стеклянные, схороненные в плюше,
холодные, как солнце по утрам,
глаза блестят, отображая душу,
доверенную мокрым лоскутам
заброшена взыскательной хозяйкой
за неказистость кукла-инвалид,
все пуговицы выклевали чайки,
и каждый шов, как будто шрам, болит
промокло платье, пусть не по размеру,
а ей обидно, - белое в цветах,
состряпано из старенькой портьеры,
и с ленточкой на маленьких плечах...
всё обтрепалось, выгорело, только
сердечко не истлело, как назло,
ну как оно не чувствует, насколько
с ним бедной кукле стало тяжело?
бесстрастно отбивает ритм скрипучий
и ноет непрерывно под ребром,
и ей бы без него остаться лучше,
лежать в саду и слушать первый гром
она ежу, отставшему от стаи,
по-детски машет драным полотном,
ему стихи тихонько напевает,
услышанные где-то перед сном
немеет сад и засыпает солнце,
и белый саван из росинок сшит,
но сердце заколдованное бьётся,
сильнее и упорнее души.