку не под силу.

Лоренцо:

Обыкновенному, конечно,
Нет, но государь – не просто
Человек. Он обладает
Властью награждать, как Бог,
И жизнью и могилой.

Джованни:

Приказываешь
Ты пытать людей,
А значит, зло творишь!

Лоренцо:

Всё верно, друг. 
Лишь зло наказывает зло.
Добро всегда прощает,
Добро не может наказать
Преступников и негодяев,
И потому добро здесь,
На земле, лишь в детских
Сказках побеждает.

Джованни:

Ужасен этот мир,
В котором ты живёшь!
Он ад напоминает,
Где демоны терзают
Души грешников!

Лоренцо:

Всё точно так, вот
Только Курт терзает
Плоть, а я смотрю и
Наслаждаюсь муками
Бесчисленных слуг зла
И Сатаны приспешников.


Джованни:

Безумен, ты, Лоренцо, или
Совсем не веришь в Бога?
Что, впрочем,  кажется
Единым для меня.
Смотрю в твоё лицо,
И не могу принять,
Что говорят уста.
Признаться, когда
Учиться начал я в Сиене,
То ангелам своим
Невольно придавал черты,
Запечатлённые в лице
Прекрасного Орсини.
Ведь, в нём, уверен,
И душа была чиста.

Лоренцо:

Теперь смогу позировать
Тебе я разве что для Ирода,
Джованни. Тем более на
Стенах базилики ты мне
Нашёл достойную замену.

Джованни:

О ком  ты  говоришь?

Лоренцо:

Тот самый ангел, что
Приносит благостную
Весть Марии.
Не отрываясь,
Я смотрел на эту сцену.

Джованни:

Ты видел мою роспись?

Лоренцо:

Ты  удивлён? Был должен
Убедиться я, что время,
Проведённое в Сиене,
Потрачено не зря
Столь знатным мужем.
Так кто тот юноша?

Джованни:

Матео, мой слуга, хотя
Ты прав, он больше мне
Позирует, чем служит.

Лоренцо:

И где же этот рай,
В котором ты его нашёл?

Джованни:

Он сам ко мне пожаловал
С рекомендацией магистра.
Подозревал ты, будто бы
В Сиене учитель бывший 
Навещает Бацци часто.
Так вот, за все три года
Я от него одно письмо лишь
Получил, и в нём просил
Меня он позаботиться
О юноше несчастном.

Лоренцо (встревожено):

Когда это случилось?

Джованни:

Перед отъездом из Сиены.

Лоренцо:

Ну что же, узнаю я
Почерк нашего магистра.
Подарок столь желанный
Преподнёс, что каждый
Тотчас бы его увидеть
Захотел: прекрасный
Лик с душою чистой.

Джованни, где же
Твой слуга сейчас?

Джованни:

Должно быть, где-то здесь
Пороги обивает. Его за
Платьем я послал, когда у
Унал, что призван
К государю наконец.

Лоренцо:

Курт, немедленно ко мне!

Входит Железный Курт.

Там у дверей  слуга
Достойнейшего Бацци
С платьем ждёт.
Немедленно найди его
И приведи сюда,
К нам во дворец.

Курт кланяется и уходит.

Так что же написал
О нём в письме
Учитель бывший наш?

Джованни:

Что он не боязлив и
Аккуратен, учтив,
В беседах не бездарен.
Скажу, что не похож он
На слугу. И красотой, и
Ловкостью ума, он мне
Тебя напоминает, того,
Который ещё
Не был государем.

Появляется Матео Аппиани.

А вот и он, Матео,
Ближе подойди, не бойся.

 Матео:

Мой господин, я виноват.
Вот платье, что должен
Был  доставить срочно...

Лоренцо:

Действительно, он 
Не слуга, а клад!

Матео пристально смотрит на  Лоренцо, затем кланяется.

 Матео:

Моё почтение, государь.

Лоренцо:

Смелее же, Матео,
Помоги хозяину скорей
Переодеться, и если  ты 
И вправду расторопный,
Кто знает, может быть,
Джованни по-дружески
Тебя уступит мне за выкуп
Даже для царя нескромный.

Матео Аппиани помогает Джованни Бацци переодеться в новое платье.

Джованни:

Лоренцо, даже не проси,
Я ни за что с
Матео не расстанусь.

Лоренцо:

Тебя я понимаю, друг,
Такой и ночью приласкает
Не хуже девушки любой.
С такою красотой
Он через месяц и Энею
Позабыть тебя заставит.
До чего ж хорош собой!

Узнают коней ретивых
По их выжженным таврам;
Узнают парфян кичливых
По высоким клобукам;
Я любовников счастливых
Узнаю по их глазам: в них
Сияет пламень томный –
Наслаждений знак нескромный.

Матео (заканчивает переодевание Джованни Бацци):

Готово, господин.

Лоренцо(обращается к Джованни ):

Мой друг, скажи, так
Одевается в Сиене каждый
Иль только тот,
Кто с красотою дружит?

Джованни:

Ты грубо льстишь, Лоренцо.

Лоренцо:

Джованни, никогда!
Я впечатлён!
И платью не хватает
Лишь на поясе оружия.

Матео:

Его изъяли стражники при входе.

Лоренцо:

Трусливые собаки!
Боятся за себя они,
А говорят – за государя!
Ну что ж, Джованни,
Тогда оружие  в знак нашего
С тобою примирения
Пусть друг тебе подарит!

Кинжал, теснённый
Золотом, и с красным
Камнем в рукояти!
Сказали мне, султан
Турецкий недавно
Ринулся с ним в бой.
Матео, подойди, возьми
Кинжал и прикрепи
Хозяину на пояс, хочу
Увидеть мужа знатного
И благородного перед собой.

Матео Аппиани подходит к Лоренцо Орсини, тот передаёт ему кинжал.

Лоренцо:

Скажи, кому служил ты
До того, как поступил
К Джованни Бацци?

Матео:

Торговцу одному.

Лоренцо:

И что пообещал торгующий
Пустой и бесполезной
Истиной тебе за голову мою?

Матео Аппиани разгневанный тут же вынимает кинжал из ножен.

Джованни (испуганно):

Остановись, Матео,
Пред тобою государь!

Матео (обращается к Лоренцо):

Тиран Орсини государем
По ошибке наречён.
Его известна трусость всем.
Без пса с железной маской,
Теперь на смерть он обречён.

После выпада Матео Аппиани Лоренцо Орсини  падает на пол.

Джованни:

Помилуй Бог, Матео, нет!

Джованни Бацци пытается бежать к распростёртому на полу телу, Матео Аппиани останавливает его.

Матео:

Пока не появилась стража,
Должны  мы путь из этого
Проклятого дворца найти.

Джованни:

Нет, пропусти,
Я рану осмотрю,
Удар, быть может,
Не смертелен.
И жизнь Лоренцо
Я ещё могу спасти.


Матео:   

«Для тех, чья жизнь
Уже погасла, найти нам
Невозможно уж лекарства».

Удар смертельный, ему
Меня Доменико учил,
Как и стихам. Поверьте
На слово, кинжал
Орсини шанса не оставил.

Раздаётся смех. Лоренцо Орсини поднимается.

Лоренцо:

Как жаль, магистр Проксимо
Не может лично наблюдать,
Окончился чем заговор,
Который он возглавил.

Матео, браво!
Ты показал,
Что в наше время
Просвещенными слывут
Не только государи,
Но и слуги.
Ты не успел ещё убить,
Но эпитафию прочёл
Над телом. Надеюсь, и
Во время пыток мы не
Разочаруемся друг в друге. 

Матео (растерянно осматривает кинжал):

Не понимаю, но на
Лезвии не вижу крови.

Лоренцо:

Ты угодил в ловушку,
Милый мальчик. Таким
Кинжалом «острым»
Кухарка не нарежет
Даже хлеба,
А ты решил пронзить
Броню, хранившую не
Раз меня от покушения.

Джованни:

Матео, милостив
К тебе Господь,
А  ты, Лоренцо,
Под защитой неба!


Лоренцо:

Что для него твои
молитвы? Видишь, как
Твой ангел огорчён?
Хотел он подвиг совершить:
Одним ударом расправиться
С тираном, подлецом,
И вот теперь что ждёт его?
Позор, бесчестье
Перед учителем любимым.

(Лоренцо Орсини подходит вплотную к Матео Аппиани и, трогая за подбородок, пристально  рассматривает его лицо).

Каков портрет, как будто
Для холста, Джованни,
Убийца друга
С ангельским лицом!

Мне жаль до слёз
Уродовать такую красоту,
Но выбора ты мне, 
Как государю, не оставил.
Подумать только, что
Сделает с твоим лицом тот
Самый пёс в железной маске!
Пожалуй, он твоё лицо
Зубами разорвёт. Не этого
Хочу, но буду вынужден
смотреть. Последнее, что ты
Почувствуешь, – так это его
Грубые стальные ласки.

Джованни:

Лоренцо, умоляю, пощади его!

Лоренцо:

Что? Я не ослышался?
Подумать только, друг,
Ты  моего убийцу защищаешь?!

Джованни:

Будь, как истинный монарх,
Великодушен!

Лоренцо:

Великодушным государем
Быть не трудно,
Но как же справедливость?
Ты ею пренебречь,
Джованни, призываешь?

Джованни:

К чёрту справедливость!
Ты – государь, и это в
Твоей власти: прощать и
Миловать. Прости его во
Имя тех детей несчастных!

Лоренцо:

Попрать закон меня ты
Просишь? Того, кто первый
И последний стоит на его
Страже, ради чего?
Во имя интересов частных?

Джованни:

Тогда во имя нашей дружбы!
Ты говорил, что
Для тебя она всего дороже.

Лоренцо (раздумывает):

Надеюсь, ты теперь
Поймёшь, Джованни?
У государя нет друзей,
И быть не может.

Джованни:

Тогда и для меня всё
Кончено. Казни последнего
Из Бацци первым, государь,
Ведь это я привёл убийцу
во дворец. Прошу
Тебя об одолжении,
Я не хочу смотреть,
Как от руки чудовища,
Мирская красота увянет
В горьком поражении.

Лоренцо:

Стража, здесь заговорщики!

Появляется Железный Курт в сопровождение стражников.

Чтобы ни о чём
Не смели сговориться,
Их надо разделить
По разным комнатам,
Спустив в сырое подземелье.

Стражники уводят Джованни Бацци и Матео Аппиани.

Ну, что ж, ещё один
Коварный заговор
Раскрыт. За это, Курт,
Я предлагаю выпить
Отменного романского
Вина. Сам папа Борджиа
Готовил в Риме это
Восхитительное зелье.

Курт:

Но, государь,
Я вынужден напомнить,
Пиратский флот
Нас атакует этой ночью.

Лоренцо:

Чуть не забыл
Аруджа Барбаросса,
Друг Пизы, милый.
Ты прав, мой верный
Курт, настало время
Нам позаботиться об
Обороне, но для начала
Мы откупорим вино,
Оно предаст нам силы.

Уходят.


Конец второго действия.


Действие третье. Любовь.


Монастырь Санта-Кроче (Святого Креста) в  княжестве Пьомбино. Сёстры исполняют церковный гимн. Появляются Лоренцо Орсини в сопровождении Железного Курта. Монашки с криками ужаса бросаются врассыпную.

Лоренцо:

Скорее, Курт, не отставай,
Всегда будь рядом.

К непрошеным гостям выходит настоятельница монастыря аббатиса Бенедетта.

Бенедетта:

Стыдитесь! Я извещу
Епископа немедля.
Вход в монастырь
Мужчинам воспрещён.

Лоренцо:

Лучше взгляни-ка, матушка,
Кто в нетерпении стоит
Перед тобой. Тот, кто
В Пьомбино властвовать
Твоим епископом крещён.

Бенедетта:

Мне всё равно. В
Монастыре Креста Святого
С благословления папы,
Чья власть могущественнее
Любого светского
Монарха, я распоряжаюсь.

Лоренцо:

Об этом мы поспорим
Позже, аббатиса, в
Тюремном подземелье, там,
В присутствии епископа и
Палача я доказать обратное
Тебе уж постараюсь.


Пока же государь в
Монастыре по делу об
Измене, и мне плевать,
Кто обитает здесь:
Монахини или монахи.
Если узнаю, что ты
Причастна к заговору, то
Никакое подданство
Святое голову твою
Не сбережёт от плахи.

Бенедетта:

В монастыре измена?
Но как такое
Может быть?
Я уверяю, государь,…

Лоренцо:

Позволь об этом
Мне судить.

Бенедетта:

Во славу Господа,
Спасителя Иисуса
Здесь сёстры воздают
Молитвы день и ночь.

Лоренцо:

Не мешкая, веди нас в
Келью,  где живёт
Сестра Екатерина, та,
Что магистра Проксимо
Приёмная была
Когда-то дочь.

Бенедетта:

Прошу прощения,
Но сестра Екатерина
Уже наказана,
Мой государь, –
Сейчас она усердно
Молится перед постом.

Лоренцо:

Не ожидал такого
Рьяного я бдения.
Но как же, матушка,
Измены нет,
А заговорщица
Уже наказана? За что?

Бенедетта:

Гордыня сестру
Екатерину обуяла,
Тяжкий грех.

Лоренцо:

Нам без свидетелей
Необходимо
Допросить её немедля.

Бенедетта:

Не знаю, сможет ли
Она Вам отвечать.

Лоренцо:

Она не сможет, значит,
Ты за всё ответишь!
Курт!

Железный Курт делает шаг вперёд.

Бенедетта:

Я повинуюсь.
Следуйте за мной.
Для грешников у нас
Отдельная есть келья.

Спускаются в подземелье. При свете факела обнаруживают измождённую Энею, прикованную с разведёнными в сторону руками к стене напротив деревянного распятья Иисуса Христа.

Лоренцо:

Теперь я вижу, что
Для христиан гордыня
Самый тяжкий грех.
В тюрьме Пьомбино
Надзиратели не все
Так строги.
Мать-настоятельница,
Чем можно оправдать
Себя, когда сестру по
Вере приходится
Вот так испытывать
Мучением долгим?

Бенедетта:

Страдания людей
Всегда угодны Богу.

Лоренцо:

По моей воле узников
Пытают ради правды.
Но Бог, когда он сам есть
Истина, ему испытывать
Людей зачем?
Как тут не вспомнить
О прощении! Смотри же,
Курт, ведь даже в доме
У Христа о нём не знают
Ничего совсем.

Обман церковный так
Велик, что и в раю
Страдальца будут
Ждать темницы,
В аду же, нисколько
Я не удивлюсь,
Если все грешники,
Довольные без меры,
Пьют вино и веселятся.
(Бенедетта крестится).
Как светский государь,
Хулить я Бога не боюсь.

К тому же, в доме у
Невест Христа, я даже
В мыслях не держал, что
Мать святая Бенедетта
В пытках Курта
Сможет превзойти.
Оторопел он от такого
Зрелища. Возможно,
Совесть вдруг к нему
Вернулась, и мне пора
Замену для него найти?

Пожалуй, выгоню его,
Как пса худого, тебя же,
Аббатиса, назначу правою
Рукой. Под маской легко
Мы сохраним обман.

Лоренцо Орсини снимает факел со стены и вплотную приближается к прикованному  телу Энеи.

Курт, не стой же
Оглашенным,
Немедленно найди
Воды, жизнь, как будто,
Теплится едва в ней!

Курт в нерешительности медлит.

Чего застыл?
Скорей, болван!

Курт  удаляется.

Энея (очнувшись):

Знакомый голос. Свет
Факела меня слепит.
Я в подземелье к темноте
Привыкла. Лоренцо, это ты?

Лоренцо:

Как долго они мучают тебя?

Энея:

Я не могу сказать,
За толстою стеной
Холодной не вижу я
Ни солнца, ни Луны.

Лоренцо:

Твой выбор
Добровольный –    
Заточить себя.
Он до сих пор
Пронзает сердце мне
Как ядовитая стрела.
И не проходит дня,
Чтоб я не вспоминал
Ту ночь, единственную
Между нами, которую
Ты вскоре предала.

Энея, ответь же мне
сейчас, в чём пред
Тобой я был не прав:
И почему ушла ты
В монастырь, так
Ничего мне не сказав?

Энея:

Последствия той ночи
Я от отца не утаила.

Лоренцо:

Доменико узнал?
И что же?

Энея:

Ему перечить сил мне
Не хватило. Все чувства,
Что к тебе питала, он
Доводам рассудка
Подчинил. Он убедил
Меня: рождён
Ты для правления,
И никогда не сможешь
Мне одной принадлежать,
К тому же женщине,
Лишённой благородного
Происхождения.

«Любовь лишь мимолётное
Влеченье, – он неустанно
Повторял, – как шторм,
Который непременно
Вскоре сменит бриз».
Ещё он говорил, что
Едешь ты в Милан,
Где ждёт тебя невеста,
А ночь со мной была
Лишь прихоти каприз.

Лоренцо:

И ты поверила,
Что я способен на обман?

Энея:

Отец сказал, что по любви
Не может государь жениться.

Лоренцо:

О, будь он проклят навсегда!

Энея:

Проплакала остаток ночи я,
Чтобы потом в монастыре
От страсти
Чувственной укрыться.

Лоренцо:

За что ж наказана ты здесь?

Бенедетта:

Гордыни грех, я повторяю.

Энея:

Они ребёнка отняли,
Не дав ему к груди
Сочащейся прильнуть.

Лоренцо:

О чём ты говоришь,
Энея? Не повредился ли
Рассудок твой?
Или судьба пытается
Мне вслед за дружбой,
И любовь вернуть?

Энея:

О том, что жду ребёнка,
Я, будучи уже
Монахиней, узнала.
И умоляла аббатису
Устроить встречу мне
С отцом или тобой,
Но холодно она
В прошении отказала.

Лоренцо:

Доменико всё это знал?
 
Энея:

Никто с тех самых пор
Не говорил со мной.

Бенедетта:

При родах умерло дитя.

Энея:

Он был здоров,
Я б сердцем ощутила,
Родись он мёртвым.
Лоренцо, я клянусь!
Давно бы умерла сама,
Если б не призвание
Матери моё. Одно оно в
Меня вселяет силы жить.

Лоренцо:

Энея, сейчас во
Всём я разберусь.

Энея:

Пусть скажет правду
Аббатиса перед государем!
Не то вонзится в горло ей
Волчицы острый клык.
В свидетели я всех
Богов земли взываю.

Бенедетта:

Язычница!
Да омертвеет твой язык!

Лоренцо:

О, Курт! Хранитель
Тайных знаний мира,
Теперь я горько сожалею,
Что преждевременно
С тобою распрощался.
Судьба мне преподносит
Новые загадки…

Возвращается Курт.

Ну, наконец-то, лёгок
На помине. И почему так
Долго ты не возвращался?

Курт:

Они здесь будто все
Повымирали! В монастыре
Я никого не мог найти,
А все, кто замечал меня,
Пускались наутёк,
Как если бы им
Явился Сатана двурогий.
(подносит к губам узницы воду).
Вот пей, Энея.

Энея:

Ещё один знакомый голос.
Из прошлого меня зовёт.

Лоренцо:

Скорее, Курт,
Сестру освободи,
А аббатису в кандалы
На её место.

Бенедетта:

Меня под
Стражу заключить
Способно лишь
Особое распоряжение.
Я под защитой церкви
Пребываю. И не
Сомневаюсь, что Его
Святейшество осудит ваше
Незаконное вторжение!

Курт освобождает Энею, она очень слаба, не может стоять, поэтому Лоренцо усаживает её напротив стены, к которой начальник стражи приковывает Бенедетту. Движения его неловки, что вызывает раздражение Лоренцо. Он отталкивает Курта.


Лоренцо:

Чего ты медлишь, Курт?
Мне кажется, давно
Я отдал приказанье.
(Бенедетте)
Я требую ответа на вопрос.

Бенедетта:

Ответ мой был
Вам дан заранее.

Лоренцо:

Не думай, женщина,
Что у мужчин в таких
Делах корзина с репой
Вместо головы. Скорей
Энея Геракла б родила,
Поэтому тебе подумать
Хорошенько стоит:
Ты говоришь, что умерло
Дитя, так покажи могилу,
И если там костей я
Детских не найду,
Курт заживо тебя
Саму в неё зароет.

Бенедетта:

В стенах монастыря мы
Не хороним некрещёных,
А стало быть, могила
Вне стен обители
На кладбище другом.

Лоренцо:

Такую ложь давно я
Научился отличать
От правды. Ребёнок,
Слава Богу, жив, Энея,
И Бенедетта нам
Сейчас поведает о том.

Курт, пожалуйста,
Прошу, отрежь два пальца
Аббатисе – и видит Бог,
Она, как птичка райская,
Нам тут же запоёт.
Сопротивление духа
Ослабеет, чуть тело
Испытает боль,
И вскоре истина упрямая
На ум сама собой придёт.

Курт (растеряно):

Два пальца, государь?

Лоренцо:

Начни свою работу
С той руки, которой
Крестятся все христиане.
А упорствовать продолжит,
Ты будешь резать ей лицо,
После чего, как я и обещал,
Мы твою маску ей одолжим.

Курт достаёт из ножен кинжал и тут же роняет его. Смотрит на Лоренцо, затем сбрасывает маску. Под железной маской Курта и в его одеянии обнаруживает себя Джованни Бацци.

Джованни:

Я не могу, теряю я рассудок.
Лоренцо, какой ответ
Она способна дать
Под пыткой нестерпимой?

Энея:

Не обманул меня мой слух.
Джованни, это ты?

Энея поднимается и подходит к Джованни, чтобы обнять его.

Джованни:

Энея, милая подруга, 
Ты родила ребёнка? 
Но от кого?

Лоренцо (с иронией):

Зачать помог ей святой дух.

Лоренцо поднимает брошенный кинжал, делает шаг к Бенедетте, но тут же останавливается, с ним вновь случается припадок.

(прижимает указательный палец к губам)
Тсс,… опять я слышу
Ваши голоса, и тело
Снова бьётся в лихорадке,
Как будто в языках костра;
По локоть руки в сером пепле.
Безрукий мальчик Якоппо,
Два близнеца, безумная Паола,
Бесстыдно задиравшая подол.
Я вас не вижу, почему? –
Глаза мои ослепли!

Энея (бросается к Лоренцо):

Мой Бог, Лоренцо,
Что с тобой?

Джованни:

Припадок, с ним
Теперь такое часто.

Лоренцо (Бенедетте):

А дьявол всё же существует!
Молилась ты ему
Я вижу, Бенедетта!
Как все священники,
Погрязшие  во блуде и
Во лжи. Но будь Иисус на
Небесах, он тотчас бы вонзил
В тебя стрелу из арбалета.

Здесь не осталось никого,
Кто смог бы кровь пустить
И вырвать тайну
Из поганой плоти.
Без палача я, как без рук!
Давно себя таким
Беспомощным не помню.
Всё б отдал, чтобы
Курта вновь из сна вернуть!

В него я сам же погрузил
Его обманом ядовитым.
Судьбы насмешка
Спряталась
В бокале недопитом.

Теперь в слепом
Неведении умру.

Энея забирает из рук Лоренцо кинжал, подходит к Бенедетте и приставляет лезвие к сердцу.

Энея:

Взываю я в свидетели
Богов, пред ликом их
Суровым ты скажешь нам
Всю правду, Бенедетта!
Имею право знать я, что
Случилось с тем, кого на
Этот свет произвела.
Не то клянусь, ты больше
Не увидишь света!

Лоренцо:

Будь терпелива, храбрая
Энея. Я вижу кровь, на
Лишний дюйм войдёт
Кинжал, и мёртвой
Аббатиса сказать уж
Ничего не пожелает.

Энея:

Сейчас моя рука
Как никогда тверда, а
Жить ей или умереть,
Пусть матушка
Сама решает.

Я в мыслях сотни раз
Всех тех сердца пронзала,
Кто мне судьбу такую
уготовил. Я поклялась,
Что выживу и отомщу,
Сначала о любимом
Тосковала, затем о
Вырванном из рук
Ребёнке, когда болела
Грудь и молоком
Сочилась, вот мести час
Настал, и я не отступлю.


Лоренцо:

Ты видишь, Бенедетта,
(указывает на Энею)
Ненависть в её глазах?
Так ненавидеть может
Только Бог, смотрящий на
Страдания невинных.
Покайся перед ним, он –
Истинный властитель
Мира, смотри в его глаза
Сквозь очи названной
Сестры Екатерины!
 
Да и ослепнешь ты,
Коль правды всей
Сейчас же нам
Не скажешь!
И станут наказаньем
Бельма глаз за то,
Что жизнь свою
Ты провела в обмане.

Бенедетта (испуганно глядя то в лицо Энеи, то на кинжал говорит сбивчиво):

Родился мальчик с
Родинкой на шее,
Размером, как орех лесной,
Мы отдали его в приют
Монастыря Благочестивых
Клариссинок, что в Милане.

Лоренцо:

Кому ещё подобное
Известно может быть?

Бенедетта:

Лишь мне, клянусь,
Мой государь.

Джованни:

На шее родинка,
С лесной орех?
Лоренцо, теперь тебя
Я призову к ответу.
(Указывает на шею Лоренцо Орсини)
Вот такая же на шее,
Я наблюдал её не раз
И помню ещё с детства,
Так значит…

Лоренцо:

Энея, теперь как
Можно глубже ты вонзи
Кинжал, отпустим
К Богу Бенедетту.

Джованни:

Энея, нет. (Падает на колени).
 Не убивай!

Бенедетта:

Сказала правду я,
Сестра Екатерина,
Умоляю теперь
Извлечь кинжал
И рану мне перевязать,
Вот долг твой
Перед нашим Богом.

Лоренцо:

Не останавливай судьбу,
Направившую кару. Пока
Хоть жив один свидетель,
Бастард твой для всех
Противников Орсини
Являться будет 
Политическим залогом.

Только представь, если
Враги мои, которых
Нажил я немало,
Узнают о твоём ребёнке.
Ты в безопасности не
Будешь никогда. И, только
Сына обретя, немедля
Тут же потеряешь.

Бенедетта:

Клянусь, я эту тайну
Унесу в могилу!

Лоренцо (направляет руку Энеи, и вместе они убивают Бенедетту):

Конечно, матушка,
Сейчас и навсегда.

Джованни:

Лоренцо, с тобою,
Как в аду кромешном!
Я заклинаю, всем,
Что ещё свято для тебя,
Остановись
В пролитье крови!

Лоренцо:

Об этом ангелы трубят.

Но слишком поздно,
Давно тиран им не
Внимает, он говорит,
Что если ты не хочешь
(поднимает Джованни с колен).
Умереть по своей воле,
То в этом мире беспощадном
Должен научиться выживать.
Теперь ты не один
На этом свете боле.

С тобой Энея и ребёнок,
(указывает на распятие)
И обещай мне здесь,
Перед  Христом твоим
Любимым, что никому
В обиду их не дашь.
Сейчас ты видел, как
Берут грех смертный
На душу, и сделай так,
Чтобы остался в тайне
Навсегда поступок наш.

Джованни:

Энею никому в обиду я
Не дам без всяких
Обещаний, но то, что
Происходит здесь,
Сплошная кутерьма:
Все эти пытки и убийства,
Клятвы, тайны, обещанья.
Лоренцо, друг, по мне,
Так ты сошёл с ума.

Лоренцо:

Я долго был один,
Являясь государем,
И то, что друга сохранил,
Явилось чудом для меня.
Я видел твою
Роспись в храме,
Я видел в ней любовь:
К Христу, к Энее, и ту
Любовь друзей, которая
Была когда-то между нами.
 
Не только помощи
Я у тебя прошу,
Любовь твоя сама
Является уж благом, не
Отступай, будь предан
До конца и будешь ею
Награждён сполна.
Люби Энею и детей её,
Неважно, своих или
Чужих, учи их рисовать.
И мир любить вот также
Страстно как любит
Берег тёплая волна.

Иль скажешь,
Это тоже бред безумца?

Джованни:

Пожертвовать ты хочешь
Для меня своей любовью?

Лоренцо:

Так уготовано судьбой,
Мой друг. В неведении
Бывает жизнь прекрасна.
Пока не ищешь правды,
Но веришь в благодать,
Ты будешь и счастливым,
И влюблённым страстно. 

Любовь и дружба –
Вот те драгоценности,
Которые монарх
Не знает, как заполучить.
Кто призван суд вершить,
Тот будет радостей
Земных лишён навечно.
И как бы я об этом не
Мечтал, не суждено
Мне больше полюбить.

Подходит к Энее. Вручает сумку.

Энея, тебе я доверяю
Важные бумаги. Здесь
Освобождение от данного
Тобой обета монастырю
Креста Святого, епископ,
Слава Богу, в обмен
На золото тебя прощает…
Затем приданное, что я
Даю на свадьбу с
Благородным Бацци, всё то,
Что конфисковано у рода
Заговорщиков и твоего
Приёмного отца, я возвращаю.

В порту до темноты двоих
Вас ожидает лодка.
Хозяин бригантины,
Зовется Барбариго,
Лишь скажете ему,
Что посланы Орсини,
После чего в Венеции
Окажитесь вы мигом.

Энея:

Лоренцо, ты с нами
Говоришь, как будто бы
Прощаешься навек!

Лоренцо:

В монастыре
Благочестивых
Клариссинок
Ты покаешься, Энея,
И скажешь сестрам,
Что ночь ту роковую,
С младшим Бацци
Провела, греха другого
За душою не имея.

Как только обвенчаетесь,
Они вам сына отдадут. 
Теперь же поспешим,
Растает скоро солнца свет.
И так нас аббатиса
Задержала. Джованни,
Продолжим маскарад,
Никто не должен знать, что
Курта больше с нами нет.

Джованни надевает маску Железного Курта, все уходят.


Конец третьего действия.



Действие четвертое. Суд.

Спальня в доме магистра Проксимо в Пизе. В черном плаще с глубоко надвинутым капюшоном осторожно крадётся фигура Лоренцо Орсини. Он подходит к ложу магистра, садится рядом и нежно ласкает лицо спящего.


Лоренцо:

Ты безмятежно спишь
Сном киника, когда мир
Рушится вокруг, и
Долгожданная приходит
Смерть в твой дом.
Очнись же ото сна
Скорей, учитель мой,
Взгляни в её глаза.
Последнюю осталось
Дань отдать, чтоб
Навсегда почить потом.

Магистр Проксимо не пробуждается, лишь во сне отворачивается от ночного гостя на другой бок.

Не так-то просто лаской
Разбудить, он сном
Младенца наслаждается,
(повышает тон)
Не то что я, глаза
Едва сомкнув,
(Начинается припадок).
Поющих вижу их в огне:
Безрукий мальчик Якоппо,
Слепые Флавио и Пьетро,
Несчастная Паола
Прошу, не надо
Виновато улыбаться мне.

Доменико (просыпается):

Кто здесь? Матео?
Наконец-то ты вернулся.
Постой, сейчас зажгу свечу,
Чтобы тебя увидеть вновь.
Надеюсь, все случилось так,
Как мы того желали.
Тиран Орсини мёртв?

Комната освещается. Магистр Проксимо с подсвечником в руках видит перед собой Лоренцо Орсини и в испуге шарахается прочь.

Лоренцо:

Не узнаешь меня?
Не может быть, чтоб
За три года я
Настолько изменился.

Доменико:

Лоренцо? Здесь? В Пизе?
Наверное, это сон…

Лоренцо:

Конечно же,
Кошмар приснился.

Не ожидал, я право,
Такой встречи.
И вправду, значит,
Говорят, что юноша
Другой прекрасный,
Заставил тебя
Грезить в облаках.
А было время, с моего
Лица ты не сводил
Влюблённых глаз.
И вот теперь оно
внушает тебе страх.

Как будто это вовсе
Не лицо, а маска Курта
Без улыбки и без носа.

Доменико:

Не понимаю,
Как ты проник сюда?

Лоренцо:

Учитель задаёт
Нескромные вопросы:

Сквозь задний тайный
Твой проход, ведущий с
Улицы и прям в
Опочивальню! О нём
Лишь юный Аппиани
Знал, но с ним
Случилось наваждение,
И он проговорился мне,
Когда Железный Курт
Пообещал ему отрезать
То, что вам обоим
Доставляло наслаждение.
 
Его младое тело было
Создано для ласк,
А не для пыток,
Однако, он не сразу
Нам во всем сознался.
И жаль, что грубый
Демон, а не ты,
Доменико, был тем
Последним,
Кто его касался.

Доменико:

Матео мёртв?

Лоренцо:

Какие могут быть
Сомненья, когда
Железный Курт
Пытал его, клещами
Разрывая печень!
Иль ты не знал, на
Что способен варвар,
Когда мальчишку
Посылал убить меня!?
Блестящий ум великого
Из мудрецов вдруг
Оказался столь беспечен?

Стальную маску, вот
Кошмар, и не во сне, а
Наяву,  последнее,
Что юноша прекрасный
Видел перед смертью,
Когда железные клещи,
Как звери дикие,
Терзали плоть его, а
Кожа лопалась под плетью.

Доменико:

Ты при жизни горел
Средь живущих денницей,
Ныне вечерней звездой
Ты средь усопших горишь.

Лоренцо:

Это всё, что ты сказать
Готов на смерть
Возлюбленного своего?
Очередной цитатой
Пытаешься опять
Повинную в убийстве
Успокоить совесть?

Доменико:

Он был из юношей
Храбрейший, и
Добровольно
Вызвался на смерть.

Лоренцо:

А я, по-твоему,
Ничтожным стал,
Как только возвестил
Ты о пришествии
Тирана новость?

Доменико:

На стороне Матео было
Справедливости возмездие.

Лоренцо:

Так, значит, нет,
Коль я стою перед тобой,
А тело юноши прекрасного
Растерзано собакой.

Доменико (опустив низко голову):

Зачем ты не убил меня
Во сне, Лоренцо?
Так обоим было б проще:
Легко тебе, ведь  не
Оказывал бы я
Сопротивления, и мне
Легко – о смерти
Златокудрого Матео
Я б ничего не знал,
И умер с чистым сердцем.

Лоренцо:

Ты, видимо, не понял
До сих пор, магистр
Проксимо, кто
Потревожил твой покой
И безмятежный сон!

Доменико:

Теперь я узнаю тебя,
Мой бывший
Ученик Лоренцо.

Лоренцо:

Доменико, ученье твоё
В прошлом, я здесь,
Чтобы вершить закон!

Стоит перед тобою
Государь Пьомбино,
Прокравшийся как вор
К врагам пизанским 
Не для того, чтоб
Подлым стать убийцей.
Намерен я судить тебя
По справедливости и
Покарать за преступление.
Быть может, хоть тогда
Душа моя освободится.

Доменико:

Судить?
Я не ослышался?

Лоренцо:

Ты удивляешься, как
Будто за собой вины
Не ощущаешь. Хотя
Такое может статься.


Доменико:

Убить жестокого
Тирана – дело чести,
А не преступление.

Лоренцо:

Доменико, тебе как
Будущему тестю
Поклон передаёт
Джованни Бацци.

Он зла не держит
На тебя за то, что
В заговор его ты
Без согласия вовлёк.
Наоборот, они с Энеей
Попросили тебя
Помиловать за покушение,
И я, как государь, им это
Обещал, на свадьбу
Твоим детям, даровав своё
Великодушное прощение.

Доменико:

О свадьбе говоришь
Энеи и Джованни?
Но что за бред, ведь дочь
Приёмная моя три года
Как постриг приняла в
Монастыре Креста Святого!

Лоренцо:

Давно ты не был дома,
Проксимо, хотя и дома
Больше нет у нас,
Пьомбино был сожжён
Вчера пиратами.
Теперь изгои оба мы –
Наказаны судьбой сурово.
 
Епископ, что с Энеи
Снял монашеский обет,
(Да упокоится его
Корыстная душа)
Укрылся на моих глазах
Во храме божьем.
И мучает меня
Вопрос простой:
Что если не при жизни,
То, может, в пламени он
Истину познал? Как
Можно было обменять
Обет, Иисусу данный,
Всего лишь
На подсвечник золотой?

Доменико:

О чём ты говоришь?
Какой пожар?

Лоренцо:

Матео слишком
Долго медлил с моим
Убийством, и хозяева
Твои устали ждать.
Аруджу Барбароссу
Наняли они, чтобы
Со мной покончить
Уж наверняка.

Доменико:

Ты лжёшь?

Лоренцо:

Доменико,
Зачем мне лгать?

Пьомбино был
Прекрасен, тонувший
В языках огня, и люди
В панике звериной
Вопили, что
Есть в горле силы,
Но пламень их не
Пощадил, а тех,
Кто не сгорел,
Берберы зарубили.

Доменико:

Но где же была стража?

Лоренцо:

Её никто не известил
О нападении, и оборону
Города я не возглавил.

Доменико:

Но почему?
Ведь это же твой долг!

Лоренцо:

Я посчитал, мой долг, 
Как государя, наказывать
Виновных будет
Предпочтительней спасения.
При всём желании
Поступить иначе я не мог.

Доменико:

На поругание
Пиратам, ты мирное
Оставил население?

Лоренцо:

Заметь, обрёк на гибель
Я тот самый город,
Который ненавидел
Всех Орсини люто.
Не зря ты долго
Называл меня тираном,
Но, кажется, и самого
Себя я превзошёл! Как
Некогда Нерон смотрел
Я на огонь, а после брёл
Средь обгоревших трупов.

Как бог еврейский
Когда-то за грехи
Разрушивший Гоморру
И Садом, вот  так и я мне
Ненавистный город
Уничтожил в своём
Послании ответном.
Я стал судьбой для них
И злым уроком, который
Поколения унаследуют
В веках. Те, кто сжигает
Собственных детей,
Потом посыплет
Голову их пеплом.

Доменико:

Безумен государь,
А подданным
Мерещится, что
Мир безумен.

Лоренцо:

Ещё меня ты наставлял,
Что государя
Скромность украшает,
Поэтому и я признаю,
Как не хотел Пьомбино
Наказать единолично,
Его сожгли пираты.
Аруджа Барбаросса слов
Своих не нарушает.

А наняли его пизанцы,
Гостеприимно
Приютившие когда-то у
Себя изгнанника и мудреца,
И вот в чём истина!
Ты плохо подготовил,
Порученное ими покушение,
Отсюда в гибели Отечества
Есть и твоя вина.

Доменико:

Здесь нет моей вины!
И я не знаю,
Почему Матео медлил!

Лоренцо:

Боялся умереть, или
Любовь его к тебе
Была не столь сильна.
Божественная красота,
Она ведь никого не
Оставляет равнодушным…
(пауза)
Кроме жестоких варваров,
Поэтому, скажу, что в смерти
Юноши есть и твоя вина.

Доменико:

Что знаешь ты о том?
Чудовище!
Кровавый зверь,
Тебя я проклинаю,
Коль половина из того,
Что ты сказал,  не ложь!

Лоренцо:

Не ложь, Доменико!
Ведь с божьей помощью
Иль Сатаны, а то,
Что я давно задумал,
Совершил. И только
Ждал, когда ты наконец
Ко мне убийцу подошлёшь.

Из-за любви иль страха,
Справедливости иль
Мести деяние случилось
То или иное, история
Забудет, – и не жаль –
Оставив будущим
Потомкам неистребимое
Желание найти однажды
Тайную скрижаль.

Доменико:

О чём ты говоришь, безумец?!

Лоренцо:

Из всех виновников
Остались только мы, Доменико.

Начинается припадок.

 (прижимает указательный палец к губам)
Тсс, и тело снова
Бьётся в лихорадке,
Опять я слышу
Ваши голоса:
Безрукий мальчик
Якоппо, два близнеца
Слепые Флавио и Пьетро,
Бесстыдница Паола, чью
Виноватую улыбку снова
Вижу в пламени костра.

Доменико:

Ты нездоров, Лоренцо.
Во мраке разум твой
И тело извивается,
Как у калеки.

Лоренцо:

Я не здоров с тех
Самых пор, как видел
Тех детей, в огне
Исчезнувших навеки.

Доменико:

Ведь  я предупреждал
Тебя, что следует беречь
Покой душевный, и не
Ходить на казнь, однако
Ты совет мой здравый
Посчитал напрасным,
Отсюда и источник
Бед твоих...
 
Лоренцо:

Но это ты, Доменико,
Мне предложил в
Заложники убогих взять
Детей, а позже убедил их
Сжечь в огне несчастных!

Доменико:

Так повелел закон!
То справедливый был
Ответ за покушение на
Собственность Орсини.
Бунтовщикам нельзя
Спускать их злодеяний,
Иначе власть свой
Потеряет смысл, а
Государство погрузится
В хаос. Врагам не надо
Будет делать ничего,
Оно само себя
Закрутит в рог бараний.

Лоренцо:

Неправда! Властью,
Данной мне над
Княжеством, я мог
Их пощадить,
Не обходя закона.

Доменико:

Прощение?
Другую подставить
Для удара щёку?
Так то священника
Удел, отнюдь не
Светского монарха.
И если ты уроков не
Забыл моих, то знаешь
Всех религий подоплёку.

Что говорят они,
Рабы бессвязных
Древних ритуалов?
Что Бог их создал
По своему подобию?
А я наоборот скажу,
По своему подобию
И  образу богов
Придумал слабый
Человек пред
Ужасающей
Природой. И я тебе
Охотно это докажу.

Вот если гордый
Эллинов народ создал
Богов таких же  гордых,
Похотливых,
Вероломных, сильных,
Какими их история
Запомнила самих,
То у евреев Бог – как
Патриарх, отец
Огромного семейства,
Свято почитающий закон,
И не приемлющий
Богов других.

Когда же в период
Наступления варваров
Цивилизация пришла
В упадок, и не осталось
Средь людей
Героев на земле,
Всех нищих духом,
Которых стало
Большинство, призвал
К себе Иисус
Назаретянин, до этого
Распятый на кресте.

Лоренцо:

Последний мой учитель
Курт не менее тебя был
Одержим безбожием!

Доменико:

Недаром судят об уме
Правителя лишь по тому,
Каких людей
К себе он приближает.

Лоренцо:

Он не умел читать,
Да, это правда,
Но с его помощью
Великих истин
Я познал немало.

Доменико:

Признание узника
Под пыткой,
Вырванное палачом, 
На самом деле истину
Лишь искажает.

Лоренцо:

О, нет, его уроков,
Полных боли и
Страдания, я не забуду
Никогда. Что скучных
Книг твои заветы,
В которых ночью,
Не смыкая век,
Копаешься как червь,
Когда под каждым
Словом подпись кровью,
И на его последнем
Издыхании вдруг
Понимаешь, что такое
Этот самый человек.

И мне такое приходилось
Слышать, чего бы людям
Не простил и сам Иисус,
Будь трижды Богом он
И трижды человеком,
Между прочим.
От этих мрачных тайн
Я наложил бы руки на
Себя давно, но долг
Мой государя
Заставил дотерпеть,
Доменико, до этой ночи.

По справедливости я
Должен рассудить
Всех подданных и
Почти что это сделал,
Стерев Пьомбино с
Лица земной я тверди
Остались только
Мы, магистр, но
Близится и наш черёд.

Доменико:

Ты говоришь, как
Будто бы о смерти?

Лоренцо:

Когда бы не она,
Мы были б все богами,
И жизнь прекрасную
Вели – исчезло б зло
И ненависть меж нами.
Но каждый день, на
Жатву выходя, костлявая
Оброк свой сбирает.
Мы – урожай, и нас растят,
Как скот или колосья,
Мы живы лишь,
Пока она нам разрешает,
И вот пока другими занята,
Свобода нам недолгая дана.

Но скоро в лодке Харон
в Аид нас повезёт, иль
В ад, по сути,
Что не так уж важно
Для нас безбожников,
Стоящих у черты,
Которым даже перед
Смертью не бывает страшно.

Весь этот путь
Проделал я, чтобы
Ответственность за
Смерть детей невинных
Мне разделить с тобой,
И вместо разговоров
Длинных хочу, чтоб
Мы испили эту чашу,
Нам предназначенную
Горькою судьбой.

Из дорожной сумки достаёт флягу и бронзовую чашу. Ставит чашу на стол и наливает в неё вино.

Доменико:

Ты славишь смерть,
Потом вина мне выпить
Предлагаешь. Так, стало
Быть, отравлено оно?

Лоренцо:

Из фляги этой
Курт уже отпил.

Доменико:

Он сделал
Это добровольно?

Лоренцо:

Пожалуй, он видел
Всех людей насквозь.
По крайней мере, часто
Мне об этом говорил.

И  вот  когда налил его
Я долю, он выпил
Не колеблясь, смерть
Свою презрев, как до
Того с презрением
Относился к жизни.

Доменико:

Безумен ты!

Лоренцо:

Мне точно
Также говорил
Джованни накануне.

Доменико:

Прими слова двоих
За доказательства.

Лоренцо Орсини протягивает чашу Доменико Проксимо.

Лоренцо:

Прошу, Доменико, тем
Самым долг последний
Отдадим Отчизне!

Доменико:

Я этой чаши пить не стану!

Лоренцо:

Доменико, скажи мне
Правду. Что держит до сих
Пор тебя на этом берегу?
И жизнь свою ничтожную
По собственной же воле
Не хочешь прекратить
Ты, почему?

Доменико:

Пока мне служит разум,
Я добровольно с жизнью
Не расстанусь, и в этом
Ни за что тебе, ученику,
Меня не убедить.
Пустой ты называешь
Жизнь мою? Напрасно.
Сражался за свободу я
Всегда, чтобы таким,
Как ты тиранам таких
Как я не победить!

И пусть неблагородное
Происхождение
Воздвигло тысячи
Препятствий на моём
Извилистом пути,
Благодаря труду и
Мудрости, что
Собирал я по крупицам,
Мне удалось
С достоинством и
Честью этот путь пройти.

Лоренцо:

Ты прав, Доменико,
Отныне мы
С тобой на равных,
Безродность Проксимо и
Титулованность Орсини
Остались в прошлом.

Тем более что здесь,
В изгнании, лишённые
Любимых и друзей.
Пред ликом смерти
Два одиночества друг
К другу вопиют истошно.
 
Доменико:

В изгнании я к
Одиночеству привык,
И для меня оно давно
Не в тягость. Оно одно
Способно даровать нам
Время  на поэзию и
Сладостное размышление.
И даже если я один
Физически, душой со мной
Всегда мои учителя,
Великие Платон и Аристотель.
Ты знаешь, как я
Высоко ценю их мнение.

Лоренцо:

Ты говоришь о мертвецах,
Как о живых – то верный
Знак, что скоро вы друг
Друга обретёте в том
Выдуманном мире,
Где правит так любимый
Всеми мудрецами чистый
Разум, купаясь в бесполезных
Доказательствах, как гусь
В застывшем жире.

Я знаю, ты учил меня,
Используя трактаты
Выше упомянутых
философов. Они своею
Мудростью нас
Бестолковых награждали.
Однако же  скажи мне,
Кто из них, имел хотя бы
Половину той самой власти,
О которой, как кажется тебе,
Они так здраво рассуждали?

Доменико:

Ты прав, они правителями
Не были, но состояли при
Добродетельных царях
В советниках, чтоб власть
И силу ещё в знание облечь.

Лоренцо:

И за плохой совет их тут же
Изгоняли, как поступил
И я с тобой, Доменико,
Но не об этом речь.

Я приведу тебе другой
Пример: когда Иисус из
Назарета был беден и
Гоним, он тоже говорил
О нестяжательстве,
И женщину он называл
«сестра», мужчину – «брат».
Но стоило его ученикам
У власти оказаться, как вмиг
Явились церковь и престол,
А вместе с ними угнетение,
Мздоимство и разврат.

Правление сегодняшнего
Папы Борджиа –
Вот  доказательство тому.
Ты понимаешь то,
Что я хочу тебе сказать?
Никто и никогда, ни в
Прошлом и не в будущем,
Не сможет устоять
Перед единственным
Соблазном – из смертного
Животного вдруг
В одночасье богом стать.

Доменико:

Бог – это тот, кто создаёт,
Вокруг всё разрушает.
Лишь демон злой.

Лоренцо:

Согласен полностью,
Магистр Проксимо,
На этот раз с тобой.

Мы на страданья
Обрекли других,
И потому мы демоны
И есть, убившие в себе
Всё то прекрасное,
Что было в человеке.

Лоренцо Орсини протягивает чашу Доменико Проксимо.

Доменико, мы
Заслужили эту чашу.
Оставим позади наш
Спор и обретём
Уже покой навеки.

Доменико:

Лоренцо, нет,
Ты заблуждаешься,
И обвинений я твоих
Не принимаю. А что
Касается людей, то я
Всегда заботился
Об общем благе.

Лоренцо:

О да, я помню, все они
Стоят перед глазами:
На дыбе юный твой
Любовник, и дети те,
Сгоревшие
В огне, бедняги.

Лоренцо Орсини и Доменико Проксимо испытующе смотрят друг на друга.

Ну что ж, продлим
Ещё немного горькое
Мучение, поговорим о
Том, как было близко
Счастье к нам, и как
Легко его мы упустили.

Доменико:

Ты хочешь о любви
Мне говорить?

Лоренцо:

Я не хочу, мне это слово
Только боль приносит,
Как будто змеи
В сердце укусили.

Ты знаешь, что мог бы
Быть сейчас счастливым
дедом? И в эту ночь
Никто из нас
Двоих бы не страдал,
А нянчил ты бы внука
На коленях, сердился б
На него за то, что он
Ученые твои трактаты
Детскими рисунками марал.

Доменико:

Внук у меня?
Что за нелепость!

Лоренцо:

В монастыре Креста
Святого Энея сына родила,
И годы эти все она
Нуждалась в помощи
Твоей или моей, неважно,
Однако же никто из нас
Двоих не удосужился
Прийти, чтобы услышать
Её голос стонущий.

Я в гневе от её решения
В монахини постричься
Чуть не сошёл с ума!
Обида, злость во мне
Кипели. Но как же так – 
Она любовь мне подарила
И тут же отняла!

Доменико:

Орсини никогда б не смог
Жениться на Энее.

Лоренцо:

Но почему ты вдруг
Решил за государя?
Как ты посмел вообще,
Быть к этому причастным?

Доменико:

Есть правила,
Которые не нарушают.

Лоренцо:

Нет таких правил, по которым
Государя его советники
Вдруг делают несчастным!

Доменико:

Она была не пара правителю
Пьомбино, простолюдинка,
Судьба спихнула на нас её,
Как непосильный груз!
В Милане тебя ждала уже
Невеста. Ещё отец твой
Завещал с наследницей
Висконти заключить союз.

Лоренцо:

Доменико, о если б только
Раньше я узнал, то смог бы
Защитить свою любовь от
Благодушных твоих рожиц.
Энея верила тебе, как
Настоящему отцу. Ты для
Неё был всем. Ты!
Всего лишь трижды
Клятый мужеложец!

У герцога миланского
На выданье держалась
Девочка больная, та,
Что не смогла бы юношу
Здорового удовлетворить,
И он в тоске нашёл бы
Утешение в беседах с
Наставником своим, а
Там, глядишь, в любви,
Той самой, о которой
Вслух непринято
Нам говорить.

Признаюсь, что в ту
Пору неоднозначное
Внимание твоё мне было
Не понятно, я грезил
Энеи женской красотой.
И только позже,
В подземелье на допросах,
Открылась мне любовь,
С её обратной стороной.

Ты ревновал меня к
Приёмной дочери своей,
Вот та причина, по
Которой ты убедил её
Разрушить наш союз.
Отнюдь ты не заботился
О благе государства.
Иметь в любовниках
Правителя – вот  твоя
Цель была,
Презренный трус!

Я представляю, какие
Горизонты ты открывал
Тогда в мечтах: философ
Тайно, за спиною,
Управляет государством.
И обладая юным телом,
В то же время обладает
Настоящей властью назло
Аристократии и в пику Риму
С их заносчивым богатством.

Доменико:

Ты повзрослел, Лоренцо,
И сейчас в моём ты
Прошлом будто в книге
Прочитал.  И да, я
Чувствами Энеи пренебрёг,
Поставив всё тогда на кон,
Но ради высшей цели:
Воистину великие дела
Могли мы совершить в
Таком союзе, где
Изощрённый ум и молодое
Сердце звучали б в унисон!

Величие и слава, вот 
Что ждало нас впереди!
Лет через десять Италия,
Объединённая в страну
Под дланью мудрого
Орсини, ни в чём не
Уступала бы великой
Франции, могла б на
Равных с ней вести войну.

Твоя ошибка в том,
Лоренцо, что чувства
Ты поставил выше
Государственных задач.
Ты оказался неспособен
Достойно мудро управлять.
Тебе родиться лучше
Было бы  поэтом,
Чтоб благоглупости
Девицам прославлять.

Лоренцо:

Я б отдал всё за поворот
Судьбы подобный  и,
Как теперь Джованни,
Всю жизнь бы
Наслаждался красотой.

Доменико:

Не зря ты вспомнил о
Джованни, все беды с
Этого и  начались. Зачем
Отправил ты его в Сиену,
Иконы малевать, как будто
Он ремесленник простой?

Лоренцо:

Мечтал о славе живописца
Друг, и я пообещал ему,
Что если стану государем,
Отцу его я прикажу
Препятствий не чинить.

Доменико:

Он отрок рода благородного,
И кровью избран ради
Власти, а ты решил порядок,
Установленный веками,
Вдруг в одночасье изменить.

Сапожник рождается,
Чтоб делать сапоги,
Кожевенник дубилить
Кожу, и ни одна кухарка
Никогда не сможет
Государством управлять,
Не по её рожденью эта ноша.

Ведь  я всегда учил тебя,
Что каждый делом лишь
Своим обязан заниматься,
Ни в коем случае в дела
Чужие не совать свой нос.
Но ты советом мудрым
Пренебрёг: и прихотью
Своей, тем самым, роду
Бацци оскорбление нанёс.

Лоренцо:

Жаль, не увидишь ты,
Доменико, как кисть
Джованни
Расписывает стены,
Иначе понял бы, что
В этом мире воистину
Является нетленным.

Матео Аппиани, чья
Жизнь из-за коварной
Лжи твоей для
Окружающих всего то
Пролетела скоротечно,
Благодаря таланту
Живописца Бацци,
Людьми не будет позабыт –
На закопчённых стенах
Лик его останется навечно.

Рождение ещё не
Приговор, магистр, лишь
Начало жизни. В истории
Бывало, и солдат
Провозглашён был
Императором, а плотник
Вдруг царём небесным.
Платон писал, что все
Мужи талантливые из
Любых сословий
Переходить способны по
Ступенькам вверх,
Бездарные же вниз лететь,
Как по скале отвесной.

Джованни был рождён
Художником, а не
Правителем, и, значит, ты 
Плохой наставник
Был ему, не разглядев
За столько лет его души,
Как, впрочем, заблуждался
Всюду, и в том, что
Наказание за смерть детей
Тебя минует, напрасно
Ты, Доменико, решил.

Доменико:

И этого бы не случилось
Никогда, Лоренцо, если бы
Не блажь напала на тебя
Построить школу
Для детей простого люда.
К чему образованье
Дуракам, когда всю жизнь
Им предстоит руками
Зарабатывать на хлеб
И в небеса глядеть
С надеждою на чудо?

Тебе всего лишь надо
Было в управлении
Придерживаться
«Середины золотой»,
Уравновешивать
И знать, и неимущих,
Но ты, наоборот,
Конфликты порождал,
Как с богачами,
Так и с беднотой,
Пьомбино превратив
В котёл ревущий.
 
Лоренцо:

Довольно. Пусть так
И было всё, но я, как
Государь, бунтовщиков
Намедни наказал и
Сталью, и огнём,
Конец, поверь, их
Оказался страшен.
Доменико, остались
Только мы, не заплатившие
По справедливости,
Прошу, забудем все
Упрёки, наконец, и вместе
Выпьем покаяния чашу.

Доменико:

Ты  как блаженный
Говоришь или безумный,
Что суть одно. Тебя не
Понимаю, зачем и перед
Кем я должен каяться?

С Лоренцо Орсини вновь случается припадок. Он прижимает указательный палец к губам.

Лоренцо:

Тсс, я слышу голоса,
Взывающие к мести,
Иди же, Якоппо,
Идите, Флавио и Пьетро,
И ты, безумная Паола,
Идите все – мне одному
Никак не справиться.

На этот раз припадок заставляет Лоренцо Орсини упасть на колени, все его попытки подняться тщетны.

Доменико, прошу,
Немедля ты вино
Мне передай.
Я должен это сделать
Сам, пока ещё
Себе я государь.

Магистр Проксимо колеблется всего лишь мгновение, затем подаёт чашу с вином своему бывшему ученику. Лоренцо Орсини выпивает.

Как только выбор
Сделан, сразу стало
Легче мне умирать в
Компании твоей. Нет,
Ничего не отвечай.
Мне жаль, что я простить
Не в праве, поэтому
Прими обратно эту чашу,
Ты следующий,
Проксимо, прощай.

Лоренцо Орсини передаёт чашу в руки склонившегося над ним магистра Проксимо и умирает.

Доменико некоторое время смотрит на чашу, затем снова ставит её на стол и продолжает вести  разговор с Лоренцо Орсини, как с живым.

Доменико:

Что же касается детей,
Они и для родителей
Обузой были, их смерть
Не повредила б никому,
Когда б послушался
Ты моего совета
И не ходил смотреть
На казнь. Ведь это от
Избытка чувств ты заболел.
Что,  скажешь мне?
Не слышу я ответа.

Снова склоняется над телом Лоренцо Орсини.

Несчастный, похоже,
Он и вправду отравил себя.

Гладит ладонью по лицу бывшего ученика.

Прекрасные черты лица
К полудню перестанут
Навсегда быть
Вожделением моим,
Матео мёртв, а значит,
Должен я бежать из Пизы.
Куда? В Сиену или Луку?
Или мне следует
Рыдать над ним?

Всегда казалось,
Что я в него влюблён,
Пылаю страстью
Неподдельной,
Готов на всё…

Пауза. Берёт со стола чашу с вином.

Сократ когда-то
Принял свою участь,
И добровольно выпил
Яд, пусть так и будет.

Доменико Проксимо подносит чашу к губам.

Но Аристотель был
Мудрейший из людей
 
Медленно выливает вино  из чаши на пол.

Философ не обязан
Торопить свою судьбу,
Лишь только время
Каждого из нас рассудит.

Появляется завёрнутая в плащ фигура Матео Аппиани в маске Железного Курта и со спины одной рукой обнимает магистра Проксимо, другой подносит к горлу кинжал.

Объятья мне твои знакомы,
Лишь стали холодны они,
Как будто всё тепло
Похитила костлявая из них.

Матео:

Доменико, мне очень жаль,
Что ты не выпил чаши.
Такая смерть была бы
Предпочтительней других.

Доменико:

Сомнений быть не может,
Теперь я голос узнаю,
О! Слава всем богам!
Матео! Это ты! Ты жив!

Матео:

Как видно, к сожалению.

Доменико:

О чём ты говоришь,
Не понимаю?

Матео:

Прошу, Доменико,
Не надо больше лжи.

Тиран Орсини не скормил
Меня своей собаке,
И, тем не менее, сумел
Больнее раскаленного железа
За покушенье наказать.
Он вынудил свидетелем мне
Стать позора твоего,
Великий из лжецов.
И про магистра Проксимо
Теперь я знаю всё.
В твою защиту нечего сказать.

И если жизнь ты прожил
Недостойно, хотя бы смерть
Достойную прими.

Доменико:

Матео, заклинаю,
Убери кинжал
И выслушай со всем
Своим стараньем…

Матео Аппиани выпускает из объятий магистра Проксимо. Тот оборачивается и делает шаг назад, испугавшись железной маски.

Зачем, возлюбленный
Ты мой, тебе
Понадобилась маска?

Матео:

Чтоб от того, кого любил,
Скрыть слёзы
Перед расставаньем.

Доменико:

Не говори так, мой эфеб,
Ведь ты меня
И видом, и голосом
Своим пугаешь.

Матео:

Не верю я, что
Ты когда-нибудь
Способен был любить.
Кто сам любил,
Не разобьёт сердец
Влюблённых, и это ты,
Обманщик, а вовсе
Не Лоренцо, дочь свою
Приёмную в монастыре
Как крысу заточил.

Пока ты клеветал,
Орсини собственным
Недугом страдал
За тех детей, которых,
Твоему согласно плану,
Видел он в огне.
Не возражай, всё это
Время был я здесь и
Слышал правду и эта
Правда нелегко
Досталась мне.

Доменико:

Матео, опомнись же,
Лоренцо потерял
Рассудок, а ты ещё
Не выжил из ума.
Я умоляю, в сторону
Откинь кинжал и маску,
А вместе с ними
Выброси из
Головы дурман.

Я верю, что не забыл
Ещё объятий ты
Любовных наших...

Матео:

Прощай, Доменико,
Мне жаль,
Что ты не выпил чаши.

Матео Аппиани делает выпад и поражает сердце магистра Проксимо.

Доменико:

Удар смертельный
Мой, я помню,
Как обучил тебя ему.

Матео:

Ты наставлял им
Убивать других,
Но вот достался самому.

Магистр Проксимо умирает.

В пустой душе прекрасна
Грусть осеннего дождя
Как в музыке она
Очарованием блуждает.

Звучит композиций Город тирана.



З А Н А В Е С.




Щелково, 2019